Мост через огненную реку - Прудникова Елена Анатольевна
Энтони повернулся к столику и принялся рассматривать безделушки. Сана отошла к окну, уставилась на низко нависшие облака – кто знает, вдруг охватившее ее смятение как-то отражается на лице? И потом, как можно до чего-то додуматься, когда перед глазами этот точеный профиль… А может быть, утони оно все в дорожной луже? За эти дни она ни разу не вспомнила о своих козликах, ни разу не пожалела об отце, а это прекрасное лицо стояло перед глазами неотступно, и она искала и не могла найти предлог, чтобы еще хоть раз увидеть его – только увидеть, пусть всего лишь на несколько минут… А теперь достаточно лишь слово сказать – и она сможет видеть его каждый день, говорить с ним, любить его, рожать ему детей. Бейсингем благороден, он ничем не обидит жену, пусть даже нелюбимую. Теперь их сила, теперь можно и пожалеть девушку, потерявшую все, чем жила – вот он и жалеет, предлагает взамен себя. Сана задохнулась на мгновение: еще не хватало, чтобы Энтони Бейсингем жалел ее, Александру Монтазьен! Раньше он разговаривал по-другому. «Леди, а кто не даст в обиду меня»?
Она рывком повернулась: Энтони по-прежнему внимательно изучал безделушки, весь погрузившись в исследование фарфорового жеребенка. Ну да, конечно, аристократические браки – тот же племенной завод, жена должна быть хороших кровей и хорошей репутации, остальное неважно… Какая жалость, репутация не очень… впрочем, вы скажете, что вас это не волнует, милорд… Еще бы: благонадежности лорда Бейсингема хватит на десятерых нечестивых родственников. А что вас волнует? Может быть, то, что важно для всех мужчин?.. Еще отец говорил, когда предостерегал ее от опрометчивых поступков… Кажется, она нашла, что сказать, уж теперь-то прекрасный рыцарь оставит ее в покое!
– Послушайте, милорд! – язвительно произнесла Сана. – Если говорить о том, кто чего достоин… Я понимаю, мое прошлое вас не смущает. Но уж не думаете ли вы, что я занимала такой пост и осталась девственницей?
– Что? – не понял Энтони. Сана засмеялась:
– Дорогой мой лорд Бейсингем! Я ведь выросла в семье слуг Князя, не забывайте об этом. Я с четырнадцати лет участвовала в мистериях. От этого в нашей семье была избавлена одна лишь Бетти, потому что ей готовили другую участь. А я перепробовала всех мужчин, бывавших в этом доме. Ну что, вы по-прежнему считаете, что я вас достойна?
Мир с грохотом обрушился на Энтони и… с тем же грохотом встал на место. Перемещение мира заняло какое-то мгновение, даже лицо Бейсингема не успело дрогнуть. Причина проста: сад, пустая скамейка и нечеловеческая тоска. Что бы с ней ни было, кем бы она сама ни была… Он загнан в угол и выхода нет.
– Безусловно! – пожал плечами Энтони и аккуратно поставил жеребенка на место. – Теперь еще более достойны, чем раньше, потому что играете в открытую. Я лично знаю только одну девственницу – бедняжка уродлива, как помесь жабы с нетопырем. Да и для такого старого кобеля, как ваш покорный слуга, претендовать на девицу – непростительное нахальство. Так что я рад и с еще большей настойчивостью повторяю свое предложение.
– Ну что ж, – зло сказала Сана. – В таком случае я его принимаю. Глупо отказываться от подобной партии: жених красив, знатен, богат и абсолютно нетребователен. Давайте ваше кольцо!
…Будь на то воля Энтони, он обвенчался бы на следующий же день, чтобы покончить со всем этим как можно скорее. Но такого везения в суетной жизни не бывает. Свадьба – дело серьезное и оттого обставлена множеством хлопот, а уж свадьба маршала… По счастью, ему удалось уговорить Себастьяна не устраивать придворного празднества и воздержаться от присутствия на венчании. Сейчас, когда столько знатных семей в столице носят траур, шумные торжества неуместны – это он заявил во всеуслышание, а с глазу на глаз прибавил, что пожелания тех, чьи родственники погибли в Аркенайне, едва ли пойдут ему на пользу.
