Павел Александров - Дар миротворца (СИ)
Лейна обнаружила, что на её левую руку наложен лубок, раны от когтей моррака на плече и пояснице перевязаны, а из одежды на ней осталась только нижняя льняная рубашка, разорванная тут и там. От мысли, что её раздевали догола грубые армейские лекари, Лейна на секунду обозлилась, но затем вспомнила, что она воин, а воинам не подобает стыдиться в таких случаях. Она увидела рядом с кроватью свой порванный в нескольких местах зеленоватый анфейский плащ и сразу накинула его на себя здоровой рукой.
– Что происходит в Амархтоне?
– Беда постигла город, вот что, дочка, – ответил священник, протирая глаза, очевидно, измученный бессонной ночью. – И хуже всего, что никто толком не знает, что делается. Резня на площади закончилась, а в жилых кварталах и сейчас бои идут. Говорят, бойцы Мегория уже не только с морраками бьются, а и с хаймарами и другой нечистью, в город полезшей. Чашники на нас ополчились, а ещё банды грабителей бесчинствуют… А из Тёмного города всю ночь звуки войны доносились – не иначе как Сильвира с магами сцепилась. Кто побеждает, кто терпит поражение – ничего неведомо. Мегорий приказал всех раненых в форт тащить, да только никто не знает, цел ли ещё форт-то. На улицу менее чем вдесятером выходит опасно, вот и сидим.
Тут Лейна явственно ощутила произошедшую с ней перемену. Слова священника должны были встревожить её и убедить, что самое лучшее сейчас – оставаться в этом доме, пока на улицах не станет спокойней. Но она с лёгкостью отбросила все колебания, едва подумав, что её чувствования относительно Маркоса были вещими, и он сейчас как никогда нуждается в её помощи. Лейна поднялась на ноги, обнаружив, что вещи, которые были на ней, свалены грудой на пол возле кровати. Тело отозвалось обширной тупой болью, но воительница заверила себя, что это боль от перелома левой руки, от ссадин, ушибов и царапин, оставленных морраками, а серьёзных ран у неё нет, иначе она и с кровати бы не встала.
– Благодарю за оказанную помощь, почтенный Никос, да хранит вас Всевышний, – в рыцарских традициях ответила Лейна. – Прошу простить меня, но я должна идти. Один мой друг попал в беду, и мне не будет покоя, если я останусь в этом доме.
Она ожидала, что священник начнёт её убеждать, что это безумие – идти сейчас на улицу, основываясь на какое-то неясное предчувствие, что запретит ей покидать дом или даже силой заставит остаться, но Никос только посмотрел ей в глаза и ласково улыбнулся.
– Будущая Сильвира растёт, – проговорил он, и измученные глаза его увлажнились.
***
– …Что ж, несмотря на всё это, ты делаешь успехи, Мелфай. Найти в этом хаосе девчонку, используя один лишь Камень Акафарты – это весьма неплохо. Теперь тебе остаётся только ждать. Маркос непременно придёт. И эта девчонка тоже. Все соберутся там, где мы с тобой решили. Как видишь, это было не так уж сложно. Мастера манипуляций считают, что лучший способ заставить человека идти по установленному ими маршруту – это отрезать ему все остальные пути. Но это очень грубая и невежественная тактика. А вот просчитать все возможные пути, по которым может пойти нужный тебе человек, и устроить всё так, чтобы любой из этих путей неизменно привёл этого человека в назначенное тобой место и в назначенный тобою срок – вот истинное мастерство правителя невидимой империи. Оставляю тебя одного, Мелфай, нисколько не сомневаясь, что ты сам превосходно закончишь это дело.
Юный маг проводил человека в волнистом плаще благоговейным, почти суеверным взглядом. Выйдя из дома, тот окутался облаком белого тумана, налетевшего невесть откуда, и вскоре исчез, растворившись посреди пустынной улицы Мглистого города.
«Последняя преграда, – повторял Мелфай в уме слова этого человека, – это твои предрассудки, вбитые тебе в голову с ранних лет… «Слушайся совести», – учили тебя. Но что такое совесть, как не протянутые в душу человека крючки и ниточки, за которые дёргают всякие поборники морали, возомнившие, что истина открыта только им, а все остальные – заблудший скот, нуждающийся в поводыре. Возле Храма Призвания ты порвал нити, носимые на ремешке, но этого мало. Ты должен порвать их в душе, а лучше – сжечь их, чтобы они никогда не возродились и не срослись. Только так ты преодолеешь эту ложь, созданную, чтобы превращать людей в послушное стадо. Только так ты обретёшь свободу от химеры, вселившейся в твою душу. И только так ты достигнешь истинной свободы и научишься говорить своё «да» и своё «нет» со спокойной душой, не сожалея ни о чём и ни в чём не обвиняя себя».
– Я справлюсь, – произнёс Мелфай. – Я очищу себя для той силы, которая сделает меня свободным. И буду служить только тому, от кого она исходит…
«Мне не нужно служить, человек. Мной надо жить».
Мелфай содрогнулся. Это был даже не голос, прозвучавший в его голове, а некое дуновение тумана, свободно вторгающегося в его душу и столь же свободно уносящегося прочь. И с того дня, как он пришёл в Амархтон, он начинал чувствовать это дуновение всё чаще.
Да, этого не избежать. Эта сущность неизбежно станет частью его жизни. Без неё он не получит обещанной силы, которая способна поднять его способности гораздо выше способностей любого из живущих магов. Ему предстоит окончательно забыть свой дом, свою детскую веру, свои идеалы, мечты… Но зато… с этой силой… он станет сверхчеловеком! Всё, что он пожелает, станет для него доступным. Не нужно изнурительных тренировок, не нужно долгих лет обучения и заискиваний перед учителями – он сам себе хозяин и учитель! Всё и сразу – вот он, невероятный, удивительный шанс, выпадающий на долю одного из миллиона!
– Даю слово… я разорву те нити, что всё ещё привязывают меня к земному…
«Я не нуждаюсь в твоих обещаниях, человек. У меня нет разума, у меня нет личности. Я – сила. А сила приходит от действия, а не от слов и размышлений. Ты всё ещё не понял: мне не служат. Мною живут».
Глава десятая Неисполнимая мечта
(Амархтон. Северные предместья)
«…Ты всё ещё не понял: мне не служат. Мною живут».
…Марк в страхе проснулся, ощутив короткий неприятный толчок в рёбра. Так его мог будить только Сурок.
– Ты чего? До рассвета ещё спать и спать.
– Амархтон горит, – сухо прошептал сарпедонец.
Марк вылез из пастушьего шалаша, в котором коротал эту ночь с Сурком, Ильмаром и Эльмикой. Отсюда, с предгорного холма, покрытого редким лесом, был хорошо виден зажатый между двумя скалистыми гребнями Амархтон, также именуемый до освобождения силами Армии Свободы Падшим городом.
Над ним стояло зарево пожаров. Ночное небо озаряли огромные языки пламени. В разных кварталах то вспыхивали, то гасли блики огней, а южный ветер доносил отголоски криков. В Амархтоне шли уличные бои, в этом сомнений не было.
