Даниил Аксенов - Самозванец
– Она была мне неизвестна.
– Неужели? Чтобы великий ишиб не мог определить болезнь? Она что, была такой редкой? А может быть, имела все-таки название? Например, яд?
Цренал промолчал. Он о чем-то задумался.
– Как умер принц Нерман, уже не имеет значения, – тихо ответил старик. – Имеет значение лишь настоящее и будущее.
– И какое же у Ранига будущее с Миэльсом? – поинтересовался Михаил. – Или я даже спрошу иначе: в чем твоя цель? Что ты хочешь от короля или от страны? Вот лично тебе чего хочется?
– Мне нужно, чтобы люди верили в моего бога, – медленно ответил старик.
– Допустим. Допустим, что это так. Обычно люди хотят власти, славы, богатства, здоровья, долгих лет жизни. Но допустим, что тебе нужно просто, чтобы верили в Оззена. Как этому способствовал Миэльс?
– А как этому будешь способствовать ты? – поинтересовался Цренал вместо ответа.
Он был донельзя удивлен ходом разговора. Ему уже сообщали, что человек, захвативший столицу, весьма необычен, но он не верил. Теперь же убедился воочию. Причем его поразил не только аб самозванца, но и то, как он говорил. И что говорил. Разговор этот никак не сообразовывался с предыдущим опытом старика. Если бы он знал, откуда прибыл Михаил, если бы владел общей лексикой его мира, то сказал бы, что тот говорит нетипично для мира Горр.
– Я этому могу еще как поспособствовать, – заявил странный собеседник. – Вот смотри, недавно Раниг потерял северные провинции. Они отошли Томолу и Кманту. В обоих этих государствах культ Оззена не практикуется. У Томола – Неурал, бывший бог войны, если мне не изменяет память, у Кманта – Исианда, бывшая богиня красоты. Как ты думаешь, что случится с культом Оззена в наших бывших провинциях?
– А ты сможешь удержать Раниг от дальнейшего распада? – снова спросил жрец. – Или вернуть утраченные земли?
– Я могу сделать и то, и другое, – твердо сказал Михаил. – И если ты меня поддержишь, то у Оззена значительно прибавится сторонников. То есть верующих.
Цренал колебался. С одной стороны, он видел, что два короля на одном троне несут угрозу стабильности и возникает риск еще больших потерь среди верующих. С другой стороны, самозванец действительно был лучше Миэльса и доказал свой талант полководца и политика. У него были шансы вернуть утраченное.
– Я мог бы поддержать тебя, если ты вернешь рабство, – сказал жрец. – Оззену нужны рабы.
Лицо Михаила побагровело. Намеки на то, что рабство необходимо вернуть, приводили его в ярость. С большим трудом ему удалось взять себя в руки.
– Послушай, жрец, – произнес он. – Я прошел большой путь. Начал почти с нуля, а теперь стою во главе непобедимой армии и контролирую столицу и весь юг. Значительную часть моей армии составляют бывшие рабы. Среди моих приближенных есть те, у кого семьи до сих пор находятся в рабстве. Кроме того, я считаю рабство самым постыдным явлением, которое только может существовать. Поэтому если ты так ставишь вопрос, то я не остановлюсь ни перед чем. Если ты не коронуешь меня, то я найду другой способ это сделать. Но рабство возрождать не буду.
– Какой же способ? – спросил Цренал, слегка напуганный внезапной, как ему показалось, вспышкой ярости.
Он всю жизнь прожил в условиях, когда рабовладение считалось совершенно нормальным явлением. И ему было трудно понять мировоззрение Михаила. Очень трудно.
– Есть масса способов, – сказал принц.
Он уже полностью овладел собой.
– Вот тебе примеры. Я могу заключить договор с верховным жрецом соседней страны. И распространить его религию на Раниг. Поверь, мне совершенно все равно, какой здесь будет бог. Или могу сделать иначе: договориться с одним из твоих заместителей или кто там есть у тебя. А когда договорюсь, то сделаю его верховным жрецом Оззена. Вместо покойного предшественника. Ты меня понимаешь? Могу сделать еще много чего. Это у тебя только два пути: короновать меня или нет. А у меня вариантов больше. Гораздо больше.
Цренал обомлел. Собеседник говорил немыслимые вещи. Жрец был очень рад, что предусмотрительно отпустил свидетелей разоблачения самозванца. Теперь он нисколько не сомневался в том, что если бы разговор приобрел нежелательный оборот, то его без всяких затей убили бы. Как и всех остальных, находившихся в комнате. В свете того, что он услышал только что, такой вариант развития ситуации был более чем реален. Ему казалось, что человек, который может настолько легко отказаться от одного бога и утвердить другого, который допускает мысль об убийстве верховного жреца, способен на все. Но он совсем не знал, как на самом деле думает самозванец. Тот в своих решениях никогда не руководствовался соображениями вер и культов.
Михаил пришел из мира, где религия уже давно не занимала главенствующего положения. К тому же он был знаком с историей. И располагал информацией о том, что могут делать короли с религией, если очень захотят. Так, например, Филипп V, в то время наследный принц Франции, запер кардиналов, которые на протяжении двух лет не могли выбрать нового папу римского. И не выпускал их, пока выбор не был сделан. Или другой пример: авиньонское правление пап. По некоторым данным, король Филипп IV принудил римский престол покинуть Рим и обосноваться в Авиньоне под его «охраной». Это продолжалось более семидесяти лет. Папы были полностью под контролем французских королей. А сколько духовных владык было убито по приказам монархов на протяжении всей истории человечества! Огромное количество! Поэтому для Михаила попытка оказать давление на верховного жреца или даже сместить его не казалась чем-то невообразимым. А была обычным политическим решением в ходе борьбы за власть.
– Я должен подумать, – в конце концов процедил верховный жрец Оззена.
– Думай, – пожал плечами его собеседник. – Хочется верить, что это не затянется. Но пока я буду делать корону и искать верховного ишиба, который может управлять погодой, время у тебя есть.
Принц попрощался и вышел. Раньше он относился к религии безразлично, теперь же начал откровенно недолюбливать.
Глава 40
Инкит выходит замуж
Хочешь быть спокоен – женись. Хочешь быть счастлив – выдай свою девушку замуж.
Король Томола – об очередной незамужней фавориткеПереход к новой системе званий прошел относительно спокойно. Офицеры Миэльса, которых Ронел счел достойными доверия, перешли на службу к Михаилу с понижением на два чина. Например, если офицер был сотником, то превращался в сержанта. Исключение было сделано только для тех двух людей. Они состояли на службе Миэльса, но помогли принцу в первый день после захвата Парма. Мечник-сотник стал лейтенантом, а ишиб, прежде не имевший никакого звания, был прикреплен к полицейскому подразделению Комена в чине капитана.
