Вера Камша - Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб
– Стол здесь и стоял?
– Да. Здесь все как было. В будуаре тоже, только вынесли ковры и мелкие вещи… Да, со стола все пришлось снять. Нужно было где-то… Где-то…
– Разумеется, нужно.
Катарина сидела либо у стола, либо в кресле у камина, в ее положении долго не простоишь. Штанцлер мог стоять, мог сидеть, но, скорее всего, сидел. Говорить, долго говорить, глядя снизу вверх, неприятно. Двое сидели и говорили, потом расстались и умерли. Какое милое совпадение. Еще одно. Здесь вообще от совпадений не продохнуть, знать бы, зачем Катарине понадобилось встречаться со Штанцлером, причем открыто. Бывший кансилльер спокойно пришел и ушел, только до особняка Алвы живым не добрался. Все тот же Окделл? Не много ли для одного не слишком расторопного молодого человека?
Графиня сощурилась и резко дернула звонок. Стражники возникли немедленно. Фрейлины – не солдаты, но дольше пары минут копаться не станут и они. Арлетта проследила глазами исчезающую в золотых завитушках проволоку. Марсель сказал бы, что не убить в такой комнате невозможно, но, если б понадобилось, виконт бы премило провел время и здесь.
– Я вижу только один шнур.
– Да, у камина звонка нет.
– А в будуаре?
– Звонки из будуара и спальни выходят в свитскую гостиную и комнату камеристки.
Значит, Катарина звонила из кабинета и, по крайней мере в тот момент, ничего не опасалась, иначе одним звонком не обошлось бы. Несчастная девица вошла в кабинет, но была ли там королева? Если была, получается бред. Две женщины проходят в будуар, где их принимаются убивать, и ни одна не успевает ни дернуть шнур, ни выскочить за дверь и завизжать. Если Окделл был в кабинете, когда Катарина звонила, бред становится еще мрачнее. Беременная, вымотанная тяжелым разговором, королева велела бы фрейлине выпроводить гостя, а если бы гость заупрямился? Вот он, звонок, и мужчины в приемной.
Графиня подошла к двери, отодвинула вызолоченный, почти невесомый засовчик, повернула ручку. Раньше птичья лапа сжимала не хрусталь, а очень светлое дерево. У Катарины был хороший вкус, даже лучше, чем у Кары, – та порой путала красоту вещей с их уместностью.
– Женщины вышли вместе, – твердо сказала Арлетта, и Мевен кивнул. – Королева устала, вызвала фрейлину и, скорей всего, собиралась лечь, хотя тут нужнее врач и камеристка, но они были в свитских комнатах. Да, она устала, возможно, почувствовала себя дурно. В любом случае она не хотела никаких встреч.
– Говоря по чести, Окделла не следовало пускать без доклада, – согласился виконт, – но за два дня до убийства дамам досталось за попытку задержать баронессу Капуль-Гизайль, а буквально накануне графиня Рокслей некстати прервала беседу королевы с духовником. Ее величество раздражала излишняя опека, да и этикету она следовала не всегда.
По этикету вдовствующая королева должна молиться. И королева, носящая под сердцем ребенка, должна молиться. И королева воюющей страны должна молиться, а не сидеть над бумагами и не принимать преступников и дураков, но какой уж тут этикет…
Графиня Савиньяк, которой по этикету надлежало либо бдеть у гроба, либо рыдать в обществе первых дам королевства, сощурилась и открыла дверь. В глаза вцепилась розовая дурь. Окна по южному обычаю были распахнуты настежь, занавеси отдернуты, пол устелен еще живыми гвоздиками и розами. Человеческая смерть тонет в смерти растений. Если сгрести цветы в кучу, на полу проступят два кровавых пятна, а может, и не проступят. Скоблить доски дворцовая прислуга всегда умела.
5
Это была дурная примета. Это была очень дурная примета – переступить порог смерти раньше, чем через четыре дня, – но Арлетта Савиньяк переступила. Одна. Мевен был безжалостно остановлен. Военные суеверны, хоть и пытаются не подавать вида. Ох уж эти смешки над смертью, но Арно, уезжая к брату Кары, не смеялся. Он не ожидал удара, как не ожидала Катарина, вот и попался…
Арлетта сама не знала, чего ищет среди цепляющихся за юбки роз. Малый будуар не зря назывался малым. Две двери, окно, кресло, два пуфа, зеркала, пара столиков – не спрячешься и не развернешься, и тем не менее мужчина в нем убил двух женщин и ушел. Мужчина… Влюбленный мальчишка, которому сказали «нет», но когда?!
Вышел Штанцлер, вошел Окделл, заговорил о любви, королева позвонила, явилась Розалин, все трое отправились в будуар, и мальчишка схватился за кинжал? Это даже не Дидерих, подобной дури еще никто не написал. Времени для объяснения у Ричарда не было. Совсем. Рамиро, тот мог подхватить Октавию в седло и помчаться в ближайшую церковь, Окделлы так не объясняются, влюбленные во взрослых дам мальчишки тоже. Ричард не успел бы даже проблеять о послужившей ему пропуском поездке, разве что разговор о любви начала сама Катарина, но тогда б ее звали Ивонн Маран.
Десять, ну пусть пятнадцать минут между уходом Штанцлера и звонком, и столько же между звонком и возвращением монаха. Они были заняты не любовью. И не ссорой, по крайней мере до звонка. Даже если королева собиралась замуж, она не заговорила бы об этом, не родив, и первым бы потрясающую новость узнал Робер. Робер, не Ричард!
Проклятый звонок, то есть звонки… Звони не первый, а второй, все бы стало на свои места. Арлетта опять позвонила. Просто от отчаянья, прекрасно зная, что полдюжины человек в свитской гостиной не могли разом оглохнуть. И лгать они тоже не могли. Даже если дамы сговорились, остается врач, который слышал не хуже кошки, она спросила об этом сразу же.
– Кто? – раздалось по ту сторону раззолоченных створок. – Кто звонил?!
Дверь затрясли, но еще один золоченый засовчик держал на совесть. Зацепившись за особо колючую розу, Арлетта перебежала комнату и дернула задвижку. Та не поддалась, графиня потянула сильнее, засов заупрямился. Он был слишком тугим для женских рук.
– Мевен! – крикнула Арлетта, позабыв о приметах. – Идите сюда! Все в порядке… Я – графиня Савиньяк. Я проверяла звонок.
Вот оно! То, что объясняет почти все. Если зверь совсем как лошадь, только с рогами, долой рога! Это лошадь, с которой пошутили. Лошадь, господа…
– Что случилось, сударыня? Что с вами?! – Мевен решил, что на нее напали, а ей просто муторно от глупой подлости. От того, что она угадала, потому что начинала фрейлиной, а во дворцах ничего не меняется, кроме королей.
– Виконт, вы можете открыть дверь?
– Разумеется.
– Открывайте.
А ведь и он не сразу… Из какой ерунды можно сделать смерть. И жизнь, наверное, тоже, но смерть получается чаще.
– Подвиньтесь.
– Что вы хотите?
– Задвинуть засов.
– У вас не получится. Он слишком тугой для женщины.
– Именно, виконт. Закатные твари, вы еще не поняли?!
