Иллюзия преданности (СИ) - Близнина Екатерина

— Да, ты можешь войти и составить мне компанию, — великодушно разрешил Арчер. — Я достаточно уже побыл один, чтобы у меня возникло ощущение, что совершенно никто не нуждается в моем мудром руководстве.

С этими словами он сделал большой глоток вина из хрустального имперского бокала.

— Мне остается только позавидовать такой предусмотрительности, — улыбнулся Карху. — Каждый раз Долгая ночь проходит так, что я жалею, что вовремя не заперся где-нибудь, где меня никто не сможет найти.

— Что на это раз?

— Риамен вернулся от короля с порезанной рукой. Я отвел его к Римари на освидетельствование. Просил дать парнишке какое-то противоядие от «янтарной слезы» и магии крови, но Римари сказал, что противоядия не существует. Нам придется либо стереть мальчишку совсем, чтобы не вводить короля в искушение, либо доверять ему. Римари так и сказал: «доверять». Я бы выразился иначе: мы должны быть уверены в его преданности, иначе это доверие слишком дорого будет нам стоит.

— Мы с самого начала знали, что рано или поздно это случится, — спокойного ответил Арчер, глядя на пляшущие в камине языки пламени. — Если король не пожалел свою советницу, с чего бы ему жалеть ее сына? Ты в самом деле удивлен или за этим показным возмущением скрываешь подлинную цель своего визита?

— И то, и другое, — честно сказал Карху, пододвигая к камину еще один стул. — Мое возмущение совершенно искреннее. Все так стремятся воссоздать магию контроля, но никто не придумал надежной защиты. А ведь любое оружие можно обратить против того, кто его создал.

— В том числе этого мальчишку, — кивнул своим мыслям Арчер.

— Я имел в виду… — растерялся Карху. Он только-только потянул из кармана бумагу, которую получил от Аннели Хёвин, собираясь предъявить ее в качестве аргумента, но остановился: разговор явно свернул в иную сторону.

— Мы с тобой уже говорили об этом, когда Парлас привела королевского племянника. Пора еще раз вернуться к тому разговору и прояснить некоторые щепетильные моменты. Как бы нам ни было печально признавать это, но Терри Риамен — живая, думающая и непредсказуемая угроза безопасности Академии. Я принял его не только потому, что не видел смысла обострять и без того непростые взаимоотношения с королем, но и в надежде, что ты, мой друг и сама Парлас, станете контролировать мальчишку. Я полагал, что на протяжении его обучения вы будете предпринимать все возможные меры, чтобы к тому моменту, когда король решит использовать племянника в своих целях, он уже был полностью предан нам. Разве мы можем быть в этом уверены сейчас, когда он возвращается из города пьяный и с порезанной рукой?

— Боюсь, что нет, — признал Карху. — Риамен как был себе на уме, так и таким и остался.

— Ты хотя бы сказал ему, что его мать убрали с поста совершенно сознательно и хладнокровно?

— Я думал, будет лучше, если он сам начнет доискиваться правды, — с досадой проговорил Карху. — Иначе он мог бы подумать, что мы лжем ему, чтобы управлять. Я бы так подумал.

— Кажется, ты несколько переоценил его самостоятельность, — едко прокомментировал Арчер. — И недооценил готовность нарушать правила.

— Если начнешь нарушать правила, потом бывает трудно остановиться, — философски заметил Карху. Именно этот момент казался ему самым логичным, если речь заходила о королевском заложнике. — Завтра Риамен предстанет перед Специальной комиссией, и только слово Верховного магистра будет иметь решающее значение: стереть его, пока он ничего не испортил, или попробовать перековать.

— Мое мнение не изменилось. Если Риамен перестанет быть полезным королю, и тот выскажет мне свое недовольство по этому поводу — я сумею пережить. Признаться, мне очень импонирует мысль, что в серой куртке Терри Риамен, наконец, успокоится и начнет соблюдать установленные правила. Но это не значит, что я одобряю такую процедуру без медицинских показаний.

Арчер строго посмотрел на Карху. Тот вздохнул: понял, что решать и отвечать, в случае чего, придется только ему. Не привыкать, собственно. Вот только до сих пор, за все время службы, Карху не встречались настолько ненадежные люди, как Терри Риамен.

