Робин Хобб - Драконья гавань
Скелли уставилась в свою кружку.
— Я рада за тебя. Рада, что ты можешь быть с той, кого выбрал сам.
Неплохая подколка.
— Я и не обещан никому другому.
— Она замужем.
— Была.
— А теперь уже нет?
Капитан задумался.
— Уверен, она знает, что вправе делать.
Скелли обдумала его слова и медленно кивнула.
— Сама понимаешь, для тебя может кое-что измениться, — попытался быть с ней предельно честным Лефтрин. — Многое. Если у нас родится ребенок.
Она улыбнулась шире.
— Знаю.
— Ты задумывалась, что это для тебя означает?
— Думаю с самого рассвета.
— И?
— Тот паренек из Трехога, помнишь? Которому родители обещали меня в жены? Он-то уверен, что помолвлен с наследницей «Смоляного». Если он выяснит, что это не вполне так, то, может, подыщет себе невесту повыгодней.
Вот оно как. Впервые Лефтрин задумался о том, как его решение повлияет на более широкий круг людей.
Но Скелли еще не закончила.
— Насколько я понимаю, я останусь на борту до конца жизни. Это я знаю точно, и с меня не будет толку никому и нигде еще. Не в обиду будь сказано, дядя, но даже если твой ребенок родится уже завтра, я все равно могу успеть покапитанствовать на «Смоляном». Это все, чего я хочу. Не владеть им. Им никто не может владеть. Но возможности стать его капитаном. И еще, пожалуй, быть с тем, кого я выберу сама, — отпив кофе, улыбнулась Лефтрину Скелли. — По-моему, тебе это вполне подходит.
— Не забывайся, девочка.
Он с трудом подавил улыбку, которая уже прорывалась на его лицо.
— Слова дяди или капитана?
— Капитана.
— Слушаюсь.
Скелли стерла улыбку с лица так ловко, что Лефтрин невольно задумался, сколько же надо упражняться, чтобы освоить этот фокус. Но пока оставался еще один вопрос.
— Значит, «Смоляной» и тебе навеял свой сон?
— Да. Кельсингру. Так ясно, словно я видела ее наяву. Чудное место. Мне по-настоящему захотелось туда попасть.
— Мне тоже.
— Думаю, «Смоляной» помнит город, — с сомнением проговорила Скелли. — Может, он пытался сообщить нам именно это.
— Тогда что на него нашло вчера?
— Не знаю. Но, бьюсь об заклад, сегодня мы все выясним.
Четвертый день месяца Золота, шестой год Вольного союза торговцев
От Эрека, смотрителя голубятни в Удачном, — Детози, смотрительнице голубятни в Трехоге
Запечатанное официальной печатью послание от Строительного комитета при Совете торговцев Удачного с запросом о ценах на поставку лесоматериалов указанного вида и количества, для расширения Зала торговцев Удачного. Все заявки должны быть присланы на рассмотрение до первого дня месяца Дождей, с обязательством доставить всю древесину в Удачный до первого дня месяца Перемен.
Детози, они еще уверяют, будто у нас нет средств на завершение ремонта на Круглой улице, что перед главным рынком, а сами строят планы расширить Зал торговцев! Надеюсь, Совет в Трехоге чуть бережнее расходует монету!
ЭрекГлава 15
«СМОЛЯНОЙ»
Тимара пришла к ней вскоре после рассвета. Она принесла пару нанизанных на прут серебристых рыбин, жирных и еще слегка подергивающихся. Синтара не особенно любила рыбу — слишком уж часто за все эти годы ей не перепадало ничего другого. И все же это пища, да еще и свежая.
— Я сама сделала острогу, чтобы их добыть, — пояснила Тимара, снимая первую рыбину с прута, продетого сквозь жабры. — Наконечника у меня не было, но я обожгла дерево в костре, и, похоже, сработало неплохо.
— Что ж, весьма похвально, — заметила Синтара в ожидании трапезы.
— Что ты со мной делаешь? — внезапно спросила Тимара, уже протянув ей еду.
— Жду свою рыбу, — язвительно отозвалась драконица.
Тимара не отдавала ей добычу.
— Я меняюсь быстрее, чем когда-либо прежде. Кожа зудит от чешуи. Спина все время болит. Даже зубы, похоже, заострились. Это твоя работа?
— Рыбу, — настаивала Синтара, и Тимара швырнула ей первую порцию.
Драконица поймала ее на лету, подбросила, перехватила и проглотила целиком.
— Ты тоже меняешься. Ты выросла. Стала крупнее и сильнее, и уже не просто синяя. Ты сапфировая и лазурная, и всех прочих оттенков синего. Хвост стал длиннее. Вчера я видела, как ты стряхиваешь воду с крыльев. Они стали еще красивее, чем прежде, с серебристым узором, как будто ты украсила их вышивкой. И они тоже выросли.
— Я росла бы еще быстрее, если бы вместо болтовни меня потчевали едой, — упрекнула Синтара, но в ее голосе явственно прозвучало удовольствие.
Сапфировая и лазурная. Все же у людей есть и неоспоримое достоинство — весьма выразительный язык.
— Кобальтовая, небесно-голубая, васильковая, — продолжила она, пока Тимара снимала с прута вторую рыбину.
Девушка подняла на нее взгляд.
— Да. И все эти оттенки тоже.
— И черный. И еще серебряный, если приглядеться внимательнее.
— Верно. И когда ты расправляешь крылья, там виден еще и зеленый, как будто поверх серебристого выложен другой кружевной узор. Я заметила, что его рисунок проступает теперь гораздо отчетливее.
— Рыбу, — напомнила Синтара, и Тимара со вздохом подчинилась.
— Ты что-то делаешь со мной, или я изменяюсь сама по себе? — спросила девушка, когда драконица проглотила подношение.
Синтара не была уверена сама.
— Человек не может долго находиться рядом с драконами и избежать перемен, — ответила она. — Просто прими их.
— А дракон не может долго находиться рядом с людьми и не измениться, — напомнил Меркор, подошедший, чтобы встрять в их разговор и, возможно, проверить, не осталось ли лишней рыбы.
Еда уже закончилась, так что Синтару чуть меньше смутило его вмешательство. Но затем золотой нанес ей серьезное оскорбление, наклонив голову и тщательно обнюхав ее хранительницу.
— Тебе больно, девочка? — спросил он тихо.
— Немного, — буркнула Тимара и отвернулась, смущенная его вниманием.
Золотистый дракон перевел взгляд на Синтару. В его глазах, черных на черном, читалось обвинение.
— Ты не вправе не замечать этого, — предостерег он. — Связь действует в обе стороны. Что касается одного, касается и всех. Ты можешь вызвать большое недовольство среди хранителей.
— Что он имеет в виду? — вмешалась встревоженная Тимара.
— Дела драконов — это дела драконов! — отрезала Синтара.
Меркор девушке не ответил.
— Будет, как с твоим именем, Синтара, — сообщил он прямо. — Я довольно долго не вмешивался, но потом взял ответственность на себя. Видимо, теперь мне придется взять на себя ответственность и за твою хранительницу.
