Людмила Минич - Земля вечерних звёзд
— Ты-то утешение нашла! Потому духов и благодаришь! А меня они за что обманули? — Ударил кулаком о землю.
— Не беспокой духов понапрасну! — зашипела Ак Ми Э, боясь потревожить сон Тин Ло. — А то как бы они разъяснять не начали, показывать! Сам себя обманываешь. Вот и спрашивай за что, да не у духов, у себя. Да только спрашивать ты не будешь! — распалялась она все больше. — Потому что боишься правду услыхать! Вот за тенью и гонишься! Конечно, тени не говорят! А ныне вокруг тебя все говорит: и я, и Су Ни Сэ, и Старейшина, и род твой малый, и духи говорят! Даже сой, не тобою убитый, вдруг встал да заговорил!
Он мертвой хваткой сжал ей кисть, Ак Ми Э даже вскрикнула от неожиданности, но не отступила.
— Нет уж, Ак Ло Тан, последний раз говорим, так и знай! Ты думаешь, сила в том, чтобы мне все руки обломать, в свой дом затащить да женою сделать мне наперекор? Или в том, чтобы горы мяса в поселок каждый день с охоты приносить? Да, когда-то я любила эти сильные руки… ты хотел слышать это, вот — говорю я! Пять зим прошло с тех пор, пять зим, Ак Ло Тан! Я ведь тогда не знала, что одних рук твоих мало, чтобы сердцем прикипеть! Только теперь это понимаю! Если бы всем сердцем любила, разве отдала бы себя духам, не тебе? Это тогда я думала, что великую жертву им несу! А теперь вижу: это все неправда была. Только я не бегу от нее, как ты! Потому что я — сильная!
Он только зубами заскрипел, схватил ее уже за обе руки, точно собирался их сломать.
— А того, кто бежит от нее, духи все равно нагоняют! — выкрикнула Ак Ми Э прямо ему в лицо, забыв обо всем, и в избушке заплакал Тин Ло. — Пусти! Пусти меня! Дитя плачет! Или не слышишь?!
— Ничего, подождет чужая кровь, — почти прорычал Ак Ло Тан. — Знай, если б он для Рода не… Эх!
Он резко вскочил, отпустив Ак Ми Э на мгновение, но как только она вспрыгнула на ноги, подхватил опять, не давая идти. Притянул к себе, заглядывая в лицо.
— Да не вернется твой чужак! Не понимаешь? Не вернется! — прокричал прямо ей в лицо. — И не собирался никогда! Я слышал, как он орал: «Я вернусь, я вернусь!» Только не вернется! И не потому, что все жилы растеряет, по нашим лесам таскаясь! А потому, что спал и видел во сне, как в свою Землю Адия удрать! От нас, от всех подальше! И от тебя тоже! А ты говоришь, другая сделалась за пять зим? Да ты за пять зим еще глупее стала! Чужаку проклятому поверила! — Он расхохотался так, что у Ак Ми Э холодок пробежал по коже. — Потому что под шкуры с тобой нырял то и дело! Да здорово! — Он захохотал, уже захлебываясь. — На нас уж больно непохож! Я видел, как вы веселились!
Ак Ми Э рвалась навстречу плачу, а охотник все не пускал ее, и вдруг смех его оборвался.
— Знай, — яростно выдохнул, — не вернется он больше! А ты потоскуешь и опять захочешь пустить к себе в дом мужчину! Так знай: убить — не убью, малый род губить не стану, а жизни не дам! Или со мной, или ни с кем! А его не убил, потому что знал — уйдет адия и сгинет там! Обратно не вернется.
Тин Ло затих на миг, а потом вновь зашелся в плаче, горше не бывает, потому что Ак Ми Э все не шла. Ак Ло Тана хлестнуло этим новым плачем, как плетью. Он задрожал, вдруг сообразив, что наговорил совсем не то, что собирался.
— Прости, прости, Ак Ми Э… Злые духи голову запутали, совсем заморочили, — неловко оправдывался он, все еще сжимая ее руки, точно не разумея, что делает. — Я же для тебя… все, что хочешь… Я же тебе… Тин Ло буду любить, как родного, как мужчину выращу! Только позови!..
