Стивен Эриксон - Полуночный Прилив
Внезапный приказ вызвал некоторое замешательство, но через несколько мгновений в зале остались лишь Рулад и Удинаас. На взгляд невольника, уход Майен скорее походил на бегство. Походка выдала, что она близка к истерике.
Он подозревал, что таких мгновений будет все больше. Внезапные нарушения привычных процедур. Так что его не удивило, что Рулад подзывает его. В глазах императора Удинаас увидел прилив ужаса и отчаяния.
— Встань рядом, раб, — прохрипел Рулад дрожащим голосом. — Напомни мне! Прошу! Удинаас…
Раб подумал и ответил: — Вы умерли. Ваше тело облачили как подобает для похорон омытого кровью воина — хирота. А потом вы вернулись. С помощью меча, что сейчас в вашей руке, вы живете снова.
— Да, так. Да. — Смех перерос в пронзительный вопль, остановленный внезапным содроганием тела. Рулад захрипел, как от боли, потом пробормотал: — Раны…
— Император?
— Ладно. Просто воспоминание. Холодное железо вонзается в тело. Холодный огонь. Я пытался, пытался свиться клубком вокруг этих ран. Плотно, чтобы защитить все, что осталось. Я помню…
Удинаас молчал. Пока император не смотрит на него, он свободен наблюдать и делать выводы.
«Юноши не должны умирать. Финальный миг принадлежит старцам. Некоторые правила не следует нарушать никогда, по стремлению ли души или трезвому расчету. Рулад был мертв слишком долго, слишком долго, чтобы избежать повреждения духа. Если император — инструмент, тогда он инструмент с пороком. Какой от него прок?»
— Мы несовершенны. — Удинаас вздрогнул. — Ты понимаешь это, Удинаас.
— Да, Император.
— Как? Почему ты понимаешь?
— Я раб.
Рулад кивнул. Левая его рука в золотой «перчатке» присоединилась к правой, сжимающей рукоять меча. — Да, конечно. Да. Несовершенны. Никогда не равны брошенным нам идеям. Это бремя смертных. — Он страдальчески искривил рот. — Не только смертных. — На миг блестящий взор скрестился со взором раба — и отпрянул. — Он шепчет в моей разуме. Говорит, что произносить. Делает меня умнее меня самого. Чем это делает меня, Удинаас? Чем это делает меня?
— Рабом.
— Но я Тисте Эдур.
— Да, Император.
Тот ухмыльнулся. — Дар возвращенной жизни.
— Вы Должник.
Рулад дернулся в кресле, глаза вдруг вспыхнули злобой: — Мы не равны, раб! Понял? Я не один из ваших Должников, я не летериец. — Он осел, монеты заскрежетали. — Возьмите меня Дочери. Весь этот вес…
— Прошу прощения, Император. Все верно. Вы не один из Должников. Наверное, вы и не раб. Хотя иногда чувствуете себя им. Когда одолевает усталость…
— Да, так и есть. Я устал. Вот и все. Устал.
Удинаас колебался. — Император, он говорит через вас сейчас?
Эдур нервно дернул головой. — Нет. Он не говорит через меня. Только шепчет советы, помогает найти слова. Повелевает мыслями — но мысли мои. Должно быть. Я не дурак. У меня есть разум. Да, так! Он просто просит ДОВЕРИЯ.
— Вы давно не ели, — сказал Удинаас. — И ничего не пили. Вы знаете голод и жажду, Император? Могу я принести что-то, чтобы поддержать ваши силы?
— Да, я поел бы. И… вина. Найди слуг.
— Сейчас же, хозяин.
Удинаас подошел к завесе, скрывавшей вход на кухню. В дюжине шагов по коридору обнаружил скорчившегося у стены слугу. Блеснули испуганные глаза. — Вставай, Виррик. Император желает вина. И еды.
— Бог будет есть?
— Он не бог. Еду и вино, Виррик. Подобающие императору. И поскорее.
Слуга подскочил, будто ударенный молнией.
— Ты в этом понимаешь, — сказал Удинаас спокойным тоном. — Тебя как раз этому учили.
— Я напуган…
— Слушай меня. Я расскажу тебе тайну. Ты всегда обожал тайны, а, Виррик?
Тот робко кивнул.
— Вот она. Рабам нет нужды бояться. Это Эдур есть чего бояться — что дает нам право смеяться им в спину. Помнишь, как ты делал это? Твоя излюбленная игра.
— Я… я помню, Удинаас.
— Хорошо. Теперь иди на кухню и расскажи остальным. Ваша тайна. Скажи им, и они последуют за тобой. Еда и вино. Когда все приготовите, принесите сюда и свистните, только тихо. Все как обычно. Виррик, нужно, чтобы все шло как обычно. Понял? И эта задача выпала нам, рабам.
— Пернатая Ведьма выбежала…
— Пернатая Ведьма молода и делает глупости. Я ей это говорил и еще скажу.
— Да, Удинаас. Ты раб императора. Ты имеешь на это право. В твоих словах мудрость. Думаю, мы будет тебя слушаться, хоть ты и Должник. Тебя… возвысили. — Он кивнул. — Пернатая Ведьма обманула нас…
— Не будь с ней суров, Виррик. Иди же.
Проследив за слугой, в спешке бросившимся по коридору, Удинаас повернулся и вошел в тронный зал.
— Почему ты долго? — почти панически выкрикнул Рулад. — Я слышал голоса.
— Доводил до Варрика ваши требования, Император.
— Ты слишком медлителен. Нужно быть быстрее, раб.
— Буду, хозяин.
— Нужно всем сказать, что они должны делать. Кажется, никто сам за себя думать не умеет. — Удинаас промолчал и даже не улыбнулся, хотя в уме понеслись неуместные сравнения.
— Ты полезен нам, раб. Нужно будет… напоминать… снова. В неожиданные моменты. Это ты и будешь делать для нас. Это, а также в положенное время заказывать еду и питье.
— Слушаюсь, хозяин.
— Теперь ожидай, пока мы подремлем.
— Конечно, хозяин.
Он встал в дюжине шагов, ожидающий, бдительный.
Дистанция между императором и рабом.
* * *На мосту Тралл увидел аквитора. Она стояла на середине, недвижимая, как испуганная лань. Взор ее не отрывался от главной дороги. Тралл не видел, что там могло привлечь ее внимание.
Он колебался. Но тут она повернула голову и встретила его взор. Для промелькнувшего между ними в этот миг не создано слов. Взор, который вначале был ищущим, а потом резко и неотвратимо выразил нечто совсем иное. Этот контакт прервался всего через мгновение — инстинктивная реакция с обеих сторон.
В следующие секунды они неловко молчали. Тралл ощущал где-то глубоко в груди полнейшую пустоту, и сражался против этого чувства.
Серен Педак заговорила первой: — Места не осталось, Тралл Сенгар?
Он понял. — Да, аквитор. Места нет.
— Думаешь, мог бы устроить все по — иному?
Вопрос прошелся слишком близко к бессловесному пониманию, которое они разделили всего миг назад. Он уловил в ее глазах проблеск… чего-то. Он чуть не пошатнулся, вымолвив «правильный» ответ.
— Я служу моему Императору.
Искра погасла, сменившись холодным оценивающим взором, без труда проникшим через его защитные стены. Словно нож в грудь. — Понятно. Простите меня. Слишком поздно для таких вопросов. Мне пора уезжать, сопровождать Бурака Преграду в Трейт.
