Бернхард Хеннен - Меч эльфов
На одной из полок Люк увидел шлем с ужасной вмятиной.
Проследив за его взглядом, Лилианна сняла шлем с полки. По всей длине левой стороны тянулась вмятина от удара.
— Эльфийская сабля, — лаконично поведала Лилианна. — Мне повезло: мой шлем оказался лучше, чем у Леона. Или, может быть, мне попался более слабый эльф… Они проносятся мимо, когда прорывается линия фронта, и ударом слева разбивают тебе череп. Мне приходилось видеть немало рыцарей, погибших от подобных ударов.
Женщина взяла в руку роскошную саблю, лежавшую дальше на полке, которую Люк не заметил.
— Это клинок, раз и навсегда решивший спор между мной и сестрой — кто из нас красивее. Можешь спокойно вынуть его из ножен.
Люк потрогал рукоять клинка — позолоченная латунь, украшенная сверкающими бриллиантами. На ней был стилизованный рисунок распустившего хвост павлина. Хвост расходился, превращаясь в гарду. Люк нерешительно вытащил клинок.
— Ну же, — подбодрила его Лилианна.
В руке оружие лежало чудесно, словно было создано специально для него. Мальчик взмахнул им пару раз, со свистом рассекая воздух.
— Альварез сбил мерзавца с его красивого жеребца, а саблю подарил мне на память. Свинцовые пули — лучшее оружие против эльфийского отродья. Со сталью в руке выстоять против них невозможно. Они слишком хорошо фехтуют… А вот свинец… Думаю, он отравляет их. Отнимает у них волшебную силу. Они не могут излечить эти раны, пока пули находятся в их телах. В конце концов мы победим, пожалуй, при помощи аркебуз, а не как рыцари — с рапирой и пикой.
Мгновение она молчала, и Люк спросил себя, о чем она может думать. О том, почему из послушников готовят рыцарей, если рыцари не могут победить? Но дело было не только в рапире и пике. Дело было в духе рыцарства — вот что являлось необходимым условием победы.
— Лучше убери саблю в ножны, — вдруг сказала она. — Я подозреваю, что она зачарована. Так не бывает, чтобы оружие было по руке абсолютно всем. Это, должно быть, колдовство.
Люк послушался, вложил клинок обратно в ножны и протянул Лилианне.
— А теперь давай поищем книгу.
Она отвернулась, посмотрела на книжную полку, а затем открыла большой сундук и стала в нем копаться.
Мальчик воспользовался возможностью осмотреться в комнате повнимательнее. В углу лежало седло, рядом с ним, на низеньком столике с белой инкрустацией, — пара роскошных седельных пистолетов. Узкая походная кровать служила воительнице ложем.
Тихое жужжание заставило Люка обратить внимание на подоконник. В солнечном свете над миской с окровавленными кусками мяса кружились мухи. Под окном стоял ящик с толстыми серыми ремнями. Казалось, он был сделан целиком из свинца. И только потом он заметил в ящике узкую прорезь. Снедаемый любопытством, мальчик подошел ближе. Что-то зашуршало, и он наклонился вперед.
— Вот она!
Люк вздрогнул так, словно его застигли на месте преступления. Лилианна протянула роскошную книжицу в темно-красной коже с золотым тиснением.
— Увидимся на галере. До тех пор можешь оставить ее у себя.
Люку показалось, что тон ее голоса внезапно стал немного холоднее. Может быть, это как-то связано с большим свинцовым ящиком? Или она просто хотела вернуться к работе? Снова что-то зашуршало.
Он взял книгу.
— Благодарю тебя, сестра.
— Позволь дать тебе совет. Возьми в библиотеке книгу Леона. Она очень поможет. Мне, по крайней мере, помогла.
Она подошла к двери и открыла ее. Когда он выходил, мимо него пролетела сверкающая муха. Интересно, зачем ей окровавленное мясо? Говорили, что дикари в Друсне едят сырое мясо. Может быть, время, проведенное в лесах, так сильно изменило ее? А что же будет с ним, если его пошлют на войну?
Не ошибка
А он-то думал, что понравился ей. Альварез печально улыбнулся. Он влюбился, а она — нет. Едва был привязан первый канат, как она прыгнула на поручни и с кошачьей грацией побежала по канату к причалу.
Штурман ухмыльнулся ему.
— Она особенная, правда?
Он кивнул. Да, особенная. Увидятся ли они когда-нибудь? Она не обернулась. Ее узкое шафрановое платье сверкало в первых лучах солнца, светилось среди поденщиков в их лохмотьях, моряков и купцов, толпившихся на пристани. Хотя причал был переполнен людьми, для нее в толпе образовался небольшой коридорчик. Жадные глаза смотрели ей вслед. Купец помахал ей рукой и что-то крикнул.
Она ответила так, что в толпе раздался смех. Альварез увидел, как купец положил руку на рукоять кинжала. Капитан невольно схватился за рапиру. Слишком уж она легкомысленна! Ему нравился ее острый язычок… Но однажды этот язык без костей принесет ей неприятности.
Он предлагал ей остаться, а она рассмеялась. Ее странные глаза остались при этом холодными. Ее глаза… волчьи глаза. Именно они пленили его, когда он увидел ее впервые. Она выбрала его, а не наоборот. Капитан усмехнулся. С ней все было иначе. Она решала, что будет и как это будет. Он никогда не должен был касаться ее туго натянутой повязки на голове, даже во время самой бурной любовной игры. Он бросал якорь во многих гаванях, но такой женщины, как Мирелла, еще никогда не встречал.
Альварез бросил на нее последний взгляд. А потом она исчезла в тени большого зернохранилища. Судорожно сглотнув, капитан попытался напомнить себе, что она — всего лишь потаскуха. И причем такая, из-за которой у него возникли трудности. Он должен был бы радоваться тому, что она ушла. Но его душило ощущение, что он никогда больше не увидит ее. Это было его первое путешествие на «Ловце ветров». Роскошная галеаса, всего две недели назад спущенная на воду. Он добился своего — командует галеасой! А думает только об этой женщине с волчьими глазами. С ума сошел!
Большой корабль пришвартовался, спустили паруса и сходни. Хорошая у него команда: знают, что делать, даже если он стоит у поручней и мечтает, вместо того чтобы отдавать приказы. Все они видели женщину и понимали, что с ним творится. Хотя у него и была своя каюта, но даже на галеасе, более удобной, чем галера, сложно было сохранить что-то в тайне.
— Какие еще будут приказания, брат капитан? — усмехнулся молодой рыцарь.
Что ж, теперь они все постоянно будут усмехаться, потому что знают, что он взял женщину в первое плавание?
— Как обычно. Пополни запасы. Треть команды свободна до завтрашнего утра. Распредели вахту. Не пускай на борт торговцев вином.
— А женщин?
Рыцарь оказался достаточно сообразительным, чтобы перестать ухмыляться.
— До рассвета. Еще вопросы?
— Нет, капитан.
Альварез был рад остаться в одиночестве. Украдкой взглянул на зернохранилище, надеясь увидеть, как мелькнет шафрановое платье. Она покинет Марчиллу. Ничего подобного она не говорила, и все же он был в этом уверен. Она производила впечатление человека, которому предстоит длительное путешествие. Такие вещи он чувствовал. Все моряки чувствуют это.