Еще одно везение было в том, что от тысячи мелочей, связанных с устройством торжества, его мягко отстранила Эстер, заявив, что он слишком молод, мужчина, военный и во всех трех этих ипостасях ничего в таких делах не смыслит. Энтони мог бы поспорить – едва ли устроить свадьбу труднее, чем содержать в порядке хотя бы полк, не говоря уже об армии, – но предпочел радостно принять ее заботу и вести прежнюю жизнь, стараясь не думать о том, что его ждет.
А время не торопилось. Надо сшить подвенечную одежду – приличия не позволяли сделать это быстрее, чем за десять дней, сие означало, что жених к свадьбе относится без должного почтения. Потом шла положенная перед заключением брака неделя покаяния. Почти двадцать дней, а за двадцать дней столько всего может случиться!
Ожидание – одна из самых неприятных вещей на земле, а ожидание, наполненное тревогой, нестерпимо. Энтони понимал, что задача перед ним поставлена по-военному: Сана должна стать его женой, и никакие оправдания не будут приняты. А согласие невесты, не то вырванное силой, не то добытое хитростью, стоило очень мало. Конечно, можно надеяться, что фамильная гордость Монтазьенов не позволит Сане передумать, но та же гордость могла заставить ее вернуть кольцо даже на пороге церкви. Попробуй, догадайся, как все сложится…
Пока шли приготовления к свадьбе, они виделись хоть и не подолгу, но ежедневно. Свита Бейсингема лишь усмехалась, когда маршал просил их несколько минут отдохнуть и выпить вина в таверне «Три кота» в квартале от особняка Монтазьенов – знали, конечно, что за дела у милорда, и удивлялись, что он справляется так быстро. Однако говорить им с Саной было не о чем. Энтони навещал ее на несколько минут, чтобы еще раз вглядеться и вслушаться, незаметно, но внимательно. Пока что невеста, хоть и обдавала его каждый раз холодом, от слова своего отказываться, похоже, не собиралась. Однако неотвратимо приближалась покаянная неделя.
С ее начала и до дня венчания они не должны были видеться, и Энтони лезли в голову самые разные мысли, и все дурные. Сане предстояло провести это время в монастыре Констанции, а монашки могут уговорить кого угодно. Бывали случаи, и не раз, когда женщина входила в подвальную келью монастыря невестой, а выходила оттуда послушницей. Вдруг там решат, что такая жена недостойна Энтони Бейсингема, любимца Святого Ульриха, героя Трогармарка? Да наверняка так и решат! Не годится ему в жены, зато вполне пригодна в монахини, с ее-то приданым. Сможет ли она, хоть и смелая, и умная, но совершенно одна, противостоять, если ее станут всерьез склонять к монашеству? Да и захочет ли? Кто для нее Тони Бейсингем, чтобы в трудную минуту хвататься за его руку? Не лучше ли серое покрывало?
Обуреваемый этими мрачными мыслями, он простился с Саной и утром следующего дня пешком отправился в монастырь. Все его женатые знакомые проводили покаянную неделю перед свадьбой в монастыре Святого Антонина. Это был воинский орден, монахи там подбирались из числа бывших военных и нравы царили соответствующие, так что покаяние не было тяжелым, наоборот – все сохраняли о нем самые приятные воспоминания. Но ему теперь на все случаи жизни одна дорога – в монастырь Святого Ульриха, а там порядки совсем другие. Да, отец Максимилиан мягок и приветлив, не то что громогласный отец патер Альдонсо, но при этом тверд, как алмаз, и Энтони знал, что никаких послаблений не будет – а устав покаяния строг. Тем более что обещание, данное Святому Ульриху не позволяло ему делать для себя поблажек даже тогда, когда на него никто не смотрит.
Впрочем, поначалу было даже интересно, хотя подвальная келья без окон, где ему предстояло провести неделю, и напоминала Тейн. Все остальное Энтони воспринял с энтузиазмом: грубую монашескую рясу, строгий пост, долгие молитвы и еще более долгие службы, которые он проводил в отгороженном низкой решеткой левом, покаянном приделе храма – как и полагается кающемуся, стоя на коленях. Первые десять минут службы он даже чувствовал себя героем сентиментального романа, но потом начало так ломить спину и ноги, что стало ни до чего. Народу в храме всегда было много, и хотя разглядывать кающихся не положено, редко кто мог устоять и не кинуть взгляд на лорда Бейсингема. Побледневший и усталый, в монашеской одежде, он казался еще красивее, чем обычно, и был как-то по-особому трогателен, так что редко какая женщина не бросала вслед за первым взглядом второй, третий… но ему было даже и не до женщин.
