Оксана Демченко - Безупречный враг
Роул пару раз одобрительно хлопнул по борту, его поддержали прочие. Рулевой тихонько рассмеялся. Сирена шепотом пояснил, что этот коридор используют редко. Течение быстрое, надо и ход набрать, и двигаться сразу по единственному верному пути. А уж в темноте, в прилив, нормальные люди сюда не лезут. Зато теперь они во внутренней части кроны Древа, сократили путь самое меньшее на три полных дня. А еще здесь всегда самая тихая вода, штормы малоопасны, больших лодок немного. На весла села новая смена, и сирена бормотал продолжение своих пояснений, уже сонно кутаясь в невесомое «одеяло».
— Утром доберемся до острова Диоса, сменим гребцов, — зевая, сказал Роул. — Если будем усердны и ветер поможет, на закате достигнем пролива золотой середины. Узкий канал ведет через сердце Древа, там есть причалы храма. Еще раз поменяем гребцов — снова утром, а там уже и столичный Гоотро появится на горизонте.
Крид выслушал и медленно забылся сном. Над его головой уже ставили парус, пряча за полотнищем частые звезды, которые здесь куда крупнее и ярче, чем дома, в Дэлькосте. Так колют глаз — хоть накрывайся с головой. А сияние Жемчужной Россыпи, как тут зовут Млечный Путь, не дает спокойно спать ни одному жадному до сокровищ богачу. Всю ночь скупец, наверное, во сне собирает драгоценные слезы моря и сортирует, раскладывая по сундукам. Хотя в плену ларцов они гаснут, а тут, в черных волосах южанки-ночи, очень хороши.
Глава 4
— Соал, ты все же вынырнул. — Губы газура предательски дрогнули, он усмехнулся, пряча боль. — Пропаду я без тебя. Кто мне скажет то, о чем во дворцах принято молчать?
Перед рассветом старый слуга очнулся впервые с того дня, как его вернули во дворец. Яоол после истории с отравлением шумно гневался, ежедневно вызывал слуг, диктовал грозные письма и намекал на нежелание коварных сирен храма лечить старика, но втайне надеялся получить в ответ всего-то достоверные и свежие новости относительно его здоровья. Хотя бы прочесть о том, что слуга жив. Пока что жив…
Утро еще не разрумянило восток. В высокие распахнутые окна, от пола до потолка, дышала свежесть моря. Соал любил вольный воздух, и поэтому выздоравливать его поместили именно в этот роскошный зал с балконом, выходящим на море. Яоол замер, вдыхая прохладу и наслаждаясь превосходным началом дня, ничуть не испорченным подъемом до зари.
Тощий пацан, нахально явившийся во дворец, сопровождая больного, отстранил правителя с крайней непочтительностью, склонился над старым слугой и всмотрелся в его лицо. Едва слышно спел звучание, недовольно хмыкнул и побежал к столу возиться с порошками и каплями.
— При мне сиренам полагается молчать, нацепив намордник, — напомнил Яоол.
— Вы, да будет мне дозволено сказать и это, — хмуро огрызнулся пацан, не делая попыток повиниться, — сами сюда явились. Время приема лекарств. Я делаю то, что должен делать.
— В храме все так невоспитанны?
— Отчего же, попадаются медоточивые, но им режут связки, — снова огрызнулся сирена.
Яоол с отвращением уставился на пацана, едва перемогая гнев. Оскорблением со стороны араави было уже то, что старика не вернули при первых признаках улучшения, как требовал газур. Худшим издевательством стало возвращение. Соала сопровождал тощий заморыш, ничуть не похожий на толкового лекаря. Откуда у пацана опыт?
— Вы сами не пожелали видеть здесь энэи Лооту, — напомнил подлец, верно угадав причину гнева. — Вы отклонили имена еще пяти сирен и меня приняли лишь потому, что я сюда явился сам и никого не стал слушать. Дедушке плохо, ему нужна поддержка, я пою, сердце подталкиваю. Позже я займусь суставами. Это долгая мучительная работа, и я охотно буду ее разнообразить, вышибая мозги вашим стражам. Убить голосом куда проще, чем наметить слабую надежду на восстановление суставов. Я вас предупреждаю: берегите своих соглядатаев, не злите меня.
— Прямая угроза, — почти восхитился газур. — Тебя уже есть за что казнить самым жестоким и медленным способом.
Пацан взболтал смесь, подсел на высокий топчан и принялся с ложечки поить старика. Соал моргал тонкими складчатыми веками, щурился и послушно глотал невкусное зелье. Газур метался вдоль балкона, ревниво присматривая за сиреной. Недоросль, ну видно по всему — недоросль… В первые дни парня пробовали перекупить: дворцу отчаянно требуются обученные сирены в службу тайного ваура и просто в охрану газура. Но ничтожный глупо улыбался и упрямо не понимал, что ему предлагают. Только раз заинтересовался золотом. Долго рассматривал увесистую цепь с огромной жемчужиной, потом положил на стол и сознался с детский непосредственностью, что такого здоровенного куска желтого металла прежде никогда не видел: жемчужина хороша, а плетение цепи — дрянь, мастер или бездарь, или желал исполнить заказ глупого богача.
— Почему он молчит? — снова взялся за допрос газур.
— Я отпел ему речь, — пояснил незваный лекарь. — Пока так надо, горло крепко пострадало, яд сильный, от него все мертвеет, отнимается, к тому же дедушка стар и ему такой яд особенно вреден. Надо восстанавливать медленно, иначе будет худо. Но ваше великолепие изволили нас посетить в удачное время, я готов сегодня дать первую нагрузку и разрешить речь. Ненадолго. — Сирена тяжело вздохнул. — Я даже уйду, говорите себе. Но как постучусь — сразу надо молчать, время вышло.
— Ненавижу храм, его порядки, его отношение к нам, повелителю Древа, — прорычал газур.
Дверь едва слышно стукнула, плотно прикрытая сиреной. Он ушел, ступая намеренно громко. Шаги удалились и стихли.
Старый слуга улыбнулся, пошевелил губами, неловко пробуя сложить воедино булькающие сиплые звуки, его лицо дрогнуло. Газур сел ближе, опасаясь за Соала, последнего во всем дворце человека, помнящего Яоола ребенком и достойного этой памяти. Он ведь и сам — часть детства, далеко не худшая.
— Было время, когда я верил Граату, — вздохнул газур.
— Я видел ее, — едва слышно прошептал старик. Лицо озарилось озорной улыбкой.
— Подумаешь. — Газур почувствовал себя ужасающе беззащитным. Смутился и скороговоркой добавил: — Все-то ты обо мне знаешь, даже то, чего не ведаю я сам.
— Носит… жемчуг, — кое-как выговорил Соал, бледнея и слабея.
— Откуда бы? Я не отсылал. Обещал, было дело, но после многое выяснилось и я передумал, — буркнул газур. — Я знаю, ты бы ругался, вот и не сказал. — Яоол горько рассмеялся. — Очередная ошибка, хорошо хоть вауры привыкли верить, что я свят и никогда не ошибаюсь. Это чужой подарок, Соал.
— Я… нырял, — прошелестел старик, и газуру пришлось наклониться к самым его губам, чтобы разобрать сказанное. — Знакомое… место. Из волос… украл.
