Neil Gaiman - Американские боги (пер. А.А.Комаринец)
Тень прошел по коридору в гостиную. Она осталась в точности такой, какой он ее помнил, вот только окно было открыто. На подлокотнике дивана спал серый кот. Когда Тень вошел, он приоткрыл один глаз и, поскольку гость, по всей видимости, не произвел на него впечатления, закрыл его снова.
Здесь он играл в шашки с Чернобогом; здесь он поставил на кон свою жизнь, чтобы вынудить старика присоединиться к ним в последнем, обреченном мошенничестве Среды. Свежий ветер из окна разгонял застоявшийся воздух.
Вошла Зоря Утренняя с деревянным подносом в руках. На подносе стояли эмалированная чашечка черного кофе, от которого шел пар, а подле нее – блюдце маленьких печений с шоколадной стружкой. Поднос она поставила на стол перед Тенью.
– Я снова встретился с Зорей Полуночной, – сказал он. – Она пришла ко мне в подземном мире и подарила мне луну, чтобы та освещала мне путь. А еще она что-то взяла у меня. Вот только я не помню что.
– Ты ей нравишься, – ответила Зоря Утренняя. – Она столько видит снов. И она хранит всех нас. Она такая храбрая.
– А где Чернобог?
– Он говорит, от весенней уборки ему не по себе. Он ходит за газетами, сидит в парке. Покупает сигареты. Возможно, сегодня он не вернется. Тебе не нужно ждать. Почему бы тебе не уйти? Вернешься завтра.
– Я подожду, – сказал Тень.
Никакое волшебство его тут не держало. Все дело в нем самом. Это последнее, что неизбежно должно было случиться, а когда оно произойдет, ну, тогда он уйдет отсюда по собственной воле. После этого больше не будет никаких обязательств, никаких больше тайн, никаких больше призраков.
Он отпил обжигающего кофе, такого же черного и сладкого, каким его запомнил.
Из коридора донесся низкий мужской голос, и Тень выпрямился на диване, расправил плечи. Он порадовался, заметив, что руки у него не дрожат. Дверь отворилась.
– Тень!
– Привет, – отозвался он, но остался сидеть. Чернобог вошел в комнату. В руках у него была свернутая «Чикаго Сан», которую он положил на кофейный столик. Потом с мгновение поглядел на Тень и нерешительно протянул руку. Они обменялись рукопожатием.
– Я пришел, – сказал Тень. – У нас был уговор. Ты свое слово сдержал. Теперь мой черед.
Чернобог кивнул, но лоб его собрался складками. Солнце поблескивало на седых волосах и усах, от чего они казались едва ли не золотыми.
– Это не… – Он замолк. – Может, тебе лучше уйти? Неудачное время.
– Не торопись, – сказал Тень. – Я готов.
– Глупый ты мальчишка, – вздохнул Чернобог. – Сам-то ты это знаешь?
– Наверное.
– Ты глупый мальчишка. Но на вершине горы ты сделал благое дело.
– Я не мог поступить иначе.
– Возможно.
Из-под старого серванта Чернобог, нагнувшись, вытащил дипломат. Щелкнул замками, каждый из которых открылся с удовлетворенным «ух», Чернобог поднял крышку и, вынув молоток, покачал для пробы в руке. Молоток походил на уменьшенный в размерах молот; деревянная ручка была покрыта старыми пятнами. Он выпрямился.
– Я многим тебе обязан. Большим, чем ты сам можешь предполагать. Благодаря тебе все изменяется. Весна наступила. Настоящая весна.
– Я знаю, что я сделал, – отозвался Тень. – У меня не было выбора.
Чернобог кивнул. Во взгляде его было что-то, чего Тень никогда не видел в нем прежде.
– Я когда-нибудь рассказывал тебе о моем брате?
– О Белобоге? – Выйдя на середину засыпанного пеплом ковра, Тень опустился на колени. – Ты сказал, что очень давно его не видел.
– Да, – согласился старик, занося молот. – Зима была долгой, дружок. Очень долгой. Но теперь зиме приходит конец. – Он медленно покачал головой, будто вспомнил что-то, а потом сказал: – Закрой глаза.
Тень закрыл глаза, поднял голову и стал ждать. Боек у молота был холодным как лед, и лба Тени он коснулся нежно, как поцелуй.
– Тюк! Ну вот, – сказал Чернобог, – дело сделано.
На губах у него возникла улыбка, какой Тень никогда не видел прежде: мирная добродушная улыбка – словно солнечный свет летним днем. Нагнувшись, старик убрал молот в дипломат, а дипломат снова затолкал под сервант.
– Чернобог? – позвал Тень. А потом: – Ты правда Чернобог?
– Сегодня да, – отозвался старик. – К завтрашнему дню тут будет только Белобог. Но сегодня все еще Чернобог.
