. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)
-- Я думал, они достаточно далеко от нас.
-- Не забывай, что за это время они передохнули, -- отозвался Сунгай. -- Они свежи и полны сил. Хамсин говорит, передний отряд вот-вот нагонит нас.
Острон перевел взгляд вперед, на север; ему показалось, что вдалеке он видит тонкую темную полоску. Река была однозначно близко.
-- Мы успеем?.. -- спросил он. Джейфар пожал плечами.
-- Кто знает. Меня другое беспокоит, Острон...
-- Что?
-- Как мы будем переправляться.
Острон промолчал.
На следующее утро, -- той ночью им пришлось поспать, и Анвар сказал, чтоб каждый сделал лишь крохотный глоточек его настойки, -- земля была сухой и растрескавшейся. Весна подходила к концу; теперь уж не будет ливней, и в пустыне воцарится привычная жара. Люди кутались в бурнусы: в мирное время никто бы и не подумал отправляться в путь до вечера, но теперь приходилось ехать, пока палящее солнце не становилось совершенно невыносимым.
Как-то в очередной раз оглянувшись, Острон вздрогнул: на горизонте с юга виднелось что-то темное.
-- Сунгай, -- окликнул он; джейфар кивнул.
-- Хамсин утром сказала, они близко, -- сказал Сунгай. -- Где Анвар? Я думаю, сейчас самое время снова принять его настойку.
Люди были встревожены. Они столпились вокруг китаба, но тот выглядел хмурым и позволил отпить содержимого фляги не всем; отказано было Улле, чьи глаза так глубоко запали, что казались окруженными тенью, и Лейле, которая сердито топнула ногой, но Анвар оказался непреклонным. Острон между тем получил двойную порцию: ученый счел, что со здоровьем у молодого нари все в порядке. Эта порция заставила его чувствовать себя так, будто ноги объяты огнем: хотелось нестись вперед или сражаться с тысячей одержимых. Последнее, впрочем, было очень вероятно, а первое просто необходимо. Они впервые за три дня пустили лошадей галопом. Сунгай отстал: его лошадь и так была вынуждена нести двоих человек сразу. Острон намеренно придержал коня, чтобы ехать в самом конце отряда, и обнаружил по одну сторону от себя Хансу, а по другую -- Басира.
Они поймали его взгляд, и Ханса угрюмо сказал:
-- Я буду сражаться рядом с тобой, факел. Это же ответственность Одаренного.
-- Я тоже, -- вторил Басир. Острон внимательно посмотрел на него. Китаб ловко управлялся с лошадью и одной рукой; локоть второй был скрыт пыльным бурнусом. Басир и так всегда был худым, как палка, но в последние дни стал будто еще худее и выглядел, словно мальчишка. Острон почувствовал острое желание как следует шлепнуть его лошадь по крупу, чтоб унесла упрямца в самое начало отряда, подальше от опасности. Басир верно истолковал его взгляд и добавил: -- Даже не думай.
-- От тебя будет немного толку, -- крикнул Ханса с другой стороны. Лицо китаба не изменилось, окаменевшее от решительности.
-- Какой-нибудь да будет, -- возразил он.
-- Идиоты, -- выдохнул Острон.
Сзади было плохо видно, но наконец даже он углядел между несущимися галопом всадниками темное русло реки. Хамсин пронзительно закричала, кружа над отрядом. Все глаза напряженно всматривались в зеленоватую гладь Харрод с надеждой, если только их обладатели не оглядывались на темное облако бегущих позади одержимых. Нет ли хоть клочка белого?..
Острон, в очередной раз обернувшись, почувствовал, как что-то внутри оборвалось. Во главе отряда безумцев, которых уже было видно, -- многие из них также ехали верхом, и мохнатые низкорослые лошади разбрасывали пену, -- скакал на вороном коне знакомый человек.
-- Вот дрянь, -- выругался Острон. -- Я надеялся, что рана была хуже!
Следом за ним по очереди обернулись и Басир с Хансой. Пришпорили лошадей. Река стремительно приближалась; копыта животных уже приминали собой жухлую траву, между которой тут и там пробивались зеленые стрелки. Места были знакомые: у берега светлели покинутые дома ахада Дарваза.
Кто-то громко крикнул; Острон резко вскинулся, выглядывая на реку.
К его огромному облегчению, на темных водах раскачивался дау. Один-единственный корабль, с двумя белыми парусами-раковинами: их надежда на спасение.
-- Быстрее, быстрее! -- заорал Сунгай. На корабле их отряд тоже явно был замечен; дау устремился к берегу.
Острон остал от остальных. Его рука легла на рукоять ятагана. Огонь использовать он и не пытался: белоглазый был уже близко. Так близко, что можно было разглядеть его лицо. Фарфоровая маска без выражения. Человек ли он?..
Одержимые замедлили бег и остановились. Белоглазый поднял руку, в которой блеснул клинок палаша. Острон оглянулся на своих: люди уже были почти на самом берегу, и Ханса с Басиром почти остановились, глядя на него. Он махнул им рукой.
-- Ruh kihara darbat, -- прошелестел холодный голос белоглазого; кажется, он что-то приказывал безумцам на их мерзком языке. Те отступили назад, освобождая место. Белоглазый направился к Острону; его плащ развевался.
На этот раз, в отличие от сна, он прекрасно видел Острона. Тот сглотнул и все-таки извлек ятаган из ножен.
-- Ты нанес мне рану в прошлую нашу встречу, нари, -- сказал белоглазый; он говорил со странноватым акцентом, делая звуки слишком уж твердыми и гулкими. -- Я хочу отплатить тебе.
Острон вскинул подбородок. Он слышал крики за своей спиной, но боялся уже оглядываться, не сводил взгляда с противника.
-- Быть может, я убью тебя, -- продолжал белоглазый. Десятки безумных лиц пялились на Острона со всех сторон, но он не видел их, поглощенный фигурой человека в сером плаще. -- Но сначала ответь на один вопрос, нари.
Острон молчал. С одной стороны, разговаривать с врагом -- глупее некуда, так всегда говорил ему Халик. С другой стороны, это означает отсрочку: корабль еще не пристал к берегу, а ведь им потребуется время, чтобы опустить сходни, чтобы завести на борт лошадей и людей.
Драка между ним и белоглазым вряд ли будет идти долго. А вот разговор -- иное дело.
-- Ты знаешь, кто такие одержимые? -- задал свой вопрос его противник. Острон пожал плечами.
-- Слуги темного бога, это я знаю. Что ты хочешь сказать этим?
Тонкие губы белоглазого растянулись в холодной улыбке.
-- Значит, ничего ты не знаешь.
Острон напрягся моментально: поза врага изменилась, хоть и едва заметно, но все его существо кричало о том, что белоглазый собирается атаковать. На этот раз проделать тот же трюк, что и в прошлый, не удастся: белоглазый наверняка ожидает этого. Но на уме у него было другое.
Черный конь сделал первый шаг, второй. Острон нервно выдохнул. Белый жеребец помешкал; нари высвободил ноги из стремян. Легонько стукнул пятками по бокам животного. И без того напуганный близостью такого количества одержимых, конь мгновенно сорвался в бег, белоглазый опустил руку с палашом, забирая направо, наперерез Острону, но Острон меча не поднимал, накренился в левую сторону. В то самое мгновение, когда палаш противника был уже совсем близко, Острон стремительно вылетел из седла и рухнул в песок, зашуршавший под весом его тела, перекатился и подсек заднюю ногу вороного.
