Сергей Юрьев - Вечность сумерек, вечность скитаний
– Нет, такие не приползают… Ну, хватит пока об этом. Докладывай обстановку.
– Всё как нельзя лучше. Они явились вчера затемно. Сразу же стали лагерем, костры запалили.
– Сколько их?
– Много. Тысяч пятьдесят. И линейная пехота, и гвардия, и конные дружины, и ополчение. Удачно. Всех сразу и накроем. Только бы зелье сработало.
– А ты сомневаешься?
– Нет, конечно.
– Кому ошейников не хватит – перебить.
– Ясное дело…
– А если они прямо сейчас атакуют?
– Ну, нет. Они неделю сюда шли. Пока не отдохнут, в гору не полезут. Они, может, и не знают, что мы уже здесь.
Дальше ехали молча, и Трент о нечего делать начал предвкушать, что за работу обещал ему Геркус. Судя по тому, как загадочно он тогда улыбнулся, похоже, командор собирается отдать в его руки важного клиента, с которым будет приятно работать. Всё оставшееся время, пока карета не подкатила к двум небольшим башням, бывшей имперской заставе на вершине перевала, Трент перебирал в уме всех, кого хотел бы видеть на дыбе, отметив между делом, что сама Ойя Вианна, наверное, заняла бы в этом списке далеко не последнее место.
– А теперь, пока Сонный Туман не привезли, гляньте-ка, кого я вам на радость сюда доставил, – с трудом сдерживая нетерпение, сказал Геркус, одновременно отвешивая мелкий поклон Ойе и хлопая по плечу Трента.
– И так уже всё отбил, – недовольно проворчал палач, но довольно бодро последовал за командором в левую от дороги башню.
– Ну, ты хоть намекни, кого… – попытался спросить тент, сгорая от нетерпения.
– Увидишь, – прервал его Геркус. – Тебе понравится.
Стражники у входа стали навытяжку, отряд наёмников, которым Ойя подняла втрое и так немалую плату, приветствовали щедрую госпожу восторженными воплями, но она лишь мельком глянула в их сторону.
– А теперь смотрите! – торжественно сказал Геркус, пинком распахнув входную дверь.
Посреди круглого зала в земляной пол был вкопан столб, который, судя по всему, использовался по назначению – к нему был привязан худосочный бледный юноша, в котором с трудом можно было узнать Хенрика ди Остора, бывшего лорда Литта. Он равнодушно посмотрел на вошедших и отвёл взгляд, демонстрируя нежелание говорить со столь ничтожными людьми и даже видеть их.
– Он нас презирает, – саркастически заметил Геркус. – Особенно меня.
– Храпун при нём? – сразу же поинтересовалась Ойя.
– Ящик что ли? – переспросил Геркус. – Нет, не было. И меча не было, если наши доблестные кавалеристы его себе не забрали. Только книга и плётка при нём были. Кстати, бойцы, что его приволокли, награду хотят. Говорят он шестерых вот этой самой плёткой на мясо изрубил.
– Ты кретин, – обратилась Ойя к пленнику. – Если уж вырвался, надо было бежать без оглядки куда подальше. Всё равно мы бы тебя достали, но не сейчас – позже. Или тебе жизнь стала не мила, а самому зарезаться страшно? Если так, Трент тебе поможет. И помогать тебе он будет долго и с удовольствием. Но я не хочу выглядеть неблагодарной, – вдруг смягчилась она. – Если хочешь умереть быстро и без особых мучений, только скажи. Это твоё желание я исполню сама.
– Пусть лучше Трент, – с трудом разжав разбитые губы, отозвался Хенрик. – Может, тогда доживу… Может, тогда увижу, как вас тут затопчут…
– Я понял! Он сюда затем и припёрся, что хотелось ему полюбоваться, как мы все пердохнем, – высказал догадку командор. – Можно было бы, конечно, из вежливости ответить ему тем же – посмотреть, как он копыта отбросит… Но мне некогда. Мне сегодня предстоит одержать пусть не слишком славную, зато очень полезную победу. Так что придётся пропустить это чудное зрелище. – Он вновь шмякнул палача по тому же плечу железной рукавицей. – Трент, расскажешь потом?
– Нет, – вмешалась Ойя. – Отвяжите его. Сначала мы покажем ему, что осталось от имперских войск, а потом делайте с ним, что хотите.
Она не могла простить Хенрику то, что было время, когда она во всём зависела от него. По той же причине Ойя ненавидела и рабыню Тайли, потому что не могла обойтись без её тела, которое, к тому же ещё и старело, она и Геркуса терпела с трудом, за то, что рабы-пехотинцы принадлежали именно ему, и с ним приходится считаться.
Дорога, мощёная гладко отёсанными серыми плитам, уходила вниз, извиваясь меж холмов, и терялась в закатном полумраке. Этот единственный торный путь из южного Пограничья до северных провинций империи был проложен ещё при альвах, и с тех пор здесь почти ничего не изменилось. Могло показаться, что не было никакого людского бунта, и, если ехать вперёд, не считая дней, то рано или поздно в дымке, застилающей горизонт, засверкают хрустальные купола Альванго. Сейчас с возвышенности открывался вид на огромный полотняный город, выросший здесь минувшим днём, который постепенно утопал в закатных сумерках. Множество шатров, стоящих почти вплотную друг к другу, заполняли почти всё видимое пространство.
Император людей явно напуган, если направил сюда все свои войска…
Однажды, давным-давно, Ойя уже наблюдала нечто подобное – ополчение двухсот альвийских родов выступило к границе Окраинных земель, когда оттуда явилось несколько тысяч диких людей, свирепых чудовищ, готовых уничтожить всё, что встретится им на пути. Казалось, тогда не было причин сомневаться в победе, но удар был нанесён, откуда не ждали – рабы из Горлнна неведомо как сумели избавиться от ошейников и всем скопом навалились с тыла на великую армию. Ойя до сих пор отчётливо помнила, как люди, вооружённые чем попало, от айдтаангов до кухонных ножей и булыжников, попавших под руку, пытаются прорваться сквозь стену синего пламени, и живые факела врезаются в строй альвийских лучников.
Что ж, сегодня можно будет припомнить всё этим неуклюжим созданиям! Пусть истребляют друг друга, пусть надевают друг на друга ошейники… Скоро, очень скоро времена владычества альвов покажутся им красивой сказкой о золотом веке.
Повозка, запряжённая пятью рабами, скрылось из виду, свернув за один из холмов, и нет причин сомневаться, что всё будет сделано, как надо. Ошейник не даёт права ошибку – чуть что, и нестерпимая боль охватит всё тело раба, а чувство безмерной вины перед своим славным господином начнёт вымораживать ему душу. Впрочем, это ещё вопрос – есть ли у людей душа…
Сейчас один из рабов, сбросив с себя упряжь, открывает флягу с заговорённым соком дюжины трав и выливает его в сосуд, где пенится Сонный Туман. Зеленоватый, едва заметно светящийся холодный пар медленно расползётся по всей долине, просочится в шатры, примет в свои объятия всех, кто осмелился противиться судьбе, поднявшейся из мраморного гроба.
