Вера Камша - Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб
– Графиня Рокслей, – отчеканил Мевен, и странные мысли метнулись и исчезли, как исчезают застигнутые врасплох сородичи Клемента, – вы арестованы по обвинению в соучастии в убийстве ее величества. Все остальные свободны. Корона напоминает, что вы не вправе разглашать то, чему стали свидетелями, под страхом Багерлее.
Двое гвардейцев отделились от стены и встали по обе стороны кресла графини. Так вот для чего они были нужны…
2
– Неправда! – Дженнифер Рокслей вскочила. Теперь она смотрела на Робера. – Виконт Мевен… Он меня оскорбил. Меня некому защитить, а он меня оскорбил, чтобы… Он не смог предотвратить убийство и теперь ищет виновных!
– Не усугубляйте свое положение. Окделл явился к вам, к тому же не в первый раз. Вы провели с ним много больше времени, чем требуется, чтобы дойти от входа в Весенний садик до апартаментов ее величества. Вы повели разговор так, что Окделл прошел к ее величеству без сопровождения. Вы предложили приготовить отвар из лепестков роз, и вы его приготовили, хотя обычно это делает госпожа Мэтьюс. Когда вы заливали лепестки кипятком, вы сняли язычок колокольчика и вернули его на место только после ухода Окделла. Брат Анджело со своего места видел в зеркале, как вы дважды что-то делали с колокольчиком, но не придал этому значения.
– Я проверяла, – быстро и тихо сказала Дженнифер. – Я волновалась… я волновалась за ее величество…
– Вы проверяли колокольчик, который перед приходом Штанцлера был в полном порядке, и после этого он не зазвонил тогда, когда был должен зазвонить?
– Я проверяла. – Дженнифер все еще ловила глазами взгляд Робера. Именно так смотрит ложь, когда ее схватят за горло. – Я хотела убедиться… Понимаете, госпожа Мэтьюс… Она сама – добрая женщина, но ее дочь… ее муж в Багерлее, она затаила зло…
– Не она, вы! – отрезала Арлетта, и Дженнифер замолчала. – Ее величество не звонила из кабинета, иначе бы это услышали все, кто находился в Парадной приемной, а не одна Дрюс-Карлион. Фрейлина вошла в кабинет, потому что хотела поговорить с ее величеством наедине. Мы знаем о чем. О своем приданом, которого у нее не осталось. Она надеялась на королеву. Эта смерть тоже на вашей совести, госпожа Рокслей!
– Она могла вообще не звонить! Откуда вы знаете? Никто ничего не видел…
– Видел Окделл, – отрезала мать двоих маршалов. – Он не знал, куда выведен звонок, но Катарина дернула шнур, и почти сразу вошла Дрюс-Карлион. Разумеется, убийца связал это воедино, чем вас и выдал. Словами о вызванной фрейлине…
Мертвый звонок и ошалевший Дикон с кинжалом! Закатные твари, за стеной были люди, готовые сто раз умереть за Катари, но они не знали. Не знали!
– Если б не вы, сестра была бы жива! – Робер понял, что стои́т очень близко от графини Рокслей. И кричит. – Она звала на помощь… Ее не услышали. Из-за вас!
3
Дрянь сейчас сдастся сразу и полностью. Уже сейчас, и поэтому пусть сын Жозины кричит. Это страшно, когда от боли, от несправедливости кричат те, кто привык встречать любую беду молча, но сейчас так нужно.
– Я не думала… Я не хотела! – Дрянь по имени Дженнифер Рокслей выставила вперед руку в траурном бархате, словно защищаясь. Она шарахнулась бы назад, но там стояли гвардейцы, и им было не все равно. Королеву любили, этого Катарина добиться сумела.
– Дженнифер ловила Окделла, как… петуха! – Лицо Одетты пошло пятнами. – Это становилось неприличным… Она и вчера к нему побежала!
