Андрей Дашков - Сборник "Змееныш"
Она отшатнулась, словно он дал ей пощечину. Дилгусу показалось даже, что Лейна сейчас упадет в обморок. Только глаза остались живыми на неподвижном обескровленном лице.
Шут понял, что попал в самое больное место. Его разговоры с мертвой головой оказались не напрасными.
Он приблизился к госпоже Солнак и с удовольствием отметил про себя, что на ее когда-то безукоризненной коже появились морщины. Что ж, загубленная молодость — еще один прекрасный повод для мести.
— Ты помнишь, что было в руке Димарка? Я могу рассказать тебе, почему Левиур хотел избавиться от внебрачного ребенка… И о том, почему младенец был украден. И почему исчезли твой перстень и простыни…
— Хватит!!!
Шут поразился той легкости, с которой извергал из себя слова Оракула. Сам он не был свидетелем тех событий, но точно знал, что все происходило именно так.
Лейна Солнак дрожала. Пелена самообмана рассеялась, обнажив единственно верное истолкование фактов. Чувства, дремавшие в ней так долго, пробудились с лихорадочной силой… Лейна сама не подозревала, что способна на такую дикую ненависть и нестерпимую жажду мести.
Ее ненависть была написана на исказившемся лице, и шут остался доволен своей работой. Он считал, что нашел инструмент, орудие казни, которым сможет воспользоваться в удобное время и в удобном месте.
— Ты что-то говорил о наследстве? — спросила госпожа Солнак голосом, лишенным оттенков.
— Стая приближается, и вряд ли королевские войска смогут оказать ей серьезное сопротивление. Если будет устранен король, герцог станет главным претендентом на престол. Его дочь исчезла… и вряд ли жива. — Дилгус засмеялся. Кто, как не он, знал об этом!
— Чему ты радуешься, дурак? Если Скел-Могд падет, какое значение будут иметь претензии Левиура и его наследников?
Этот же вопрос задавал себе и Дилгус. И находил единственный ответ: мертвая голова знала то, чего еще не знал он. Существовала причина, по которой оборотням было выгодно разыгрывать в Белфуре «внутриполитическую карту». Эта причина беспокоила шута, но не настолько, чтобы он отступился.
— Тебя не должно интересовать лишнее. Если будешь послушной, я устрою тебе встречу с сыном. Только ничего не предпринимай сама! Он дикарь и вздернет тебя на первом же суку… А теперь я ухожу. — И шут отвесил насмешливый поклон.
…Лейна Солнак смотрела мимо него в потемневшее окно. День был безнадежно испорчен не только визитом Дилгуса, но и резкой переменой погоды. Юго-восточный ветер принес с моря тучи, его порывы жестоко трепали оголяющиеся деревья. Сорванные листья уносились прочь, как ржавые мертвые птицы, чтобы, в конце концов, сгнить и превратиться в пыль…
У Лейны было ощущение, что гораздо более страшный ветер с юга скоро сорвет ее с ветви жизни и унесет далеко отсюда, в загадочное и желанное место, где, подобно листьям, становятся пылью разбитые сердца.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ПРЕТЕНДЕНТ
Глава двадцать четвертая
Сектант
Восемь дней и ночей стая грабила столицу Круах-Ан-Сиура. Горел и тонул в черном дыму когда-то прекрасный город. Ветер закручивал смерчи из пепла, раздувал пожары, срывал одежду с трупов. Нетронутыми огнем оставались лишь каменные храмы, дворцы и дома, но мутная пелена затянула сиявшие на закате солнца шпили и купола.
Преобладающими цветами стали красный и черный. На голых деревьях болтались повешенные. По ночам оставшиеся в живых обитатели города боялись выходить на улицы, где охотились превращенные волки. Оборотни не спешили убирать мертвецов — убирали только своих офицеров, которых бальзамировали и с почетом отправляли в Земмур.
Уже ощущалась нехватка воды и пищи. Опасность возникновения эпидемии была более чем реальной. Но болезни, распространенные на западе, угрожали только одному человеку в стане захватчиков. Этот человек находился на верхнем, десятом ярусе королевского дворца, символизировавшем высшее Небо Просветленных, и его мало волновало все, что происходило внизу.
Олимус, бывший вожак бандитов по прозвищу Болотный Кот, а ныне четырнадцатый барон Гха-Гул, занял роскошные апартаменты свергнутого короля, достойные предводителя стаи численностью около двадцати тысяч оборотней. Правда, теперь, после битвы и штурма Вормарга, их осталось около двенадцати тысяч. Победа досталась Гха-Гулу труднее, чем он думал, и более дорогой ценой.
Впрочем, враги расплатились с ним сполна, и он остудил свой гнев в крови. Головы короля и членов королевской семьи украшали зубцы одной из дворцовых стен, а генералов оборонявшихся войск, у которых не хватило ума сбежать, ожидала еще более страшная участь.
Но сегодняшней ночью Олимус решил отвлечься от забот. Он проводил ее в обществе знаменитых вормаргских шлюх.
Если искусство плотской любви и достигло где-то расцвета, так это в южной столице. Жар здешнего солнца перетекал под кожу и становился страстью, способной поглотить любого человека, не отягощенного более мрачными привязанностями.
Барон и три женщины… Белая дикарка с севера с длинными льняными волосами; кремовокожая уроженка Морморы; гарбийка с зелеными миндалевидными глазами… Пятым, невидимым, участником оргии был Стервятник Люгер. Он оставался все так же ненасытен, и его голод был все так же неутолим. Призрак отдавал энергию Олимусу, и она переходила в более плотную форму. В такие минуты эти двое сливались в единое целое, существовавшее одновременно в разных измерениях.
Гха-Гул был безразличен и неутомим. Проститутки впервые видели такое. Каждая из них знала все о самых жестоких проявлениях страсти и могла довести до исступления любого мужчину, но черноволосый юнец с гибким тонким телом был одержим демоном неудовлетворенности и насилия…
Здесь, в огромной спальне короля, под вращающимся куполом, воспроизводящим звездное небо, Олимус одерживал еще одну сомнительную победу. Он мог бы посмеяться над всеми, но и сам ускользнул от блаженства; потусторонний двойник никогда не давал ему почувствовать всю полноту земной радости…
Гха-Гул быстро взрослел; его воспитывала пролитая кровь, воспитывали проклятия жертв; он уже понимал, что отравлен стремлением к несбыточному, в том числе к окончательному злу, после которого должно было наступить освобождение. Но он напрасно ждал освобождения. Люгер давным-давно подменил его душу…
Женщины, облитые вином и фруктовым сиропом, затеяли любовную игру, облизывая друг друга, а Олимус стоял голый у окна и смотрел на ночной город. Панорама разоренного Вормарга вдохновила его.
