Людмила Минич - Земля вечерних звёзд
Гайят нарочно замешкалась, обмениваясь ненужными словами с придворными, подгадывая время так, чтобы очутится у дверей вместе с Уршаном. Последние дни – поистине черные для нее. Эта неуместная и странная забота о ее безопасности больше похожа на тюремное заключение во дворце. Стража следует за ней по пятам. Выходить за дворцовую стену ей запрещено, и даже за ее слугами и придворными дамами постоянно следуют люди Тижу. Зачем? Потому что никому вокруг не может быть доверия, отвечает старый служака, когда проклятые линсы злоумышляют против наследницы трона. Отрадно, что все-таки отец бережет ее, но… бережет ли? Или посадил на цепь, страшась ее растущей мощи? Разве будущие подданные не засыпали ее лепестками цветов в Тайме и Мальше? Разве она не видела их восхищенных лиц, не слышала криков радости при ее приближении, искренних, не замутненных страхом, с помощью которого привык править отец? Ей, наверное, не следовало так поступать, но желание оказалось сильнее. Когда ее несли в высоких носилках, что реяли над толпой на руках у слуг, и народ бросал к ее ногам цветы, разве тогда она не жила по-настоящему? Не так, как в Чатубе, где последняя собака боится не только отца, но и самых его неясных намерений, где всюду вокруг уши, уши, уши! И глаза, глаза, глаза… Она так исстрадалась в столице! И от Ранжина все нет вестей! Неужели Земля «вечерних звезд» так далеко?
А что, если эти земли существуют только в уме отца? Ее передернуло. Тогда отцу еще долго править… очень долго. А ей суждено томиться под его пятой… почти вечность! Молодость уйдет, и красота, останется только Адья Тэрэк. И тогда ей придется править страхом, как правит Хаадид. И тогда вместо лепестков и восторженных возгласов обожания новой Правительницы ее будут встречать молчанием и взглядами исподлобья. Как отца, как остальных Правителей, всех, кроме Священной Гайят.
Зачем черни ее ум, ее мудрость, ее дальновидность? Придворным в Чатубе и то не оценить по заслугам ее достоинств, потому что каждый видит в ней женщину прежде, чем Правительницу! А чернь? Великая Гайят правила смолоду и потому преуспела. Старшая дочь Хаадида знала о прапрабабке больше, чем кто бы то ни было, история ее правления перечитана и изучена Гайят не раз и не два. Люди бросались вперед, на вражеские мечи и пики, выигрывали сражения, что невозможно выиграть, потому что шли на смерть из-за нее, Прекрасной Гайят. С ее именем на устах. Лишь потом она стала Великой. Когда состарилась. Но тогда она уже не устраивала шествий, не показывалась на улицах, потому что каждый в Адья Тэрэк знал, что она прекрасна, и верил в то, что так будет вечно. Божественное не может увянуть, как простой цветок в саду.
Она поравнялась с Уршаном почти в дверях.
– Я тоже хочу возблагодарить айэта Уршана за верность трону и Короне Адья Тэрэк.
Уршан склонился, выражая признательность Первой Госпоже.
– Для Кайя защита Короны Адья Тэрэк всегда была и будет лишь бесконечной честью.
Он склонился еще раз, уже легче, пропуская ее вперед. Гайят растерялась. Разве он не завяжет разговора, вполне понятного сейчас для всех и потому безобидного? Ей надо узнать хоть что-нибудь о Ранжине. Она боится теперь посылать слуг во дворец Кайя, ведь об этом сразу же узнает отец. Почему же старый Уршан Кайя так безучастен?
Подозрения терзали Гайят уже давно, а сейчас пролились на ее израненное язвами сердце ядовитым дождем. Не может быть, чтобы Кайя за целый год не получили ни весточки. Уже зима минула, лето клонится к концу. Неужели Кайя обманывают ее? Она должна выжать это из старика! Прямо сегодня! Сейчас!
– Конечно, – согласилась она, чтобы поймать внимание Уршана, ведь он не посмеет уйти, пока Первая Госпожа обращается к нему. – И я сама говорила о том на Совете.
