Николай Князев - Владигор. Римская дорога
— Ты уверена, что самоубийство — лучший выход, домна Юлия?
— Теперь это уже не имеет значения… — Она говорила очень тихо, то и дело тяжело втягивая воздух, так что Владигор порой едва мог различить слова. — Моей смерти ждут многие. Араб прежде всего. Он не смеет убить меня после обожествления Гордиана, так же как никогда не смел открыто признаться в убийстве Марка. Он умеет действовать только исподтишка и чужими руками. У него это получается… — Она замолчала, не договорив, и долго смотрела неподвижным взглядом на горящий светильник. Глаза молодой женщины на лице изможденной старухи. Наконец она очнулась и продолжала: — Но ты ошибаешься, Архмонт, я говорю не о самоубийстве. Просто болезнь завтра окончательно одолеет меня… Возможно, это случится послезавтра или даже через три дня… просто завтра мой разум помутится… и считать дальнейшие дни уже не стоит. Не обижайся, что хозяйка так вульгарна, а ее подруга просто глупа, — они в самом деле думают, что ты мой любовник. Пусть думают — мне это даже удобно. Теперь слушай, зачем я хотела этой встречи. Это очень важно. Я знаю, что ты сейчас не так уж всемогущ, Архмонт, но боги хранят тебя, иначе едва ли ты был бы до сих пор жив. Мой отец Мизифей рассчитывал на мое благоразумие. Как только из Персии пришло известие о смерти Марка, я поднялась по лестнице Гордиана… Ты знаешь, что ее больше нет? Филипп велел разрушить ее, чтобы построить на этом месте арку для своего триумфа… Но сенат не назначил ему триумфа… Сенат обещал триумф Гордиану. А Филипп, что он сделал? Заключил позорный мир с Шапуром и вернулся назад в Рим — только и всего. Когда-нибудь Шапур отнимет все наши города, включая Антиохию, и тысячи и тысячи пленников уведут по пыльным дорогам в рабство… Их телами будут закидывать овраги, чтобы следом могло переправиться войско… И это случится довольно скоро… Слишком скоро…
Любой другой подумал бы, что Юлия просто бредит. Но Владигор знал, что в эту минуту она видит будущее… Юлия замолчала и хотела что-то спросить у Владигора. Но то ли тут же позабыла свой вопрос, то ли решила не отвлекаться от того главного, о чем ей надо было поведать, ибо сил у нее было не так уж много.
— Так вот, когда я вошла в храм, я подошла к статуе Минервы и сказала: «Мертвые не говорят с богами, светлоокая богиня. Поэтому с тобой говорю я, дочь Мизифея, супруга Марка Антония Гордиана Августа, Юлия Транквиллина Гордиана… Ты была всегда благосклонна ко мне, светлоокая богиня…» Прошло несколько мгновений, прежде, чем я получила ответ… «Пророчества сбываются, Транквиллина. Двенадцать коршунов привиделось основателю Ромулу, двенадцать веков простоит Рим, прежде чем будет разрушен… Козни людей разрушают замыслы богов. Богиня мудрости бессильна против людской глупости и людского тщеславья… ВЕЛИКИЙ ХРАНИТЕЛЬ Рима будет уничтожен…»
В этом месте Юлия сделал паузу. Владигор молчал, боясь, что она не закончит рассказа и не поведает о том важном, ради чего была устроена эта встреча. Юлия, которую этот долгий разговор необыкновенно утомил, несколько мгновений лежала неподвижно. Лицо ее напоминало маску. Если бы не едва заметно поднимавшаяся грудь, можно было подумать, что она умерла.
— Кстати, ты знаешь, что Филипп не разрешил мне забрать даже знаменитую библиотеку из Тисдры, и конфисковал дом Гордианов в Каринах, тот, который принадлежал когда-то Гнею Помпею?
Она вновь замолчала. Владигор подумал, что она не намерена больше ничего говорить, но Юлия продолжала.