– Но почему? Почему ты не убил меня, пока мог?
Вытащив из кармана пачку, старик достал из нее сигарету без фильтра, потом снял с каминной полки коробок спичек и закурил. Он как будто глубоко задумался.
– Потому что, – сказал он, помолчав, – кровь есть кровь, а благодарность есть благодарность. Это была долгая, очень долгая зима.
Тень поднялся на ноги. На коленях джинсов остались серые пятна пыли, и он отряхнул их рукой.
– Спасибо, – просто сказал он.
– Не за что, – отозвался старик. – Если захочешь когда-нибудь сыграть в шашки, сам знаешь, где меня искать. На сей раз я стану играть белыми.
– Спасибо, пожалуй, приду, – сказал Тень. – Но скоро меня не жди.
Заглянув в искрящиеся глаза старика, он удивился: неужели они всегда были такого василькового цвета? Он пожал старику руку, и ни один из них не сказал «прощай».
Уходя, он поцеловал Зорю Утреннюю в щеку, склонился над рукой Зори Вечерней и сбежал по лестнице, прыгая через две ступеньки.
Постскриптум
Столица Исландии Рейкьявик – странный город даже для того, кто повидал много необычных городов. Это вулканический город – обогрев его исходит из недр земли. Сюда приезжают туристы, но немного, гораздо меньше, чем можно было бы ожидать даже в начале июля.
Солнце светило уже несколько недель: сиять в небе оно переставало лишь на час или два после полуночи. Между двумя и тремя утра наступала пора предрассветных сумерек, а потом день занимался снова.
В то утро высокий турист обошел большую часть Рейкьявика, вслушиваясь в речь людей, которые говорили на языке, так мало изменившемся за тысячу лет. Местные жители читали саги с той же легкостью, что и утреннюю газету. Было в здешнем воздухе ощущение непрерывности и постоянства, которое отчасти пугало, а отчасти успокаивало. Турист очень устал: бесконечный день прогонял сон, и все долгие безночные ночи он просиживал в номере гостиницы, читая то путеводитель, то «Холодный дом», роман, который он купил несколько недель назад в аэропорту, хотя теперь не смог бы вспомнить в каком. Иногда он просто смотрел в окно.
Наконец часы, а не только солнце, возвестили, что на дворе утро.
В одной из многочисленных кондитерских он купил плитку шоколада, а потом пошел по улице, где время от времени ветер напоминал ему о вулканической природе Исландии. Иногда, поворачивая за угол, он на мгновение ощущал серный привкус в воздухе, который, впрочем, наводил на мысль не о преисподней, а о тухлых яйцах.
Многие женщины, которых он видел на улице, казались ему очень красивыми: все высокие и белокожие. Такую красоту ценил Среда. Тень недоумевал, что привлекло Среду в его матери, которая, пусть и красавица, не была ни высокой, ни белокурой.
Тень улыбался красивым женщинам, потому что рядом с ними приятно чувствовать себя мужчиной, и некрасивым, потому что все кругом его радовало.
Он не мог бы сказать наверняка, когда именно понял, что за ним наблюдают. На одной из улиц, по которым он гулял, он вдруг сообразил, что за ним следят. Время от времени он оборачивался, пытаясь хоть мельком заметить преследователя, или смотрел в витрины магазинов на свое отражение и улицы позади себя, но не видел ничего необычного, никого, кто мог бы наблюдать за ним.
В маленьком ресторанчике он пообедал копченым тупиком с голубикой, полярным гольцом и вареным картофелем, запивая все кока-колой, которая на вкус была более сладкой, более сахаристой, чем в Штатах.
Официант, принеся счет, спросил:
– Прошу прощения. Вы американец?
– Да.
– Тогда с Четвертым июля, – сказал довольный собой официант.
Тень даже не думал, что сегодня уже четвертое. День независимости. Да. Ему нравилась сама идея независимости. Оставив деньги и чаевые на столе, он вышел из ресторана. С Атлантического океана дул прохладный бриз, и Тень на ходу застегнул пальто.
Сев на поросшем травой склоне, он стал смотреть на окружавший его город и думать о том, что рано или поздно придется возвращаться домой. И рано или поздно ему придется создать дом, в который можно было бы вернуться. Может быть, дом – это то, что случается с местом по прошествии времени? Или то, что само в конце концов найдется, если просто достаточно долго идти, ждать и хотеть?
Вниз по склону к нему широким шагом спускался старик, одетый в темно-серый плащ с обмахрившимися краями и широкополую синюю шляпу с лихо заткнутым за ленту пером морской чайки. Тени подумалось, что выглядит тот как престарелый хиппи. Или давно вышедший на пенсию снайпер. Роста старик был до нелепости высокого.