Ведь она тоже сегодня на Совете держала его сторону.
– От всего сердца благодарен Первой Госпоже, – прошамкал Кайя, – нашему роду дорого доверие каждого из рода Сэмержи.
И тут он споткнулся. Старика бросились поддержать придворные и еще Двое молодых Кайя, что ожидали снаружи окончания собрания. Широкая спина племянника Ранжина отрезала от старого Кайя дочь Хаадида. Вовремя подоспевшие родственники повели Уршана к стрельчатому окну, уводя от наследницы. Идти за ними было глупо. Задержаться здесь, ожидая отца Ранжина, – значило привлечь внимание, но она все же задержалась. Проклиная старческие ноги Уршана, Гайят двинулась вперед, поманила молодого Кайя.
– Надеюсь, что с досточтимым Уршаном не сделалось худо? – спросила громко. – Я прикажу прислать королевского лекаря!
– О нет, Первая Госпожа! – вскричал сам Уршан, услышав ее слова. – Это всего лишь старые раны донимают! Сердечно благодарствую за заботу, но никто лучше моего лекаря не знает, как помочь этому горю.
Он оперся на руку еще одного Кайя, испуганно оттолкнулся взглядом от Гайят и похромал прочь. Не так, впрочем, сильно, чтобы казаться немощным настолько, настолько он хотел. Это всего лишь предлог! Он не хочет с ней говорить, этот старый лис Уршан! И эта внезапная милость, свалившаяся на Кайя…
Гайят еле сдержалась, чтобы не топнуть ножкой в сердцах. На нее смотрело слишком много глаз. И в том числе Кальги, почему-то все еще торчавший в галерее, ведущей в зал Совета. Она двинулась вперед, к выходу из галереи, между церемонно кланявшихся придворных. Никто не заговаривал о пустяках, не старался задержать ее, как раньше, не предлагал сопровождать, услужить в какой-то мелочи, рассмешить удачной шуткой, завладев ее вниманием. Только стража следовала за ней в некотором отдалении. Гайят направилась к выходу из галереи, шагая все быстрее, потому что слезы уже готовы были брызнуть из глаз. Она еще докажет, что значит Первая Госпожа, будущая Правительница!
– Великолепная Первая Госпожа! – ее вздумал обеспокоить не кто иной, как сам Архал Кальги.
Она кивнула на ходу, не останавливаясь, лишь замедлив шаг. Но он тронулся следом, поравнялся с ней.
– Смею ли я обеспокоить Первую Госпожу небольшой просьбой, что поистине много значит для меня? – Его голос, как мед, облепил ее с ног до головы.
Сам Архал обращается к ней с просьбой! Ничего удивительного, что после своей неудачи он решил прибегнуть к ее помощи, заручиться ее поддержкой. Но ведь отца это только разозлит еще больше. К чему же тогда эти просьбы? Гайят остановилась, чувствуя, как все уши вокруг напряглись, ловя каждое слово.
– Просьба? – Она высокомерно подняла брови.
– Да, просьба, – он почтительно склонился. – Первая Госпожа Гайят не могла не слышать о несчастье, что постигло меня еще в прошлом году. Кальги лишены почти всех надежд на возвращение моего сына. Однако, узнав недавно, что Правитель Адья Тэрэк не только сочувствует моему горю, но и возмущен наглым посягательством кочевников на честь его посланника настолько, что выделил отряд воинов, столь нужных ему в это время в Дэльгаре, на поиски Тая, я возликовал. Но мне известно, что отряд этот вернулся недавно, а я не получил никаких вестей. Удалось ли хоть что-нибудь проведать многоопытным воинам Правителя? И хоть я своим отеческим сердцем чувствую, что это значит только одно – вестей нет либо они неутешительны, но все то же сердце не дает мне покоя, призывая к правде, какой бы горькой она ни была. Может быть, Первой Госпоже известно что-нибудь? – Он сверкнул острым взглядом из-под прямых, как стрелы, бровей. – И пусть она не сочтет за дерзость мое, уже ставшее легендой в Чатубе, желание найти своего сына. Живым и здоровым или же…