— Сегодня я видела во сне светлоокую… Она выглядела уставшей и больной… как я… будто я разговариваю с собственным отражением. И она сказала: «Передай Архмонту, что я помогу вернуть утерянный камень. Очень скоро Филипп Араб призовет Архмонта к себе — пусть тот не подает виду, что избавился от колдовства Зевулуса. Пусть скажет, что боги обещали ВЕЛИКОГО ХРАНИТЕЛЯ Рима ему, Архмонту, и талисман появится прямо на арене Колизея, когда победителю Столетних игр вручат приз на арене. А приз этот — тот камень, что находится сейчас у Араба. Ибо первый ВЕЛИКИЙ ХРАНИТЕЛЬ притянет второй». Заполучив камень, ты должен будешь бежать… У тебя это получится… Если бы Марк обладал твоей силой и твоей волей, Араб никогда бы не одолел его. — Она намеренно не именовала Филиппа Августом, но ей, обреченной умереть в эту ночь, глупо было бы опасаться доносчиков. — Будь осторожен, Архмонт, у тебя теперь два врага — Зевулус и Филипп… А ты остался один…
Ее равнодушие к смерти напомнило Владигору смерть старика Гордиана и готовность юного Марка наложить на себя руки. Эта покорность судьбе, тиранам, немилости богов и ударам судьбы раздражала его. Многие римляне так легко соглашались расстаться с жизнью, будто речь шла не о самоубийстве, а о прогулке на загородную виллу. И это сочетание презрения к смерти с покорностью ничтожному тирану приводило Владигора в ярость.
— Ты слишком легко смиряешься. Ты и все остальные… Неужели некому занять место Марка и продолжать борьбу? И нет никого, кто бы мог стать новым Хранителем времени и получить из рук Минервы обещанный дар?..
Юлия вскинула голову, и Владигору показалось, что глаза ее светятся изнутри, как у той удивительной гостьи, которую Мизифей именовал Светлоокой богиней…
— Место Марка Гордиана занял Филипп Араб. Уж не хочешь ли ты подарить камень ему и его лживой супруге, которая умеет сладко улыбаться и любит развешивать повсюду семейные изображения своего муженька-ублюдка, сыночка и своего собственного кроткого личика? — Оталиция заняла место Юлии, и та всей душой ее ненавидела, наверное, даже больше, чем самого Филиппа. — Но им не долго осталось — они скоро умрут… все трое… правда, ни ты, ни я уже этого не увидим… Когда ты завладеешь камнем, откроются временные врата и ты вернешься в свой мир.
Одна из рабынь подала госпоже шкатулку, Юлия раскрыла ее. На дне лежал свиток. Владигор не мог ошибиться — это был бесконечный свиток из библиотеки Гордианов.
— Это ВЕЛИКИЙ ХРАНИТЕЛЬ Рима, — сказала Юлия.
— Но это же свиток!
— А кто сказал, что в нашем мире ВЕЛИКИЙ ХРАНИТЕЛЬ это камень?
— Мизифей говорил…
— Он много не знал.
Владигор взял свиток и спрятал его под тунику.
— Я знаю, о чем ты думаешь… — прошептала Юлия. — Почему мы не боремся, а умираем… если смерть ужаснее борьбы… Это так… но смерть легче… борьба требует слишком много сил. Прежде римлянин перерезал себе глотку в знак мужества и неколебимости. Форма осталась прежней, изменилась суть… Теперь сенатор вскрывает себе вены, лежа в теплой ванне, но не потому, что он мужествен, а лишь из лени… Чтобы не тратить сил на борьбу… Все так просто, Архмонт… слишком просто, чтобы найти ответ сразу. Я не сказала тебе одну вещь — я сама попросила Плутона ниспослать мне болезнь… болезнь и смерть, пусть даже мучительную. И, как видишь, просьба моя была услышана. Шесть черных козлят, принесенных в жертву на ночном алтаре, пришлись по вкусу властителю подземного царства. Он послал мне ужасную смерть. И вот еще что… Я хотела спросить тебя… и боялась… но все же скажи… Как… он… умер?..
