Татьяна Устименко - Сумасшедшая принцесса
«Женюсь, – мстительно решил Генрих. – На самой прекрасной эльфийской принцессе. Назло ей. И пусть она потом локти кусает!»
Солнце медленно выползало из-за горизонта, такое же помятое и заспанное, как и все мы сегодня. И явно страдающее сильнейшим похмельем. Надо будет узнать у Марвина, – может, они с Саймоном с пьяных глаз вчера и солнцу умудрились налить? Похоже, эти двое магов еще и не на такое способны.
Я привычно собрала небольшую походную сумку. Усмехнулась. Ситуация до нелепости напоминала мой поспешный отъезд из замка Брен, положивший начало самым невероятным приключениям. Вот и сейчас мы едем на поиски величайшей тайны нашего мира. Может, это символично – такая однотипность ситуаций? Я посмотрела на дверь. Э, нет! Надо повторить все до мельчайших деталей. Поэтому я решительно растворила оконные створки из цветного стекла. М-да, высоковато – все-таки второй этаж. Хотя где наша не пропадала!.. Я выбросила в окно сумку, следом отправила оружие. Залезла на подоконник и мастерски спрыгнула вниз, благополучно приземлившись на рыхлую клумбу. Извините за загубленные жизни, нежные нарциссы. Долго будила пьяных конюхов, в резкой форме требуя свое любимое, старое седло взамен позолоченного королевского. Сама взнуздывала сонного, недовольно сопящего Беса, ни в какую не желавшего расставаться с придворными белоснежными кобылками. Конь смотрел на меня укоризненно: мол, опять никакой личной жизни.
– Дурашка! – мягко уговаривала я упрямого жеребца, затягивая подпругу. – Мы едем искать пропавших драконов!
Бес насторожил уши и выкатил испуганные глаза. «Этих огромных, огнедышащих, чрезвычайно опасных тварей? – так и вопрошали его расширившиеся от ужаса зрачки. – Да ты и впрямь сумасшедшая, хозяйка!» Конь уперся, нипочем не желая трогаться с места.
– На колбасу сдам! – сурово пригрозила я.
Бес вздохнул, повесил голову и уныло поплелся из конюшни, едва переставляя ноги. Видимо, в отличие от меня, он не очень-то горел желанием огрести новых приключений на свой поджарый зад.
Я краем объехала дворовые постройки. Впрочем, кажется, можно не бояться встретить кого-нибудь свободно передвигающегося на своих двоих. Дворец словно вымер. Славно погуляли. Похоже, до сладкого никто не дожил, хотя торт и был крупно порублен на кривые куски совместными усилиями жениха и невесты. А это и есть главный показатель того, что праздник удался.
Над площадью вяло развевались штандарты правящего дома де Мор. За огромным столом, уткнувшись лицом в знаменитый торт, в обнимку дружно храпели две уважаемые личности – бургомистр и первосвященник богини Аолы. Я потрясенно разглядывала учиненный погром и даже не пыталась пересчитать бесконечное множество пустых винных бутылок. С подобным я сталкивалась лишь один раз – при чтении описания свадьбы древнего короля Изыргульда Кривошеего, когда, согласно хроникам, «великие безобразия учинили и выпили вино от пяти урожайных годов». Ну да, похоже, у нашей свадьбы тоже весьма неплохие шансы попасть и в хроники, и в знаменитые орочьи книги рекордов, которыми под дикий хохот зачитываются все государства.
Я уже направлялась к гостеприимно распахнутым (да заходите, демоны дорогие, мы все равно в стельку пьяные и сопротивления оказать не сможем) воротам, когда меня остановил зычный окрик с главной караульной башни:
– Ульрика, сестра! Куда же ты? Что я без тебя с похмельными гостями делать буду?
На смотровой площадке, находящейся на высоте пятого этажа, картинно заламывал руки молодой король, облаченный в батистовую ночную сорочку до пят. Я немного полюбовалась эротичной фигурой брата, весь облик которого так и говорил о бурно проведенной первой ночи, ласково сделала ладошкой краткий прощальный жест и снова неторопливо затрусила к выезду из столицы. Ульрих издал несколько придушенно-булькающих звуков и заголосил вновь, на этот раз требовательно-повелительно:
– Принцесса! Официально запрещаю вам покидать Наррону! И вообще, куда это вы намылились ни свет ни заря?
Я приложила к губам сложенные рупором ладони и сделала попытку достойно ответить разгневанному брату:
– Мать вашу… – но шальной ветер унес в сторону окончание фразы.
– Чего? – возмущенно взревел король. – Ульрика! Ты что, перепила? Что за выражения ты себе позволяешь?
Я обескураженно вздохнула и предприняла еще одно, на этот раз более удачное усилие докричаться:
– Мать вашу искать!
– А-а-а-а-а-а! – облегченно откликнулся брат. – Ясно! Но одна, без армии! Ты что, совсем сумасшедшая?
– Ага! – радостно закивала моя беспутная рыжая голова.
– Ну смотри! – продолжал пыжиться коронованный юноша. – Если что устроишь, если не вернешься, если, не дай Аола, погибнешь, то я… я тебя убью!
Я прыснула.
– Я тоже очень тебя люблю! – искренне ответила я, пуская Беса резвым галопом.
– Возвращайся скорее, моя сумасшедшая сестра! – летел мне вослед оптимистичный призыв брата.
– Обязательно! – тихонько шепнула я.
Птички поют, солнышко светит, Бес приободрился и втянулся в ровный, размеренный аллюр. Кра-со-та! А Эткин прав, и чего я так переживаю из-за отказа Генриху? Ведь сама понимаю: то, что тебе дорого, – отпусти, не принуждай, не удерживай. Вернется, – значит, твое. Не вернется – твоим никогда и не было. Любит меня, – значит, вернется. Любовь – она как свободолюбивая птичка: в неволе, может, и живет, а вот петь не хочет. Муж, дом, дети – и все, прощай свобода. А что может быть слаще свободы? Неведомые страны – которые еще предстоит увидеть, незнакомые люди – с которыми еще предстоит встретиться, нехоженые дороги – по которым еще предстоит пройти. А рядом верные друзья, и надежный меч за спиной.
Над головой промелькнула тень. Я сняла шляпу и приветственно помахала ею. Эткин летел очень необычно – на спине, лениво, словно веслами, загребая крыльями. Кислое выражение морды, обвисший хвост.
– Выпить бы! – мечтательно закатил он слезящиеся глаза. – Так прямо и ощущаю песок под языком и вкус кошачьей мочи во рту!
– Пить надо меньше, – наставительно сказала я.
– Меньше не наливали, – вяло оправдывался дракон. – Давай подгоняй жеребца! У жены паромщика, говорят, знатное пиво. Только, если не поторопимся, орк с полуэльфом его без нас вылакают!
– Стой, – вспомнила я, – а как же заветный погребок с элитным эльфийским?
– Да ну, нашла что вспомнить, – еще больше помрачнел Эткин. – Там и трехсот бутылок не набралось. Нам с грифоном на двоих-то…
– Вы что же, все триста бутылок вчера и выпили?
– Ага, – гордо подтвердил выпивоха. – Долго ли умеючи-то!
– Эткин! – позвала я минуту спустя. – Все хотела спросить, что ты чувствуешь там, высоко в небе?
