Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрцгерцог
— Ваша светлость, срочное донесение от графа Ришара!
— Простите, — сказал я принцессе встревоженно. — Старый ворон зря не каркнет.
За пологом шатра всадник на легком коне сунул мне в руку крохотный лист бумаги. Я посмотрел с одной и с другой стороны, пусто. Ну, спасибо, граф…
Я крикнул:
— Принцесса, срочные дела! Отдыхайте, наслаждайтесь…
Я повертел головой, турнир все еще длится, только другие бойцы сошлись в пешем поединке, но Боудеррия уже покинула свое место зрителя и проталкивалась прочь.
Глазеть на турнир мне тоже как-то не то, к тому же я сказал принцессе, что у меня важные дела, так что я побрел медленно за Боудеррией, а когда она услышала мои шаги и резко повернулась, хватаясь за мечи, мы уже вышли за пределы лагеря.
Она фыркнула, отвернулась и некоторое время шла молча, гордо задрав подбородок. Я безмятежно рассматривал далекие горы на горизонте, наконец она спросила язвительно:
— Вы так быстро все успеваете, сэр Ричард? Прямо кролик.
Я изумился:
— Ты о чем?
— Об этой женщине, — ответила она с большей резкостью, чем намеревалась показать. — С вот такими.
Я широко улыбнулся.
— А-а-а-а, вот ты о каких пустяках думаешь!.. Нет, я пожелал ей доброго отдыха и пошел за тобой. Кстати, у тебя они не мельче.
— Ушли? Почему?
Я спросил с непониманием:
— А что я должен был делать?
Она фыркнула.
— Ну, как все мужчины… Вам что, объяснять надо?
Я сказал назидательно:
— Боудеррия! У меня более высокие и строгие принципы, чем даже у папы римского. Он не может лгать. Я могу, но не буду.
Она покосилась удивленным взглядом.
— Это… как?
— Я не все, — ответил я мирно. — Разве на мне написано, что я дурак?.. С какой стати буду задерживаться… вообще отвлекаться на такую мелочь?
Она посмотрела на меня искоса, во взгляде было недоверие.
— А почему нет? Мужчины именно на таких клюют. Как дурные рыбы на жирного червячка.
— Ты права, — согласился я мирно, — леди Ундегондия похожа на толстенького жирненького червячка, нежного и лакомого. Я понимаю, почему мужчины на нее клюют. Но у меня ты рядом!
Она насторожилась и спросила неприятным голосом:
— А что я?
— Ты тоже женщина, — сказал я, — но не для всех, как леди Ундегондия, а для избранных. Даже Избранных! В смысле — настоящих мужчин. Простые кого предпочитают?
Она шевельнула плечами.
— Ну, это понятно. Все мужчины засматриваются на слабеньких, маленьких, пищащих хоть при виде мыши, хоть в темноте… Любой рядом с такими чувствует себя богатырем.
— Верно, — согласился я. — А еще мы очень любим дур. Смеемся над ними, но выбираем именно дурочек. Потому даже умные женщины стараются прикидываться наивными и глупыми. Я тебе как-нибудь расскажу про блондинок…
Она выворачивала голову, не сводя с меня взгляда, в котором удивление перерастает в изумление. Я ответил ей бесстыдной улыбкой, молча напоминая нашу единственную ночь, когда мы были лютыми врагами.
Она надменно вскинула голову и начала смотреть в сторону. При такой посадке ее грудь даже крупнее, чем у леди Ундегондии, а плоский живот к тому же подчеркивает вызывающую приподнятость вторичных половых.
Боудеррия повернула голову и тут же перехватила мой взгляд.
— Сэр Ричард, — произнесла она холодно, — не щупайте.
— Я не щупаю…
— Я чувствую пальцы вашего взгляда, — сказала она. — Уберите лапы!
Я с виноватым видом начал смотреть вперед, только пробормотал:
— Боудеррия, это само, я ни при чем…
Она поинтересовалась:
— А вы не замечали, что ваш взгляд… как бы поточнее… обладает некоторой силой?
— Ты о чем? — спросил я настороженно.
— Не пробовали сдвигать камешки? — спросила она. — Или хотя бы перышки?
— Нет, — отрезал я. — И вообще такое невозможно.
Она посмотрела на меня внимательно.
— Разве? На островах, откуда я родом, некоторые шаманы так делают… я сама слышала разговоры.
— Разговоры, — фыркнул я. — О чем только не говорят!
— И все-таки прислушайтесь к себе, — посоветовала она. — Слишком уж ваш взгляд…
— Липкий? — поинтересовался я трусливо. — Противный?
Она покачала головой.
— Скорее, горячий. Словно подержали ладонь над костром, а потом…
— Прости, — сказал я искренне. — Надо поработать еще над самоконтролем. Мало ли что мне хочется тебя пощупать, облапать, помять, потискать, завалить, содрать с тебя…
— Но-но, — сказала она почти испуганно, — остыньте, сэр Ричард! Когда-то в давние времена мы были с вами на равных, но я уже и забыла то древнее время. Сейчас вы — властелин всего Гандерсгейма, а я простая охранница… И только. Ничего больше.
Я сказал ехидно:
— А как насчет особи королевской крови, как утверждает маг Дреслер?
Она отпарировала:
— Вы еще не насмотрелись на здешние карликовые королевства? Вон сэру Вильярду вы сами предложили владения, на землях которых три королевства. Как звучит, а? Барон, а в его феоде такое… Сэр Ричард! Да уберите же ваши щупающие взгляды!
Я отвел глаза в сторону и произнес виновато:
— Если бы ты не сказала, я бы и не знал, и ничего бы не было. Ну, разве что чуть-чуть… А теперь все время думаю…
Она сказала сердито:
— Если не можете удержаться, то щупайте меня за ногу, что ли… Не там, а ниже колена! И вообще сразу учитесь контролировать себя. Тоже мне, герцог!
— Как? — пробормотал я. — Если бы знал…
— Научились же с лечением? — сказала она. — Вы же сюзерен, сэр Ричард!.. Вот опять щупаете не там, где можно…
— Боудеррия, — взмолился я. — Ты друг или нет?.. Потерпи, я же не нарочно!.. Это во мне дикая сторона орудует, а сам я вообще-то грамотный, без прелюдий никак, интеллигент почти… Ух ты, это я?
Она покосилась на край туники, что начал игриво подниматься.
— Да, — подтвердила она мрачно. — А что, можно подумать, будто это я так?
— Я уж обрадовался, — ответил я с лицемерным вздохом. — Да и сейчас больше на ветерок грешу.
— Сосредоточьтесь, — посоветовала она холодным голосом. — Когда начнете задирать подолы придворным дамам, они подумают… сами знаете, что подумают. Даже, если вы это сделали нечаянно.
Я ощутил, что покрываюсь холодным потом.
— Спасибо, Боудеррия! Это меня прошибло. Надо загнать эту способность поглубже, чтобы и не попискивала. Я же государственник, а не Луи какой-то… Постой, а может быть, я как раз ни при чем, а это ты слишком чувствительная?
Она переспросила оскорбленно:
— Я? Чувствительная?