– Катари хотела, чтобы Дикон ушел к вам. – Глаза Робера – глаза Мориса, но смотрит ими Жозина. Жозина, узнавшая о Ренквахе. – Она взяла вас, куда бы вы пошли без нее?! Лэйе Астрапэ, как вы могли? Как?!
Как могла? Такое либо просто, либо невозможно, но чаще – просто!
– Герцог Эпинэ, – попросила, вернее, велела Арлетта, – сядьте. Ваше горе свято, но Проэмперадор Олларии не может позволить себе самосуд. Судьбу Ричарда Окделла и графини Рокслей решит регент.
– Да, – выдавил из себя седой человек, стремительно становящийся близким, – все решит регент. Пусть ее заберут… отсюда. В Багерлее.
– Я не пойду! Нет! – Дженнифер заломила руки. Она бы предала всех, если б было, кого предавать. – Я не была… в сговоре… Я… Меня использовали, меня и мою любовь… Я не знала!.. Не знала, что задумал Окделл… Я не думала!
Подумать, как следует подумать, она в самом деле не могла. Хотела молодого любовника, получила Багерлее, а королева умерла. Не вовремя. Случайно. Самое страшное всегда выходит случайно. Ну, не всегда, но часто.
Арлетта тронула черно-белое алатское кружево: она не носила траура по любимым, только по королям, но траур по королям – это даже не лицемерие, это политика. Ею и займемся. Графиня сощурилась. Дженнифер Рокслей стояла достаточно близко даже для глаз хозяйки Савиньяка, но, щурясь, Арлетта напоминала закатную тварь. Сейчас это пришлось кстати.
– Когда вы задумали убийство? – Вопрос ударил хлыстом, как она и хотела.
Дженнифер дернулась. Стало мерзко, словно сорок с лишним лет назад, когда у фрейлин ее величества начали пропадать безделушки, а слуги были ни при чем. Алиса собрала дам в расписанный лебедями зал и велела отвечать на вопросы графа Штанцлера. Воровку тогда еще не кансилльер уже знал, собравшиеся – нет.
– Когда? – повторил Мевен, и началось.
Дженнифер больше не запиралась. Все вышло так, как только и могло выйти. Затосковавшая в одиночестве красотка взялась за мускулистого юнца, а тот видел только королеву. Рокслей ее тоже видела, и не первый год. Женщина женщину поймет всегда, пусть и не до конца. Замыслов Катарины Дженнифер не знала, да ей этого и не требовалось. Главное, чтобы Ричард увидел свою богиню без крыл и сияния. Если горшок разобьется, мед достанется мухам. Юнцы с разбитыми сердцами лезут в любые постели, лишь бы услышать, сколь они мужественны и желанны. Утешенный дурак очнется женихом, если не мужем, только с Окделлом ошиблись обе – и королева, и графиня. То есть не с Окделлом, с разговором…
– Он был такой, как всегда! Клянусь… Он думал только о ней… Я надеялась, я так надеялась, что он поймет… Когда поймет, что там нечему молиться!
– Графиня Рокслей, замолчите. – Эпинэ заговорил так спокойно, что оставалось ждать выстрела. – Мевен, проследите, чтобы ее водворили в Багерлее. Госпожа Савиньяк… Я…
– Герцог Эпинэ, – пришла на выручку Арлетта, – я понимаю, что веду себя неприлично, но в моем возрасте это допустимо. Вы меня очень обяжете, если проводите до самого дома.
– Да, сударыня. – Так говорят, просыпаясь или выздоравливая, но до выздоровления тут далеко. – Конечно… Я провожу.
Все, можно падать. То есть, конечно же, влезать в прекрасную карету, трястись по мостовой, вползать на лестницу и расшнуровывать корсет, хотя сперва – туфли… Нет, сперва бокал вина. Любого. Вечность и пол-Бертрама за бокал «Черной крови», или что там старый друг сунул в багаж?
