Пётр Волкодав - Булава скифского царя
— О Папае! — не удержались и одновременно вскричали присутствующие. Хорсил с дрожью и волнением в голосе спросил. — Тертее, я не знал о том.
— Конечно, ведь ты приехал на совет, когда всё было кончено и решено. Теперь знаешь и ты Хорсиле и вы — все. Именно из-за внучек верховного жреца семи народов по всей степи рыщут отряды длинноголовых. Они собрали большое и сильное войско, которому мы — сколоты не можем противостоять. Скоро наши земли окажутся под их властью, но есть и нечто большее. Это — кровь Крона — будущее Скифии и наше возрождение. Мы возродимся через них, объединив народы и… клянусь, придёт время, когда наши потомки вернут все наши земли, даже если для этого придётся засыпать нашими костями всю ойкумену. Однажды мы стояли на пороге этого: мы заключили с царём Валтасаром мир во всей ойкумене, а он ночью обезглавил доверившихся ему царей. Их обезглавили, когда они спали хмельные. Потом, спасшиеся собрали совет народов в Крёмнах, да — именно там, где мы были два дня назад и, собрав войско, пошли, соединившись с другими народами и разрушили Вавилон… Именно тебе Хорсиле и доверена миссия, сын старика каменотёса. Как только вы обстроитесь на новом месте, не будет отбоя от женихов, от известных владык и царей! Зиммелих, Ассей и шестеро царей потому и остались. Они в неравном бою отстаивают наше право на будущее. Многие наши Роды развратило эфемерное богатство и драгоценности, а не засуха. Мы попросту позабыли, что мы — потомки Таргитая! Покорившиеся сарматам скифские цари будут обречены, как и обречены их роды, но придёт время, и мы возродим былое величие. Это завещание верховного жреца Крона и оно будет исполнено. А теперь налейте вина. Мне пора, сколоты. Я и так сегодня много говорю.
День спустя: Калка, она же —
Каяла.
То самое место, где потерпел поражение князь русичей — Игорь, а спустя два столетия — хан золотой орды — Тохтамыщ, разбитый наголову потомком Чингиса — великим Тамерланом, царём, который в свои 70 лет водил армии всегда впереди войска.
— Мой царь, — почтительно обратился тысячный к своему владыке. Высокий всадник не отозвался. Его внимание было приковано к западу… Спустя столетия, его потомки будут громить легионы Марка Аврелия и других правителей, но под напором организованной и дисциплинированной, армии римлян потерпят сокрушительное поражение… Опустеет на века земля северного Причерноморья и Приазовья, чтобы потом возродится м в соузе дружественных народов, называемых — руссами.
Уже около получаса царь сарматов — высокий и статный воин разглядывал раскинувшиеся земли ойкумены. Теперь это его земля — земля сарматов. Со скифами покончено. Только что ему принесли дары от таврийских царей Скифии. Самыми дорогими оказались дары Агасара. Сармат улыбнулся и разгладил остренькую бородку. Да, дары от Агасара удивили его окружение, но не самого царя. Агасар дарами вымаливал жизнь, а в знак преданности предлагал руку своей дочери-красавицы. Царь сарматов не сказал ни да, ни нет, — он сказал послам, чтобы Агасар встретил его у Тавриды. Это произойдёт через пять дней. Правда Агасар хитрый и может не встретить, а войти беспрепятственно на земли Крыма, чрезвычайно тяжело…
За эти дни он и решит — оставить жизнь Агасару или нет. Дочь тавридского царя красива, конечно же, но не она нужна, а другая.
— Мой царь, — прервали его мысли окрик тысячного. — Я выполнил твой приказ и жду дальнейших указаний. — Сарматский царь на этот услышал. Он вытер с лица пыль, смешанную с потом и кровью врагов и приказал: — Говори.
— Мой царь, мы окружили их, но не стали убивать, как приказал ты. Их осталось двое.
