Алена Алексина - Перехлестье
Ильса закрыла глаза и из–под ресниц выкатились две тяжелые слезы:
— Потому что. Он не дал мне умереть.
И, не желая больше ничего объяснять, колдунья отвернулась от мага и стремительно направилась к расселине, в которую лился яркий дневной свет. Выйдя из темноты подземелья, Грехобор на миг ослеп, однако глаза быстро привыкли к свету и мужчина с удивлением увидел на тропе повозку с запряженной в нее сивой лошадкой, мирно пощипывающей травку. На козлах сидел старик и смотрел на колдунью. А Ильса глядела на него. И в ее взгляде было столько боли, что Йену впервые стало по–настоящему жалко ту, которая называла себя чужой душой.
— Маркус.
Йен было шагнул вперед, чтобы коснуться жены и вернуть ее, но в последний миг остановился.
— Не опасайся ее, Йен, — Сукрам покинул козлы и спустился на землю.
Маг замер. Старик улыбнулся, и через миг бесчувственное тело осело в траву, а темноволосый мужчина сделал несколько шагов в сторону колдуньи. — Я верну твою жену.
— А свою? — тихо спросила Ильса. — Даже твоего могущества не хватит, чтобы сделать это…
— Я попытаюсь, — тихо сказал Маркус, приблизившись.
Он внимательно смотрел в темные глаза, а в пронзительном взгляде было столько тоски и нежности, что Грехобор окаменел.
— Прекрати это, — прошептала она.
Мужчина осторожно очертил кончиками пальцев линию скул Василисы.
— Ты помнишь меня? — спросил он.
— Да.
— Я сделал все, что мог. Получилось плохо. Но я не сумел бы лучше. Ты жива.
— Нет, Маркус. Ты ведь знаешь, что нет. Уже много–много веков — нет. Как и ты. Мы оба узники. Я так устала… Но я не хочу уходить. Не могу тебя бросить. Одного.
— Не бросай.
— Маркус, мне так больно…
Из глаз колдуньи катились медленные слезы.
— Я что–нибудь придумаю. Только потерпи… совсем немного… потерпи…
Она кивнула. Мужчина отступил и провел перед лицом девушки ладонью. Миг и Василиса заморгала на яркое солнце.
— Ой… Мы уже вышли, да?
Йен молчал. Он все еще не мог прийти в себя от увиденного и услышанного.
— Грехобор, забери ее, и идите на север до старого храма. Но, когда дойдете, и ваш путь завершится, обещай, что сделаешь для Ильсы то, ради чего пришел в этот мир, — Маркус перевел взгляд на мага.
— Забрать ее грехи? — спросил Йен.
— Все до единого.
— Если то, что она говорила — правда, этот груз меня раздавит.
Маркус вдруг улыбнулся, и эта улыбка, омолодившая суровое лицо, внезапно сделала бога обычным человеком.
— О нет, маг. Ты выдержишь.
Василиса, слушавшая непонятный для нее разговор, выступила вперед и кашлянула:
— Если кто–то здесь решил, что я собираюсь стать молодой вдовой…
— Ты не станешь вдовой, Василиса. Это я обещаю. Твой муж останется твоим мужем и та… женщина, которая сейчас находится в твоем теле, исчезнет.
Девушка захлопала глазами, а Грехобор с облегчением выдохнул.
Перехлестье
Дэйн никак не мог решить: убить Глена сейчас или сначала все–таки вернуть его к жизни, снова убить и изничтожить навек. Одно Волоран знал точно: он не станет помогать тому, кто пожертвовал любимой женщиной. И поэтому, когда справа от него раздался сдавленный шепот, дэйн сделал вид, что не слышит призрака, продолжая из своего укрытия наблюдать за противницами.
— Я знаю, ты меня слышишь!
Тишина.
— Да не будь же таким упрямым бараном! Нужно, вывести из храма женщин. Я не могу этого сделать!
— Зачем? И поторопись объяснить, иначе я и с места не сдвинусь.
— Вот же… времени нет, пойми! Если верховная жрица очнется, она откроет ловушку, и тогда эти две склочницы смогут выбраться. Уведи отсюда лантей, пока Талис с Моракой увлечены друг другом!
Волоран закрыл глаза, взывая к своему дару. Привычная боль скрутила нутро, разошлась по телу горячими волнами. Мужчина подавил стон, и лишь до скрипа стиснул зубы. Он направлял силу на застывших в недоумении жриц, посылая им молчаливый приказ.
Они подчинились безропотно. Двое сразу шагнули к Матери, подхватили ее под руки и поволокли к выходу, остальные осторожно, стараясь не задеть осколки, забрали тело старухи-Анары и Зарию.
Застывшие друг напротив друга сестры не замечали происходящего. Между ними словно вспыхнул безмолвный поединок. Соперницы скрестили взгляды, и воздух вокруг них вибрировал, плавился, дрожал. Натиск становился все сильнее и сильнее. Пол и стены Храма начали мелко дрожать, словно испугались неистовой силы. С обрушившегося свода посыпались мелкие камешки.
— Ах ты, дрянь! — Морака усилила натиск, но сестра не дрогнула.
— Я всегда была сильнее… — шипела Талис, не поддаваясь чудовищному напору.
Со стороны казалось, будто две женщины силой взглядов толкают на встречу друг другу воздух, превратившийся в мерцающее марево.
— Они равны в силе, — заметил все еще невидимый Глен.
— Появись, — не оборачиваясь, приказал дэйн.
— Не могу, — вздохнул колдун. — Зария была очень слаба. Для того чтобы подчинить себе ее тело, не причинив вреда, пришлось… приложить усилия.
— И…?
— У меня больше нет силы Шильды, дэйн. — дух говорил ровно, но в голосе его пробивалось что–то, что дэйн никак не мог распознать. — Я не могу стать видимым. Я вообще ничего не могу.
— И что ты хочешь от меня? — спросил Волоран.
— Ничего. Просто подожди, пока не придет мой… друг.
Палач магов отвернулся, продолжая наблюдать за схваткой богинь.
— Ты знаешь, что у Талис и Мораки есть свои смертные сосуды, в телах которых они могут проходить в наш мир. Без человеческого участия обе эти прекрасные девы будут… такими же бесплотными, как твой покорный слуга.
— Почему? — удивился дэйн. — Они же богини.
— Не знаю. Но Анара говорила, что если дух богини слишком долго находится в теле человека, этот человек погибает.
— Почему?
— Душа и тело неразрывно связаны. Если связь теряется… — колдун не стал заканчивать.
— А для чего нужна эта ловушка?
— Ее создала Талис, желая поймать Мораку, но этот круг одинаково может запереть обеих сестер.
— Почему?
— Круг зачарован на крови. А кровь у них — общая.
— Тогда зачем Морака туда зашла?
— Это же ясно — она хочет убить Талис. После смерти одной из сестер ловушка утратит силу.
Волоран внимательно посмотрел на напряженных до предела женщин. Не было похоже, что хоть одна из них в ближайшее время собирается победить.
— И ты помогаешь этой ведьме?
— Не совсем, — колдун вздохнул. — Я не предал тебя, дэйн. Но до определенного времени приказы Мораки играли нам на руку.
