Александра Верёвкина - Осколки вечности
— Как видишь, — развел руки в сторону Лео, отодвигая от себя разделочную доску. Нет уж, наглая твоя морда, рабсилу я предпочитаю использовать с садистским тщанием! Поэтому водрузил по центру стола блэндер и вручил парню вымытые овощи. — Но что для него два жалких века? Так, крупицы в безразмерных песочных часах. Ему больше семи столетий, а это накладывает особый отпечаток неспешности, изъято из личного опыта. Другие кандидаты имеются?
Я отрицательно помотал головой, лихорадочно листая страницы толстенной поваренной книги в поисках нужного рецепта.
— Слушай, меня поражает твое спокойствие! — неожиданно воскликнул вампир, агрессивно выдергивая штепсель измельчителя из розетки. — Ты хоть представляешь, что нас ждет, если вдруг Гудман и впрямь открыл сезон охоты?
— Слушай, — в тон ему заговорил я, — от тебя и твоей чертовой суетливости в прошлом были одни проблемы. Мыслить здраво ты все равно не умеешь! Когда понадобится хваленая физическая сила, я свисну, а до того момента настоятельно советую помалкивать.
— Ага, я натс, ты мозг, — мгновенно сбавил он обороты, находя мое состояние опасным для общества, — усвоил и больше не тявкаю. Тогда давай проясним еще одну темную проблемку, как насчет Астрид? Ну того, что я сделал и все такое.
— Ее не вздумай вмешивать во все это, — вполне миролюбиво произнес я, выливая в кастрюлю кремообразную смесь из овощей и специй. — И если еще хоть раз тронешь, засуну отрезанную голову, знаешь, куда?
Лео не ответил, да мне и не требовалось его пояснение. Когда-то мы ведь были друзьями, притом очень близкими, и понимали друг друга с полуслова. И сейчас, на радость ли или действенную скорбь, эта часть наших отношений вернулась в придачу со всеми вытекающими последствиями. Вместе с любовью к Айрис из моего сердца пропала и ненависть. Я не чувствовал к д`Авалосу прежнего отвращения, скорее наоборот, благодарность. Он избавил меня от главного проклятия — этой застарелой, заплесневелой, удушливой тяжести в груди, неизменно напоминающей о вине. Я чист перед всевышним, все грехи возлагаются на плечи женщины, которая своей ложью изменила меня до неузнаваемости. Именно ей предстоит держать отчет за душу, лишенную права на покой. Меня же ждет впереди Астрид. Я не из тех, кто, обжегшись молоком, дует на водную гладь. Мне не мерещатся повсюду теории вселенских заговоров. Я верю этой девочке и ее любви. В противном случае, бойкое место в психиатрической клинике мне уготовано отнюдь неспроста.
Кстати, что-то Звездочка задерживается…По самым скромным подсчетам я оставил ее, разгоряченную, мягкую, томительно нежную и неудовлетворенную, в спальне около получаса назад. Неужели заснула?
Изнывая от желания увидеть ее умиротворенное лицо и коснуться кончиками пальцев призывно открытых губ, я велел Леандру зорко следить за булькающим варевом и прогулочным шагом добрался до спальни, оказавшейся пустой. Хм, а предупреждать о тяге к маленькой экскурсии по четырехкомнатным апартаментам?
В подтверждение худшим догадкам, девочка нашлась в бывшей комнате истеричного 'завтрака'. Она сидела на голом матраце, очень вдумчиво разглядывая примостившиеся в разных углах десятиметрового помещения пластиковые пакеты, и не заметила моего бесшумного появления.
— Пытаешься понять, насколько близок я к отметке 'монстр'? — излишне кривляясь, полюбопытствовал я.
— Нет, — невозмутимо ответила девушка, оборачиваясь на звук моего голоса. — Решаю одну непростую задачку со множеством неизвестных, а именно меня интересует твой нынешний рацион. Что ты будешь есть? — видимо, для слабоумных перефразировала она и, так и не дождавшись порядком затянувшегося ответа, добавила. — По-прежнему делаем вид, что ты и не вампир вовсе? Брось, Джей. Я всего лишь хочу подтянуть планку легкости в отношениях. Это ведь нетрудно, открыться мне. Просто попробуй.
Очевидно, избыток гормона эстрадиола* как-то слишком особенно влияет на женский организм, в противном случае мне нечем объяснить возникновение понимания, принявшего скверные масштабы.
— Попробовать, что? — включил я временного дурачка, наваливаясь плечом на дверной косяк. — В излюбленной манере привести сюда размалеванную девицу, отмыть ее, одеть и дать волю внутреннему садисту? А ты, конечно, станешь смотреть и наслаждаться. Прости, Астрид, но это чушь собачья.
— Уж лучше оргии! — подал голос из кухни Лео. — Я все еще не прочь поучаствовать!
— Сделай всем одолжение, — раздраженно крикнул я, — выставь двухминутный таймер на микроволновке, засунь туда голову и ни в коем разе не отходи, пока мы все здесь не вздохнем с облегчением! — на последнем слове я от души хлопнул дверью, а после присел рядом с заразительно улыбающейся девочкой. — Так что ты хотела услышать в ответ? Давай заведем 'завтрак', будем пить с ней чай по утрам, обсуждать нудные выпуски новостей и вместе гулять по парку?
— К чему эта ирония? — устало закатила глаза малышка, довольно ощутимо впиваясь ноготками в мою ладонь. — Я и без твоего сарказма вижу, что со стороны выгляжу полной идиоткой. Но я знала правду, когда полюбила тебя всей душой. Знала, что ты…необычный. У тебя два варианта на выбор. Или ты пьешь мою кровь, или, да, мы заводим 'завтрак'! Если дойдет до крайностей, я сама притащу для тебя девчонку, тройку нежных младенцев, бездыханный труп президента и ядерную кнопку вместе взятые! — окончательно взбеленилась она, при этом не переставая буравить меня поторапливающим взглядом.
Ненавижу, когда со мной разговаривают в подобном тоне! Но впасть в безрассудную ярость не позволила одна предательски приятная мысль. Она беспокоится обо мне, хочет избавить от до сих пор не разрешенной дилеммы на тему: 'А как же быть дальше?'. И я оценил ее сомнительный подвиг.
— Пожалуй, — для виду засомневался я, вспоминая, насколько глубоко ее задело мое недавнее заявление: 'Мне не нужна твоя кровь!'. В тот момент моим сознанием правили концентрированный гнев, ненависть и отвращение к самому себе. Я всю жизнь бегу от слабостей, демонстративно прячу чувства за различными масками, вуалирую нужды, и тут вдруг вынужден был расписаться в собственной беспомощности из-за пореза. Чертовски лестная ситуация! Меня ведь не учили вампирским фокусам. Каждую мелочь я постигал сам, опираясь на банальный жизненный и армейский опыт. А в порыве злости под раздачу всегда попадают близкие, так уж повелось испокон веков. — Пожалуй, я предпочту второе. И на сегодня достаточно этой кровавой лирики. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Я имею в виду не только это, — невежливо ткнул я указательным пальцем в бинты на руке и лодыжке, — но и это, — внимание переключилось на обтянутую тесной черной маечкой грудь, и мысли заволокло блаженной пеленой нетерпеливости. Как дожить до вечера и не сойти с ума? — риторический вопрос, неустанно появляющийся на протяжении двух взволнованных вдохов и одного излишне протяжного выдоха.
