Роберт Желязны - Одержимый волшебством. Черный Трон
— Может часа три.
— Скольких человек он может поднять?
— Четверых.
— Это не годится. Ведь нас двенадцать.
— Это годится, — ответил он, показывая все свои зубы.
— Я не понимаю.
— Объяснить?
— Уверен, что вы сделали бы это с удовольствием, но у меня нет времени. До свидания.
Я повернулся и побежал к двери.
— Эдди, подождите!
Я остановился, услышав нотки тревоги в его голосе, которых раньше никогда не слышал.
— Что? — спросил я.
— Возьмите с собой оружие.
— Почему?
— Ничего особенного. Просто наденьте свою саблю и не расставайтесь с ней.
— Хорошо, — сказал я. — Спасибо.
Я выскочил из двери и побежал.
Я вышел из своей каюты, пристегнув на место саблю, когда услышал крики, доносившиеся сверху, и лязганье металла о металл. Вместо того, чтобы направиться в грузовое отделение, где лежал воздушный шар, я стал подниматься вверх по лестнице, чтобы узнать, что происходит.
Когда мои плечи и голова оказались на уровне палубы, матрос, который очевидно руководил всем этим, ткнул в меня палкой. Я отклонился назад, вынул саблю и ударив по палке, выбил ее у него из рук. Он снова поднял ее, тогда я выполнил простой удар в грудную клетку, рассекающий ребра. Он вскрикнул. Тоща я трезво оценил ситуацию.
Капитан Гай, Петерс и Ганс Поль были на корме, их окружили члены команды, которые, очевидно, решили, что настало время для мятежа. Я заметил кучу припасов рядом с одной из лодок, пятна крови на палубе неподалеку. Грудь капитана Гая тоже была в крови и он стоял, облокотившись на перила, словно слегка оглушенный. У меня возникло подозрение, что он застал команду в тот момент, когда она собиралась покинуть корабль, это и послужило толчком к бунту.
Петерс в каждой руке держал по фут-штоку. У Поля была сабля, похожая на мою. Пятеро оставшихся матросов повернулись назад и смотрели на того, которого я только что сразил. Мое присутствие в тылу, очевидно повлияло на их решение броситься в атаку. С боевым криком они бросились на троих человек, стоявших перед ними.
Петерс бросил одну из жердей в того, который с ножом нападал на капитана. Он ударил нападавшего по голове, и он упал. Другой, подняв саблю, бросился на самого Петерса. В это время Поль поднял саблю в защитную позицию и широко раскрыв глаза смотрел на атаковавшего его дородного парня со стилетом в одной руке и дубинкой — в другой.
Я издал отчаянный крик, когда преодолел последние ступеньки, и направился к ним, размахивая саблей. В это время я скорее почувствовал, чем услышал низкий грохочущий звук, похожий на затихающий шторм, идущий откуда-то издалека по ходу движения судна. Это было больше, чем настойчивое напоминание, так как сопровождалось вибрацией, которая была ощутима физически и пробирала до корней волос. К своему ужасу я понял, что это могло означать. Я снова испустил клич и один из матросов повернулся, приготовившись принять бой. Это был высокий сухощавый человек с бельмом на глазу. Он размахивал дубинкой, утыканной гвоздями, которая вполне могла противостоять моей сабле.
Я видел, как Петерсу удалось избежать удара саблей, отступив назад, а потом ударить атаковавшего по запястью. Потом он дал волю своим мощным кулакам. На какое-то время его заслонила от меня фигура его соперника. Но вдруг соперник оказался в воздухе. Он согнулся пополам, когда Петерс держал его, изо рта его текла кровь. С другой стороны от меня я увидел, как упал Поль с окровавленным плечом.
Потом мне уже некогда было обращать внимание на что-либо, кроме своих собственных проблем. Я приостановился, когда дубинка моего противника, раскачиваясь, нацелилась на меня. Я опустил свое оружие и отступил, решив не рисковать своей сталью против такой сокрушительной силы. Он опять размахнулся, я снова отступил, наблюдая за его движениями и ожидая, когда он раскроется.
Я услышал, как вскрикнул Ганс Поль, с очень сильным акцентом, и его сабля загремела по палубе.
Стая птиц пролетела над нами с северо-западной стороны, крича «э-теке-лили!»
Мой противник поднял дубинку к правому плечу и обеими руками опустил ее по диагонали, нацелившись мне в грудь. Он рассмеялся, когда я опять увернулся, и выкрикнул: — Ну прислонись к чему-нибудь! Хватит бегать! Тогда я тебя достану! — На это я мог только вежливо кивнуть и улыбнуться, так как заметил, что после удара вниз от плеча он медленнее группируется, чем после горизонтальных взмахов.
Я услышал, как новый противник капитана Гая, На которого обратил внимание Петерс, разделавшись с собственным — принялся кричать, так как Петерс, вывернув ему руку, толкнул вперед и зубами оторвал ему ухо. Пока это происходило, матрос, которого Петерс послал в нокдаун, стал подниматься.
— Э-теке, э-теке, пис-с! — кричал Грин, летая вокруг и нагадив на матроса, атаковавшего Петерса.
В это время «Эйдолон» подпрыгнула, словно нас целиком вытолкнуло из воды, — я не мог не вспомнить о своем путешествии на призрачном «Дискавери» — а когда судно опустилось, то скорость его как-будто увеличилась, Я инстинктивно ожидал, что вслед за этим на моем клинке запляшут зеленые огоньки.
И они внезапно заплясали. Неужели моя мысль каким-то образом воспроизвела их? А может, в этом месте я обладал силой более мощной, чем память, которая связывала меня с предметами из прошлого?
Глаза высокого матроса расширились, когда он увидел загадочное мерцание на наконечнике моего оружия. Но он занес дубинку над левым плечом и снова махнул ей. Я опять отступил. Но не так, как прежде. Вспомнив дорогой урок одного знаменитого французского фехтовальщика, который однажды был проездом в нашем городе, я отступил только на один шаг левой ногой, правую очень быстро поставил назад, поднял сабля вверх, вперед, по кругу и над головой, превратив ее в рапиру, чтобы после выпада нанести удар, которым успел ранить противника в руку прежде, чем он сгруппировался после своей промашки. Немедленно после этого я сделал еще один выпад и нанес колющий удар в шею противника.
Потом я взглянул на Петерса и увидел, как он швырнул своего безухого оппонента на того, который стал подниматься. Человек, которого он ударил в грудь, упал плашмя, из его ушей, носа и рта лилась кровь. На всякий случай я взглянул назад. Матрос, которому я рассек грудь, так и лежал возле трапа. Он не дышал.
Трое из шести были повержены, двое атаковали Петерса, а последний в это время вынимал своей стилет из левого подреберья Ганса Поля. Он перевел свое внимание на Петерса, который, пригнувшись, вытянул обе руки вперед в направлении двоих, которые, придя в себя, вновь напали на него. Улыбаясь, дородный матрос двинулся им на помощь, размахивая своей дубинкой в левой руке, держа нож в правой пониже, на уровне бедра. Когда он перешагивал через бездыханное тело капитана Гая, я услышал короткий выстрел из пистолета. Дубинка выскользнула из его руки, и он припал на колено, зажимая левой рукой живот.