Том Арден - Танец Арлекина
Четыре слова записки и то, где она была найдена, открывали перед Умбеккой мир, полный тайн и загадок. И то, что эти тайны и загадки вторгались в её новую жизнь, грозили её счастью, — этого Умбекка просто не могла вынести. В висках у нее снова, как когда-то встарь, противно застучала кровь.
Капеллан, провожая её до кареты в тот вечер, ни словом не обмолвился о записке.
Разговор на эту тему он завел несколько дней спустя.
По стеклянной крыше тихо постукивал дождь. Небо было мрачно-серым, на письменном столе необычно ярко горела лампа. Был один из тех чудесных вечеров, когда мучимый подагрой командор не смог присоединиться к Умбекке и капеллану. Умбекка не без радости думала о том, как сейчас старик крепко спит, убаюканный снотворным зельем.
Счастье вернулось к Умбекке. Заросли около кирпичной стены расчистили, дабы можно было топить камин. Там весело плясало пламя. Капеллан, ласково улыбаясь гостье, ухаживал за ней, подливая чай. На блюде высилась горка аппетитных тартинок с клубничным джемом. У Умбекки вот-вот готовы были побежать слюнки.
— Тартинку, сударыня?
— О капеллан, ну разве что только одну. Вы же знаете, дамам положено следить за фигурой.
Умбекка изобразила загадочную улыбку и отправила тартинку в рот.
Несколько дней назад капеллан начал рассказывать ей удивительно увлекательную историю об одном вечере в городском особняке некой леди М. Ходили ложные слухи о том, что в этот вечер там должен был появиться сам король. Умбекка уже была готова тонко намекнуть, что неплохо бы вернуться в этому рассказу, когда вдруг капеллан сказал:
— Вероятно, сударыня, вам не дает покоя одно маленькое происшествие?
— Капеллан? — рука Умбекки, потянувшаяся за еще одной тартинкой, застыла в воздухе.
И вот тогда капеллан вынул из кармана записку, которая так огорчила Умбекку. Записка лежала между ними на инкрустированном столике, рядом с чашкой и молочником из варбийского сервиза.
«Тор, я люблю тебя», — процитировал капеллан. — Очаровательная записка, как вы считаете? Написана женской рукой, а Тор… если я, конечно, не ошибаюсь, это уменьшительное от… от какого же это имени, как вам кажется, сударыня?
— Торби?
— Гм-м-м. — Капеллан как будто задумался. — Может быть, вы и правы. — Но «Торби» — это несколько вульгарное имя, как вы полагаете?
— О, безусловно. — Умбекка едва заметно покраснела. Ее отца звали Торби.
— Да. Торби, — продолжал размышлять вслух капеллан. — Такое имя вряд ли встретишь у особ выше среднего класса. Но есть одно аристократическое имя, которое вполне может прийти на ум, верно?
Умбекка подняла глаза и увидела на стеклянном потолке свое отражение и отражение капеллана. По стеклу растекались струи дождя.
— Ну… может быть, Торвестр, — небрежно проговорила Умбекка. — Хотя тут стоит задуматься об обстоятельствах… Выразить свою любовь на клочке бумаги… так бы вряд ли повела себя дама из высшего света. Вернее, может быть, она так и поступила бы, но только в том случае, если она лишена всякой добродетели и стыда. Я бы сказала, что в этой записке нет ни на йоту аристократичности, капеллан. Да, почерк, согласна, элегантный, каллиграфический, ошибок нет, но письму ведь можно научиться и в приходской школе. Нет, капеллан, — рассмеялась Умбекка, — наверняка речь идет о любви какой-нибудь Долли Моп к здоровяку Торби.
И словно для того, чтобы привести доказательство своей речи, Умбекка взяла со столика записку, презрительно глянула на нее, не переставая смеяться. Так она впервые взяла записку в руки и впервые увидела её обратную сторону. Да, бумага пожелтела и потрескалась, но это была дорогая, тонкая бумага. Листок был вырван из книги… На обороте — отрывок текста, а вверху, на уголке — имя, написанное чернилами. Четко, разборчиво
РУАННА РЕНЧ.
«… ДОЛИН»
Значит, Эла все же сохранила книги матери.
— Удивительно, правда? — улыбался капеллан. — Но часть тайны я не смогу раскрыть немедленно. Вероятно, вы слыхали, сударыня, о некоем человеке, известном под прозвищем Алый Мститель?
Взгляд Умбекки в полной растерянности блуждал по блюду с тартинками. На миг она задумалась — не изобразить ли загадочную улыбку, но передумала и только нечленораздельно промычала.
— В агондонском высшем свете его считают персоной самой что ни на есть вульгарной, — продолжал капеллан. — Некоторое время он возглавлял небольшую шайку, которая предприняла дерзкое нападение на остров Ксоргос. Вам известно, что такое остров Ксоргос, сударыня? О, это самое подходящее место для простолюдинов, забывших честь и совесть…
Умбекка отважилась поднять глаза.
— О, это так важно, — произнесла она с чувством, — напоминать простолюдинам, где их место.
— Целиком и полностью с вами согласен, сударыня. Но не более ли важно, чтобы люди высшего света во всем являли пример для черни?
— Капеллан, несомненно…
Капеллан вздохнул.
— Вот почему Алый Мститель так огорчает его императорское величество. Подумать только, молодой человек из такого почтенного семейства… представьте себе, поговаривают, будто бы какое-то время он странствовал в компании с ваганами, переодевшись в арлекина. Судя по всему, раньше он наряжался в форму офицера войск смещенного короля-самозванца, а затем его излюбленным нарядом стало разноцветное тряпье арлекина. Разноцветное, да. Однако среди многих цветов в его наряде всегда присутствует красный…
Умбекка разнервничалась не на шутку. Капеллан играл с ней? Имя Алого Мстителя известно всем и каждому. Все знали, что под этим прозвищем скрывается сын эрцгерцога. В камине громко треснуло полено. Глаза капеллана зажглись любопытством. Впервые за все время знакомства с Фивалем Умбекке вдруг показалось, что перед ней — жестокий человек. Ну, немножко жестокий.
А капеллан продолжал ворковать:
— Вероятно, вам неизвестно, сударыня, что во время последней зензанской войны выходки Алого Мстителя стали необычайно дерзкими. О его деятельности достоверных сведений мало, даже в Агондоне, но можно со всей ответственностью утверждать, что, не будь Алого Мстителя, освобождение соседнего королевства произошло бы намного быстрее.
Капеллан склонился к столу. Голос его зазвучал доверительно, и поначалу Умбекке показалось, что он сменил тему разговора. Однако она ошиблась. Капеллан просто подошел к теме с другой стороны.
Он взял с блюда тартинку и надкусил ее.
— Вы никогда не задумывались о том, сударыня, почему столь выдающийся человек, как командор Вильдроп, до сих пор не удостоен титула лорда? Он ведь мог стать, по меньшей мере, маркизом, верно? Не приходила ли вам, сударыня, в голову мысль, почему бы командору Вильдропу не поручить править… ну, скажем, сударыня, Тарном, хотя бы Тарном, а не одной из цветущих южных провинций? Не гадали ли вы, почему он носит маску и почему его здоровье в столь плачевном состоянии?
