Терри Пратчетт - Невидимые академики
…растеклась по стадиону, словно топлёное масло. Гленде даже показалось, что она слышит отдалённое пение птиц, а может, это был шорох дождевых червей под землёй, и уж точно — громкий кашель со стороны импровизированной больницы доктора Лужайки, где «Здоровяк» Бартон опять подавился куском пирога.
А затем, постепенно размывая молчание, словно вода, сочащаяся из-под треснувшей плотины, раздался новый звук. Очень плотный и сложный аккорд. Там и тут болельщики начали петь. Все речёвки всех команд на один идеальный момент слились в полной гармонии.
Гленда с изумлением смотрела на Джульетту… Казалось, тут опять разыгрывается показ мод. Девушка будто светилась изнутри, сквозь микрокольчугу пробивались лучи золотистого света. Джульетта бросилась к Треву, на ходу срывая фальшивую бороду, и одновременно поднимаясь над землёй, словно бежала по невидимой лестнице.
Удивительное и чудесное зрелище, даже Чарли Бартон, так и не переставший блевать, не мог отвести от неё глаз.
- 'Звините, — сказал мистер Хряккетт, это, кажется, был гол?
— Да, мистер Хряккетт, полагаю, именно так, — подтвердил рефери.
Хряккетта оттолкнул в сторну Энди Шэнк.
— Нет! Это трюк! Вы что, блин, ослепли, что ли? И вообще, это была просто жестянка.
— Нет, мистер Шэнк, не просто. Джентльмены, вы же видели, всё случилось у вас на глазах. В полном соответствии с правилами игры, с правилом 202, если точнее. Старое, ископаемое, но, тем не менее, правило, и никакой магии, позвольте заметить. Однако в данный момент вам не кажется, что в воздухе парит сияющая золотом леди?
— Ага, точно, опять какие-то детские штучки, как и сам "гол".
— Это футбол, мистер Шэнк, он весь целиком "детские штучки".
— Значит, всё кончено? — спросил мистер Хряккетт.
— Да, мистер Хряккетт. Вы правы. За исключением того факта, позвольте обратить ваше внимание, что над полем летит золотая леди. Я что, один это вижу?
Хряккетт бросил взгляд на Джульетту.
— Ага, точно, очень красиво, но мы проиграли, да?
— Да, мистер Хряккетт, вы совершенно точно и несомненно проиграли.
— Просто на всякий случай хотелось бы уточнить, — сказал Хряккетт, — нет ли на счёт дальнейшего ещё каких-нибудь, типа, правил?
— Нет, мистер Хряккетт, игра окончена, и футбольные правила здесь больше не действуют.
— Спасибо за разъяснение, ваша честь, и позвольте поблагодарить вас от имени Юнайтед за прекрасное судейство в этом непростом поединке.
С этими словами он развернулся и резко ударил Энди в лицо. Мистер Хряккетт был весьма смирным по натуре человеком, однако ежедневный подъём тяжестей (например, двух свиных туш одновременно) придал его рукам такую силу, что с подобным ударом не могла не считаться даже дублёная шкура Энди Шэнка.
Энди проморгался и смог пробормотать:
— Ах ты, старый ублюдок.
— Мы проиграли из-за тебя, — ответил Хряккетт. — Мы могли бы победить честно, но ты превратил игру в балаган.
Окружающие игроки осмелились одобрительно забормотать, поддерживая обвинение.
— Из-за меня? Причём здесь я? Во всём виноваты чёртов Тревор Вроде и его оркский дружок. Они воспользовались магией. Это неоспоримо.
— Никакой магии, лишь мастерство, — возразил бывший Декан. — Удивительное мастерство, не спорю, но мистер Вроде всегда был знаменит ловкостью в обращении с жестянкой, каковая сама по себе является почтенным символом футбола.
— Кстати, где этот чёртов Вроде?
Гленда, не сводившая глаз с центра поля, произнесла, словно загипнтизированная:
— Кажется, он тоже взлетает.
— Ну вот видите, это магия, — настаивал Энди.
— Нет, — возразила Гленда. — Знаете что, мне кажется, это религия. Слышите?
— Из-за шума толпы я не слышу ровным счётом ничего, дорогая, — сказал Декан.
— Да, — кивнула Гленда. — Послушайте толпу.
Он прислушался. Толпа ревела, древний животный рёв взлетал прямо к небесам, поднимаясь лишь боги знают куда, но в нём, словно тайное послание, Декан расслышал скрытые слова. Они на секуду оказывались в фокусе, если у слуха может быть фокус, и если он слышал их слухом, что вовсе не факт. Казалось, вибрируют сами кости…
Игрок считает: он забил.
Вратарь считает: гол забит.
Но ни один не различил,
Что вечно я меняю вид.
Ведь я ворота, я же — мяч,
Я футболист, и я толпа,
Я счёт удач и неудач,
Всегда и вечно я — Игра.
Победа, проигрыш — всё прах.
И кто ликует, счёт открыв,
Забудет завтра вертопрах,
Но я запомню твой порыв.
"Память останется в этой песне, — подумала Гленда. — Её звук с нами навсегда. Все мы стали частью чего-то великого".
Джульетта и Трев стали опускаться вниз, плавно вращаясь и не прерывая поцелуя, пока не коснулись футбольного поля. Стадион постепенно возвращался к реальности. Всегда найдутся люди, которые, даже заслышав пение соловья, недовольно спросят: "Что за шум?"
— Скользкий ублюдок! — выкрикнул Энди и бросился к Треву, который стоял, явно не обаращая внимания на опасность, с весьма удивлённым, но радостным выражением на лице. Он так и не заметил Энди, пока тот с разбегу не нанёс своим тяжёлым ботинком мощный удар прямо Треву в пах. Все без исключения зрители мужского пола аж прослезились, сопереживая юному игроку.
Второй раз за последние двадцать четыре часа Трев услышал, как микрокольчуга буквально запела от удара, тысячи звеньев слегка разошлись и тут же встали на место. Ему показалось, будто по штанам прогулялся лёгкий ветерок. Помимо этого, он не ощутил ничего.
В отличие от Энди. Тот, скрючившись, лежал на поле и тихо шипел сквозь зубы от боли.
Кто-то хлопнул Трева по спине. Оказалось, это Пепе.
— Ты всё-таки надел мои штаны, а? Ну, то есть, не совсем мои. В моих ты бы давно свихнулся. Так или иначе, я только что придумал название для этого сплава: Возмездиум. Вряд ли он положит конец войнам, войнам ничто не может положить конец, однако он весьма эффективно возвращает удар тому, кто его нанёс. И, кстати, не трёт, верно?
— Верно, — ответил потрясённый Трев.
— Ха, зато этому парню он-таки натёр кое-что! Да уж, паренёк сегодня доигрался! Кстати, мне потребуется картинка тебя в этих штанах.
Энди поднимался очень медленно, словно движимый одной лишь силой воли. Пепе улыбался, и что-то подсказывало Треву, что любой, кто вздумает угрожать человеку с такой улыбкой, фактически, самоубийца, если не хуже.
— У тебя нож, да, мелкий нахал? — спросил Энди.
— Нет, Энди, — раздался позади него голос Орехха. — Хватит. Игра окончена. Фортуна улыбнулась Академикам, а теперь, полагаю, всем следует в духе дружбы и взаимопонимания совершить традиционный обмен майками.