— Кто второй — поинтересовался сармат. — Впрочем можешь говорить. — Царь сарматов показал на уложенные в ряд головы пятерых скифских царей.
— Остался царь Меотиды — Ассей. — сказал вождь и получил утвердительный кивок тысячного. — Этого следовало и ожидать. Два последних царя, два брата, два великих воина, два моих личных врага. Пойдём, я хочу поговорить с ними. А ты мой верный тысячный, за то, что верно понял мой приказ, получишь в качестве подарка вот это — он показал на голову царя Токсарида.
— Это дорогой подарок, — склонил голову тысячный. — В моём доме появится дорогая чаша мой царь. Благодарю тебя.
— Не за что. А что Зиммелих и Ассей здорово сопротивлялись?
— Да, мой царь. Мы не смогли обезоружить их. Когда пали их лошади, они стали спина к спине и положили около сотни наших богатырей. Их искусство воинов велико, как и твоё, мой царь. Мы окружили их и взяли в кольцо копий. Я не хочу посылать на смерть твоих лучших воинов, но и сберечь их для твоего решения.
— Ты правильно поступил. Веди меня. Я хочу поговорить с Зиммелихом.
— Я не всё сказал мой царь — тысячный кивком подозвал слугу. У царя сарматов вырвался вскрик восхищения. Он с благоговением принял трофей. Некоторое время он осматривал и ощупывал лук царя всех скифов. Обрадованный столь дорогим трофеем, он воскликнул: — В моих руках лук лучшего из стрелков ойкумены. Как вы сумели? — поинтересовался он. Тысячный самодовольно ухмыльнулся, разглаживая ус: — Из рук Зиммелиха я выбил меч — похвалился он. Ему ничего не оставалось, как вырвать из горита лук и швырнуть мне в лицо.
— Так вот откуда у тебя эта ссадина на лбу, — догадался и хохотнул царь сарматов. Он вложил в колчан лук царя сколотов, а свой отдал слуге: — Вот так-то лучше. А теперь проведи меня.
… Вот уже две сотни лет каменный воин безучастно молчит. Неизвестный ваятель-сколот вытесал это творение из красного гранита. Дожди, снега и ветры-суховеи сделали своё дело: лицо каменного воина превратилось в бесформенную глыбу: сгладился и, стал едва различим боевой пояс с акинаком и, рог, наполненный вином, который держит каменный бородач; потерял очертания боевой шлём. За столетия мимо "воина" проехало немало людей, а он остался безразличен и безучастен ко всему и вся. У ног его всегда несколько горшочков с пищей. Кто бы не проезжал этот перекрёсток трёх дорог, нет-нет, да и спешиться и сойдёт с коня или телеги. Окропив землю молоком кобылиц или вином, оставит подношение молчаливому стражу. Иные наполняли свой рог и, ударив в каменный рог воина, осушали, а он безучастный ко всему молчал и провожал их, не в силах повернуть голову. Вот и сейчас он молчаливо стоит и не может помочь. А смотрит он в центр перекрёстка, где спиной к спине, присев, каждый на колено, находятся два брата, два царя, два друга, два великих воина. Он не может им помочь ничем, а хотелось бы, хотелось… — вырвать из земли ноги и помахать акинаком. Опёршись о плечо каменного "воина" отдыхает молодой сармат. Длинноголовому интересно. Интересно не только ему: окружность вокруг перекрёстка заполнена до отказа конными и пешими. Первый ряд кольца ощетинился копьями, чтобы цари не попытались вырваться из окружения. Молодой сармат задумчиво жуёт сухой стебель ковыля и ждёт развязки. Ещё бы — он впервые видит Зиммелиха, царя всех скифов и гордого царя Меотиды. Цари не обращают внимания на окруживших их сарматов, — они как ни в чём ни бывало, беседуют, буднично и спокойно, словно не было жестокой рубки, в которой полегла вся скифская армия в двадцать тысяч и вместе с ней — три тумена сармат.