— Как родного?… — Девушка даже перестала вырываться от удивления. — Как ты сказал? Чужую кровь? Как родную вырастишь? Тобою, верно, и правда злой дух крутит! Да только не духа в том вина! Вырастишь, как родного?… Ты же его отца зимою чуть не уходил! Или не помнишь уже? Кабы не ви-тан, выгнали б его на смерть из И Лай! Пусти меня!
Он ослабил хватку, но недостаточно, чтобы девушке удалось вырваться.
— Ак Ми Э, прости, прости… Сама говоришь, — опять бормотал он, — тени прошлого не надо поминать. Ведь не уходил же я его? Ведь Сан Хи Э своими ногами утопал? Так или нет?… Вот и смотри, как он тебя любит… да сына своего. А я без тебя жить не смогу! Солнышко!
Он принялся целовать ее, девушка изо всех сил изворачивалась, но убежать не удавалось. В избушке заливался Тин Ло, о котором забыл не только отец, но и мать, и не было горше его крика.
— Солнышко!.. Не могу, чтобы ты здесь без меня… А его нет уже, нет, и не будет!
— Пусти! — завизжала Ак Ми Э, стараясь, чтобы не брызнули слезы, но они все равно брызнули, злые, горькие. — Это тебя нет! Что с того, что ушел, что не вернется? Зато Тин Ло мне оставил! Слышишь — заливается? И никуда он не ушел вовсе! Только где тебе понять! Пусти!! Слышишь? Пусти!!!
Вырвалась, побежала, вскочила в домик и задвинула засов, хоть Ак Ло Тан и не гнался за ней. Только шаг один сделал, а потом встал столбом, уронив большие руки. Ак Ми Э подхватила на руки Тин Ло, пытаясь успокоить. Только как, если у нее самой слезы не меньше, чем у дитяти, хлестали? Так и проплакала, пока Сис Мя Э не пришла. Младенец уже давно, наревевшись, дремал в корзине, а Ак Ми Э все роняла слезы, вспомнив то одно, то другое из того, что сказал Ак Ло Тан. Да что она сама наговорила, не сдержавшись.
Сис Мя Э долго стучала, пока хозяйка открыла ей.
— Что же ты? Пора. — Она всплеснула руками. — Ты что это? Неужто снова наревелась? По Сан Хи Э своему рыдала? Опять?
— Нет. — Ак Ми Э обессилено взялась за узел, приготовленный к обряду. — По Ак Ло Тану теперь. По Сан Хи Э я не плачу больше. Не нужно это. А вот Ак Ло Тан… — Она всхлипнула снова.
— А что Ак Ло Тан? — Сис Мя Э с интересом глядела на бывшую подругу, почти позабыв, зачем пришла.
Ак Ми Э только рукой махнула.
— Приходил. Просился, чтобы приняла его. Кричал, что никому больше не позволит со мной сойтись. То просил, а то и грозил. — Она опять расплакалась.
— Ты-то чего рыдаешь? — Молоденькая Хранительница недоуменно подняла бровки.
— А то, что смотрю я, Сис Мя Э, и не узнаю Ак Ло Тана. Как будто и не знала никогда… Не только я тенью сделалась, но и он тоже...
— Да что говоришь-то? Какой такой тенью?
Сис Мя Э ловко подхватила узел, что передала ей Ак Ми Э. Та взяла сына, и они тронулись в путь.
— А вот такой. Как меня нет уже той, что пять зим назад была, так и он закончился. Не может быть, чтобы я так его позабыла. Тень одна осталась. То, что вокруг: глаза, кожа, руки-ноги болтаются, а нутро выгорело все…
Слезы закапали опять.
— Так чего тогда плакать, коли нет его, прежнего? — не понимала Сис Мя Э.
— Не понимаешь ты ничего! — в сердцах уронила девушка. — Потому и не могу успокоиться. Что ему нутро так выжгло? Неужто я? Я так его испортила? Покинула, а жить не дала? Может, на мне вина, а не на духах злых? Может, духи хотят, чтобы я за ту вину отдавала теперь?
