Анастасия Калямина - Волшебство на грани 2
- Я такой дурак, - я почувствовал, как розовеют щеки, и издал нервный смешок.
- Не без этого, - кивнула Карси, помещая мои ладони себе на талию.
Она потянулась ко мне, я к ней, и мы, наконец, поцеловались.
- Похоже, я разучился считать себя счастливым, - сказал я, обнимая её. - Я постоянно жду какой-то подвох. Не знаю, может сейчас Конец Света начнется, или на дворец упадёт метеорит...
- Всё хорошо, привыкай! - улыбнулась Карсилина, и провела ладонью по моей щеке.
- Это будет несложно!
***
"Дорогой Дмитрий. Я пишу это, потому что не знаю, что могу сказать тебе устно. Как представлю, как говорю все это в лицо - все слова сразу пропадают из моей головы, и в ней совершенно пусто становится. Мой папа получил работу в Соземе-Марейд, и через неделю мы переезжаем туда жить. Горько, думать о том, что мы с тобой, больше не будем вместе, что больше никогда не будет тех моментов.... Я не хочу уезжать, не хочу оставлять тебя, бросать, вот так вот подло. Они решили все за меня! Я умоляла, просила, чтобы они не забирали меня собой в Созему, но нет, родители оказались непреклонны. Это разрушило все. Ты и я. Тебе хоть было хорошо со мной? Жалеешь ли ты о том, что я уезжаю? А вдруг - это любовь, и ты готов поехать туда за мной".
Димка фыркнул, прерывая чтение ЛЭПСЫ, полученной сегодня утром в форточку. Нет, он явно был не готов ехать за этой девушкой не то, что на край света - в конец города! С чего она решила, что между ними настолько яркие чувства? Да, она ему нравилась, было в этой шатенке что-то очень милое, привлекательное, а аккуратная родинка над губой иногда сводила с ума. Но это просто низменное влечение, подкрепленное желанием увидеть девушку без одежды, Димка не испытывал никакого сожаления по поводу того, что эта она переезжает. Наверное, он даже не будет скучать.
Морквинов зевнул, вытянув ноги на подлокотник кресла, потянулся, и продолжил "увлекательное" чтение письма своей уже бывшей пассии. Лицо его выражало скуку смертную.
"...Возможно, тебе обидно, что так получилось, что это столь неожиданно для нас обоих, - писала пассия. - Тебя, наверное, обуревают эмоции. (Димка скептически посмотрел на окно, затем вернул взгляд к ЛЭПСЕ) Но, ты не расстраивайся. Я тут подумала, и поняла, что у нас есть шанс сохранить отношения. Ты ведь будешь приезжать ко мне, а я к - тебе, будешь звонить, писать? Я верю, что бывают отношения и на расстоянии. Сомневаюсь, конечно, что ты готов всё бросить и спонтанно переехать в Созему, только ради того, чтобы видеть меня каждый день. Но это меня не расстраивает. Те цветы, которые ты подарил мне неделю назад, до сих пор еще не завяли, а это знак. Надеюсь, ты примешь правильное решение. Твоя Э.Б. Мирабелова".
Закончив читать, Димка скомкал письмо и прицелился в урну, стоящую возле дверей. Какое этой девушке нужно решение? Морквинов не собирался ничего решать, пусть катится в свою Созему-Марейд, а в Чалиндоксе и без неё красивые девушки водятся, и в большом количестве. Попав мимо урны, Димка понял, что чувствует облегчение - ведь он никогда больше не увидит эту овечью улыбку Мирабеловой, никогда не будет пытаться понять шуточки её мамы за ужином, не будет краснеть, когда её бабушка начнет спрашивать насчет свадьбы. Димка - существо непостоянное, его пугают такие слова как "свадьба" и выражение "любовь до гроба". До гроба можно заработать себе геморрой, и только.
Мирабелова не являлась той единственной, что могла бы пробудить в Морквиновом хоть какое-то подобие привязанности. Такие чувства он испытывал лишь однажды, к Карсилине Фротгерт (на тот момент Радужниковой). Но тогда он считал её своей кузиной, и подобные чувства бы не привели ни к чему хорошему, тем более что Карси его рассматривала только в качестве друга, кузена, который вечно попадает в какие-то нелепые ситуации. Димка был жутко неуверенным в себе, комплексовал из-за низкого роста и своей дикой неуклюжести, а собственная внешность приводила паренька в уныние. Однажды он решил положить этому конец, изменить свое отношение к себе, к людям, к Карсилине. Он стал встречаться со многими девушками, не ограничиваясь на одной, чтобы повысить свою самооценку, которая рухнула ниже плинтуса, когда Карси не поняла, что он пытался признаться ей в любви, и лишь посмеялась, думая, что Морквинов шутит. Но это было давно, еще в школе, в классе в седьмом. Сейчас Димка таких промашек не допускает. Больше он ни к кому не будет чувствовать нечто подобное, ибо это заставляет самооценку понижаться, а получать удовольствие от жизни, можно и без любви, например, просто флиртуя с несколькими красотками. Некоторые девушки думают, что раз Димка обратил на них внимание, то это очень хороший знак, ибо они настолько закомплексованные, что думают, что никто никогда их не полюбит, поэтому верят Морквинову и не боятся обжечься, считая его тем самым, которому они нужны больше всего на свете.
Димка, нехотя, поднялся с кресла, неспешно подходя к письменному столу, вспоминая первую встречу с Мирабеловой, под дождем. Нелепо было - она обрызгала его своим зонтиком, когда он стоял под крышей киоска. Затем, извинялась, краснея, как маленькая девятилетка на контрольной, не знающая правильных ответов.
Порывшись в столе, Морквинов нашел клочок бумаги, думая ради приличия и тактичности отправить девушке ответ на странную ЛЭПСУ. Взял простой карандаш, и, не садясь на стул, криво накалякал на листке: "Я все прекрасно понимаю, Элла. Езжай с миром, и удачи во всех начинаниях. А так же будь здорова и хворай". Это было похоже на бессмысленную отписку, как плевок в лицо Мирабеловой. Казалось, Димка особо даже не задумывался о том, что писал ей, что это может обидеть девушку, которая верила в светлые чувства. Но, как доказывает практика, полезно быть реалистами, мечтатели часто получает болезненные тычки от жизни в спину.
Поразмышляв, Морквинов решил, что будет лучше вовсе не отвечать Мирабеловой, пусть теряется в догадках, изводится. Димка не тот, на кого стоит тратить нервы. Он выпрямился и сжал клочок бумаги в кулаке, собираясь развернуться и, вообразив себя баскетболистом, таки попасть в урну.
Только он замахнулся для броска, в комнату кто-то постучал, а уже через мгновение дверь открылась, и на пороге стоял я. Я был чистый, в выглаженной синей рубашке и джинсах, опрятный, даже причесанный, хоть аккуратный пробор на моёй светло-русой голове и смотрелся очень непривычно.
- Вы уже вернулись! Наконец-то! - воскликнул Димка, кинув скомканный кусок бумаги себе под ноги. Все равно потом служанка придет - уберет.
- Как видишь, - я одарил его искренней, счастливой улыбкой, и оперся спиной на дверь, деловито скрестив руки.
