Дэвид Геммел - Троя. Грозовой щит
— Во имя Ареса, ты хладнокровный ублюдок, — сказал ему Олганос.
— Он мертв. Мы — нет. Мы уезжаем с первыми лучами солнца.
Каменистая дорога, ведущая вверх и через перевал Килканоса, была усыпана вещами уходившей армии. Среди камней валялись сломанные мечи. Покореженный шлем сверкал в утренних лучах солнца. Выброшенные вещи, которые когда-то представляли собой ценность, теперь собирали пыль. Повсюду Каллиадес мог заметить засохшую кровь. Сам перевал был узким и извилистым, уходил высоко в горы. Каллиадес и триста добровольцев заняли оборонительную позицию в восьмидесяти шагах от самой высокой точки, где проход сужался почти до тридцати шагов. По обе стороны поднимались скалы. Каллиадес поставил сто своих лучников справа и слева от тропы, где они могли бы укрыться за скалами. Более тяжело вооруженная пехота расположилась в центре. Все эти люди были киконами, которым было некуда бежать.
Разведчики предупредили Гектора, что армия идоноев в количестве семи тысяч человек направляется к ним. Они недалеко и покажутся еще до полудня.
Каллиадес вызвался остаться с арьергардом и два дня, которые требовались Гектору, удерживать перевал. Гектор просил его не оставаться.
— Мне нужно, чтобы ты вернулся через несколько дней. Я не хочу, чтобы ты умер на скалах Фракии.
— Если ты знаешь лучшего человека, чтобы организовать защиту, тогда пусть он останется, — ответил Каллиадес. — Фракийцы — хорошие воины, но среди них нет стратега. А тебе нужно защитить перевал. Мы не можем позволить, чтобы армии напали на нас с двух сторон.
Гектор неохотно согласился, и они попрощались сегодня утром.
Фракийцы были угрюмыми людьми, которые хорошо сражались во время долгой кампании. Их раздражало, что все закончилось так плохо. Гектор предложил им пойти с ним в Трою, но они решили остаться и сражаться против захватчиков.
Каллиадес ходил среди них, отдавая приказы. Они покорно подчинялись, но без особой теплоты. Хотя они доверяли его мнению и уважали его, он был чужим для них.
Чужой.
Каллиадесу внезапно пришло в голову, что он всегда был чужим среди своих собственных людей. Поднявшись на высокую скалу, он сел и посмотрел вниз на перевал. Враги устанут от подъема. Их встретит град стрел, а затем, когда они подойдут ближе, копья с бронзовыми наконечниками. Отвесные скалы сдавят их строй, и им будет трудно увернуться. Затем Каллиадес нападет на них с тяжело вооруженной пехотой фракийцев, заставив отступить. Они отойдут и перегруппируются. Он не сомневался, что защитники выдержат несколько атак. Но они понесут потери, вскоре запас стрел иссякнет, и слаженные атаки врага изнурят их. Не имеет значения, какую тактику поведения он выберет, результат будет тот же. Если враги решительны и смелы, они прорвутся еще до заката.
Гектор понимал это. Арьергард обречен. Вряд ли кто-нибудь из них покинет перевал живым.
Перед глазами Каллиадеса появилось лицо Пирии, солнце сверкало на ее обрезанных светлых волосах. В его воспоминаниях она стояла на берегу и смеялась, когда моряки с «Пенелопы» пытались поймать разбежавшихся свиней. Это был хороший день, который грел ему душу последние три года.
Затем образ померк, и он снова увидел Рыжую толстушку, которая стояла в дверях его маленького дома в красном с черным хитоне. Это было накануне того дня, когда армия должна была вернуться во Фракию. Каллиадес пригласил ее войти, но она осталась стоять на месте.
— Я не войду в твой дом, Каллиадес. Ты мне не нравишься, и у тебя нет симпатии ко мне.
— Тогда что ты здесь делаешь?
— Я хочу, чтобы Банокл вернулся домой целым и невредимым. Я не хочу, чтобы он увяз в твоей жажде смерти.
Эти слова удивили его.
— Я не хочу умирать, Рыжая. Почему ты так решила?
Выражение ее лица смягчилось.
— Я передумала, я войду. У тебя есть вино?
Каллиадес провел ее в маленький сад позади дома, и они сели вместе на изогнутую скамейку в тени высокой стены. Вино было дешевым и немного горчило, но, казалось, Рыжая не имела ничего против. Она прямо посмотрела ему в глаза.
— Почему ты спас жрицу? — спросила она. Он пожал плечами.
— Она напомнила мне мою сестру, которую убили жестокие люди.
— Это может быть правдой, но дело не только в этом. Банокл говорит о тебе с большим уважением и любовью, поэтому я слышала все истории о твоих похождениях. Я уже немолода, Каллиадес, но с годами стала мудрее. Я знаю мужчин. Во имя Геры, я знаю больше о мужчинах, чем когда-либо желала знать. Многие из вас быстро замечают недостатки и слабости других, но совершенно слепы к собственным ошибкам и страхам. Почему у тебя нет друзей, Каллиадес?
От этого вопроса ему стало не по себе, и он начал сожалеть, что пригласил ее войти.
— У меня есть Банокл.
— Да, есть. Почему нет других? И почему нет жены? Он встал со своего места.
— Я не буду отвечать тебе, — сказал он.
— Ты боишься, Каллиадес?
— Я ничего не боюсь.
Он не мог спрятаться от ее взгляда, и это смущало его.
— Это ложь, — тихо произнесла она.
— Ты не знаешь меня. Никто не знает.
— Никто не знает, — повторила она. — И снова ты ошибаешься. Я знаю тебя, Каллиадес. Я не знаю, почему ты такой. Наверное, твоя любимая лошадь умерла, когда ты был маленьким, или тебя соблазнил любимый дядя. Наверное, твой отец упал со скалы и разбился. Это не имеет значения. Я знаю тебя.
Его охватил гнев.
— Уходи! — сказал он. — Когда мне понадобится совет толстой шлюхи, я пошлю за тобой.
— О! — воскликнула она без всякой злости. — Теперь я вижу, что глубоко внутри ты тоже знаешь. Ты просто боишься услышать это.
Ему захотелось ударить ее, стереть это самодовольное выражение с ее лица. Вместо этого Каллиадес отошел от нее, чувствуя себя в ловушке в собственном доме.
— Тогда расскажи мне, — потребовал он, — скажи эту ужасную правду. Я не боюсь ее.
— Ужасная правда заключается в том, что глубоко внутри тебя живет страх. Ты боишься жизни.
— Что за чепуха? Ты жевала корни меаса?
— Ты спас женщину, которая ничего для тебя не значила, и пошел навстречу почти верной смерти.
— Она была достойна того, чтобы ее спасли.
— Я не буду возражать. Это прекрасный поступок. Героический. Прямо для легенды. Когда Одиссей пошел встретиться с пиратами, ты отправился с ним. Ты сказал Баноклу, что хочешь посмотреть, что произойдет дальше. Ты умный человек. Ты знаешь, что должно было случиться. Они должны были порезать тебя на кусочки. Банокл думает, что ты очень храбрый человек. Но я не Банокл. Часть тебя, Каллиадес, ищет смерти. Пустая часть, которую нечем заполнить. Ни любовью, ни близостью, ни мечтами, ни стремлениями. Вот почему у тебя нет друзей. Тебе нечего им дать, и ты боишься того, что они могут дать тебе.
