Кристофер Банч - Король-Демон
Через какое-то время я пришел в себя.
— О великие боги! — с трудом вымолвил я. — Ну и заставила ты меня потрудиться! Кажется, у меня не осталось ни одной целой кости. Ты что, думаешь, я цирковой акробат?
— Замолчи! — возмутилась Алегрия. — Это я проделала всю работу.
— Если мой член еще когда-нибудь затвердеет, а я думаю, этого больше никогда не произойдет, — сказал я, — я покажу тебе одну из своих любимых поз. Для этого потребуются всего лишь лебедка, двенадцатифутовые доски, двести ярдов крепкой веревки и шестнадцать баранов.
— Болтун! — улыбнулась Алегрия. — Но я знаю, где взять очень мягкую шелковую бечевку. Если тебя это интересует.
Прошло больше трех недель, а ответа из Никеи до сих пор не было. Я уже начинал беспокоиться, хотя мне следовало помнить о капризах неустойчивой весенней погоды и других препятствиях, затрудняющих сообщение с Нумантией. Но до сих пор все проходило на удивление гладко, и я начал считать везение чем-то постоянным, чего, разумеется, никогда нельзя делать.
Я не находил себе места от беспокойства, а Сезон Туманов приближался к концу.
Только на сороковой день мы получили сообщение из Нумантии. Император в целом одобрил договор. У него осталось несколько мелких замечаний. Как только они будут учтены, можно будет договариваться о том, чтобы он приезжал в приграничный район, где и состоится встреча двух великих правителей.
По-моему, в Джарре началось всеобщее сумасшествие. Гуляли все, от аристократических верхов до последнего бедняка; даже незнакомые люди на улице встречали друг друга улыбками и теплыми приветствиями. Храмы не могли вместить всех желающих; благодарственные молитвы возносились Умару, Ирису, богам-хранителям Нумантии и Майсира и всем прочим небожителям.
Кроме Сайонджи. Никто не вспоминал ее белого коня, ее сверкающего меча.
Пролетели еще три недели, и из Никеи пришли плохие новости. Пираты, терзавшие набегами побережье Тикао, морской провинции, граничащей с моим родным Симабу, объединили свои силы и высадились сразу в нескольких местах. Это уже был настоящий завоевательный поход. Пираты заявили об основании независимого государства. На их стороне действовали два могущественных чародея, и императору Тенедосу пришлось лично возглавить снаряженную в Тикао экспедицию.
Послание было полно извинений. Император заверял нас, что ничего страшного не произошло. Как только с захватчиками будет покончено, он вернется в Никею и подпишет договор, после чего гонцы без промедления повезут его на юг.
Я передал это послание королю Байрану и лигабе Сале, показав им оригинал расшифрованного текста, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений, хотя на самом деле причин для беспокойства не было. Даже задержка на целый Сезон не могла помешать установлению мира.
Лорд Боконнок объявил, что в четвертый день Сезона Пробуждения в посольстве состоится праздник, на который приглашаются все желающие отведать блюда нумантийской кухни. На самом деле это был лишь предлог вспомнить дом, родину. Еду, по которой мы все соскучились, должны были готовить из майсирских продуктов, а также запасов, хранящихся в посольстве.
В тот вечер к нам в посольство пришло не больше десяти — пятнадцати гостей-майсирцев. Всех встречал в главной зале сам посол Боконнок, предлагая выпить перед праздничным ужином бокал варанского вина. Я, разумеется, как всегда, пил только воду. Алегрия нашла варанское вино чуть терпким — в Майсире вина делают слаще, чем в Нумантии, — но попросила еще один бокал.
Улыбнувшись, я отправился исполнять ее просьбу, но тут двери распахнулись настежь, и в зал ворвались вооруженные солдаты. За ними следовали лучники. Рассыпавшись вдоль стен, они положили стрелы на тетивы, поднимая луки. Наступила полная тишина, только испуганно всхлипнула какая-то женщина.
В зал вошел король Байран. Он был в черных доспехах и сжимал в руке обнаженный меч.
— Что... в чем... — выдавил посол Боконнок.
— Семь дней назад армия Нумантии без объявления войны пересекла майсирскую границу, — прогремел король Байран. — Мы только сегодня получили известие об этом подлом предательстве. Также нам стало известно, что майсирский город Занте захвачен и разграблен вашими варварами.
Это гнусный и подлый поступок. Вы, нумантийцы, предали нас, и в первую очередь вы, Дамастес а'Симабу, разглагольствуя о вечной дружбе, давая лживые клятвы о том, что ваш пес-император хочет мира.
Такое поведение недостойно ни воинов, ни дипломатов, ни вообще цивилизованных людей. Так поступать могут только бандиты с большой дороги. Поэтому вы, как простые преступники, будете подвергнуты суду так же, как и ваш изменник-император, после того, как мы разгромим его войско.
Но никто из вас не доживет до этого дня. Уведите их!
Глава 20
ПРОКЛЯТИЕ АЗАЗА
Если бы не прочные решетки на окнах и балконах, мою камеру можно было бы принять за роскошные, хотя и сильно обветшавшие апартаменты.
По приказу короля Байрана все сотрудники посольства, как нумантийцы, так и майсирская прислуга, были довольно грубо брошены в повозки и провезены через всю Джарру. Не знаю, кто и когда успел предупредить жителей столицы, но почти все население высыпало на улицы, выкрикивая в наш адрес ругательства и угрозы и бросая в нас гнилыми фруктами. Дважды разбушевавшаяся толпа пыталась прорваться к повозкам, требуя нашей смерти, но ее отгоняли кнуты стражников. Я как никогда радовался собственной любви к роскошной одежде. Сняв с себя ремень, я несколько раз обмотал его вокруг руки. Пряжка представляла собой почти фунт чистого золота, а кожа ремня была проклепана золотыми бляхами. Первому безумцу, которому удалось бы прорваться к нашей карете, пришлось бы заказывать себе новое лицо. Но солдаты сдерживали толпу всю дорогу до Моритона.
Джарра изобилует тюрьмами; их здесь даже больше, чем в Никее. Нас доставили в «Октагон», самую страшную, из которой нельзя было бежать. За восемью каменными стенами с камерами проходила совершенно непреодолимая стена, состоящая из причудливо изогнутых острых стеклянных осколков. Дальше был ров с отвесными стенами глубиной больше тридцати футов, со толстым слоем ила на дне, засасывающим все живое. На внешней стене на расстоянии пятидесяти футов друг от друга стояли часовые, меняющиеся каждые два часа. Немногие, входящие в ворота «Октагона», выходили оттуда. Именно здесь томились заклятые враги Байрана в ожидании того, когда король решит, на какие муки их обречь, чтобы выразить свое недовольство.
Кареты въехали в ворота наружной стены, мы вышли, и вокруг нас тотчас же сомкнулось плотное кольцо стражников. Нас провели по узкому мостику, переброшенному через ров и изогнувшемуся дугой над осколками стекла, и наконец мы попали собственно в «Октагон». Я искал взглядом Алегрию. Меня не оставляла надежда, что в суматохе ей удалось бежать или спрятаться, но я опасался худшего: король мог наказать ее лишь за связь со мной.