Глава тридцать третья. О потерянном времени

Маятник настенных часов ходил туда-сюда, а Терри провожал его взглядом. Странное дело, что при таком способе убить время острые черные стрелки не прилипали намертво к циферблату, а напротив: рывками перемещались между делениями. Казалось, только что вся ночь была в его распоряжении, но она быстро уменьшилась сперва на треть, потом наполовину, а теперь от нее и вовсе остался небольшой огрызок.

А Терри не спал.

Хотя думал, что уснет, едва голова коснется подушки. Видимо, переоценил свою усталость: провалявшись в кровати пару часов, признал ошибку, умылся, ополоснул голову холодной водой и надел чистую белую рубашку. Зажег лампу, достал красную книгу и принялся читать, но и тут потерпел неудачу. Глаза постоянно соскальзывали со строчек и возвращались к циферблату часов. Спустя какое-то время такого «чтения» Терри ловил себя на том, что уже давно следит за ходом маятника, а страницы листает бездумно, механически.

На самом деле, Терри сложно было читать книгу короля этой ночью не из-за того, что она была написана сложным языком или так хитро составлена, чтобы защищать тайное знание от невнимательных читателей. Вовсе нет. За минувшие декады он успел привыкнуть к ее языку, и хитрости составителей уже не работали так хорошо, как тогда, когда он открыл ее впервые.

Дело было в том, что теперь Терри не мог относиться к этой книге, как прежде.

Впрочем, как и ко всему, что получил из рук светлейшего величества. В том числе к своей жизни в Академии.

Ко всему, что сейчас составляло его жизнь.

На письменном столе лежали чертежи «белого огня». Арри любил их едва ли не больше, чем сам Терри. Наверное, его друга привлекала противоречивая, нелогичная в своей сказочности древняя магия, на основе принципов которой Терри и пытался создать свой «кнут Атайры». Если подумать, жадный интерес Арри не только подстегивал желание Терри продолжать работу над кнутом, но и временами вызывал лишнюю нервозность. Ради друга нужно было сделать проект быстро и без ошибок, а Терри так не умел. Может быть, именно поэтому он обещал отдать кнут Карьяну в обмен на допуск в лабораторию, где доводят до ума Неспящих? Помощь научной группы позволила бы проекту продвигаться, вне зависимости от того, способен ли Терри на научные подвиги после всех отработок или нет. У Карьяна ни один проект не застревал, этот парень обладал поразительной трудоспособностью и тем выгодно отличался от непостоянного, зависимого от внешних стимулов, Терри.

А еще в лаборатории хранились красные линзы, которые просил сотник. Они были ему нужны настолько, что он предложил в обмен рассказать, за что умер Маррет. В свете новых обстоятельств Терри было еще любопытнее, что расскажет Риттау, а о чем будет молчать, несмотря на прямые вопросы.

Все это казалось таким важным еще позавчера. Ради «белого огня» Терри был готов на многое: он пек пирог, искал опытного техника из отдела отладки и согласился пройти через все испытания, которые придумает Келва, прежде чем допустить его на свои собрания. Ради «белого огня» и красных линз Терри подвел единственного друга. А может быть даже предал — если вспомнить, что Арри боялся, что не сумеет получить диплом со своим светляком, потому что с некоторых пор защититься можно только с оружием. Стоило оно того?

Он променял друга на какие-то дурацкие линзы и кнут, которых он, может быть, даже не увидит никогда. Какой кретин мог так поступить?

Терри запустил пальцы в волосы и сжал в кулаке, не жалея.

Все эти амбициозные, сложные планы теперь казались бессмысленно хрупкой пирамидой из карт: что ему с ними теперь делать, если прямо сейчас ему хочется выйти из окна, лишь бы больше никогда и ничего не делать в пользу короля?

Как жить дальше, если Эриен по-прежнему будет давать ему поручения и ждать результатов? Если рядом постоянно будут находиться такие люди, как десятник Паташ, Арания Парлас и Алек Римари, — что им стоит заставить Терри подчиняться приказам при помощи тех янтарных пилюль?