Сергей Жилин - Иоанниты
За роковую ошибку пришлось заплатить его людям: шквал пуль прошёл им по ногам быстрее, чем они только подумали тянуться к кобурам. Сам же горе-капитан нелепо согнул руки и поднял их на уровень глаз, то ли защищая лицо, то ли думая сдаться и высоко поднять их.
В позе богомола он простоял секунд пять, окружённый стонами раненных подручных. Я смело двинул на него и плотным ударом свалил на землю. Рукоятка револьвера угодила точно в висок – у подонка началось кровотечение. Убрав оружие, я не без труда наклонился и отстегнул кобуру неприятеля, отбросив её подальше.
– Собрать у них оружие, – распорядилась Виктория.
Мне же сейчас интересен только предводитель отряда палачей. Взяв его за воротник, я разогнулся, отпихнул протезом стонущего бедолагу, пытающегося остановить руками кровь, хлещущую из голени. А затем поволок главаря в сторону перрона, с которого на нас пялится уже целых восемь пар любопытных глаз.
Лёгкий грохот и далёкий звук паровозного гудка – поезд приближается.
Шаг за шагом я приближаюсь к станции. Шум поезда нарастает, клубы пара уже различимы вдалеке. Как по расписанию.
Кучкуясь в страхе, приговорённые к расстрелу не сводят с меня глаз. Идей, как им поступить, у них ни единой.
– Этот человек прибыл сюда, чтобы избавиться от вас, – громко прокричал я на ходу, не глядя на несчастных. – Монарху вы больше не нужны, валите-ка по домам.
Я тем временем обогнул платформу и побрёл по коричневым сухим зарослям к железной дороге. В этих бурьянах и атлеты будут каждый шаг материться, мне же с одной ногой совсем паршиво. Хорошо ещё, что ублюдок у меня в руках так напуган, что не брыкается.
С трудом штурмовав насыпь, я перетащил гада через пути и уложил пленника головой на соседние. Паровоз минует станцию где-то через полминуты, даже меньше. Товарный состав и не подумает тормозить, тем более что уже слишком поздно.
Машинист кинулся свистеть в гудок.
– Что за? Что ты делаешь? – отвернулся гад от поезда в ужасе и принялся неистово брыкаться.
Я держу крепко.
– Кто тебя послал?
– Рамон Бернадоте! Он занима…
– Я знаю, кто это, не трать своё время! Зачем?
– Боже! Нам приказали убить людей, что будут на станции.
Паровозный гудок так близко, приходится орать, чтобы услышать друг друга.
– Зачем?
– Сказал, что они больше не нужны! Господи, не делай этого!
Я убираю сговорчивого негодяя с рельсы, через несколько секунд мимо проносится поезд. Готов спорить, машинист поливает меня ругательствами, каких в словарях нет, а при первой возможности побежит в жандармерию.
Оттащив гада на некоторое удаление от железнодорожных путей, я швырнул его в бурьян и навис сверху.
– Что значит «они больше не нужны»? – медленно, словно вколачивая слоги, спросил я.
Без рельса под затылком охоты разговаривать у языка поубавилось, так что ответ я ждал неподобающе долго:
– Думаю, они долго работали на человека по прозвищу Монарх, – забрызгивая себя слюнями, сбивчиво загомонил негодяй. – Теперь он решил от них избавиться.
– Но приказ отдал Рамон?..
– Да.
– Где он сейчас?
– Был в доме двадцать шесть по улице Ауруминга, но вскоре отъехал – не знаю куда.
Он заламывает руки назад и судорожно загребает пальцами землю. Мерзко-то как.
– Адрес, что ты сказал, вы оттуда?
– Да, я начальник охраны этого дома…
– Сколько охранников там осталось?
Гад замялся, нагло подумав, что имеет право не отвечать или солгать. Шелест травы – это Истериан неторопливо идёт в мою сторону.
– Всего восемь, – дождался-таки я цифры.
– Убивать я тебя не стану, – бросил я горемыке и пошёл прочь.
– Спасибо…
– Носи на здоровье.
Заметив, что я уже иду к нему, Истериан остановился и засунул руки глубоко в карманы. Когда я подошёл совсем близко, он поднял подбородок:
– Что там у тебя?
– Да хотел паренька на поезд посадить, а он говорит: «Не, лучше я на травке поваляюсь, отдохну немного».
– Хе-хе, прямо так и сказал? Может, чего ещё добавил?
– Они с ипсилона, – я поравнялся с товарищем, и мы вместе заковыляли по бурьяну к остальным, – там сейчас всего восемь человек из тех, кто умеет держать ствол. Едем туда, есть одно соображение.
– Возьмём экипаж этих джентльменов? – пригладил Истер волосы.
– Нет, я, когда потерял ногу, так полюбил пешие прогулки, – на удивление бодро и задорно ответил я.
Мой долговязый друг нарадоваться не мог – смеялся до тех пор, пока его усадили на козлы. На идею прижучить бухгалтерию Монарха возражений не нашлось. Вот и славно, поехали.
Добравшись до нужного дома, мы столкнулись со странной картиной: ворота распахнуты настежь, их караулят двое в знакомой форме. Во дворе целых три экипажа, возле одного из них стоит охранник и о чём-то напряжённо переговаривает с пассажиром, которого не разглядеть.
– На поражение, – крикнула Виктория Адаму, управляющему экипажем, Салли перевела Истеру.
Приближаемся к воротам. Ровно в тот момент, когда охрана разглядела, что на украденной карете едут посторонние, два слаженных выстрела сразили их. Завязалась перестрелка с третьим, окончившаяся спустя три выстрела.
Я высунулся в окно и увидел распластанный посреди обширного двора труп. Успел отбежать от экипажа, возле которого распинался, не меньше чем на пять ярдов. Пуля пробила ему сердце.
Мы ещё не успели выбраться, а по ушам ударило, словно шипастой булавой! Если есть в мире человек, спокойно переносящий истошный женский визг, я его не понимаю. Вопит тот самый пассажир – им оказалась женщина.
Первой к карете подскочила Виктория и резко распахнула дверцу – в салоне оказалась мадам Балестре, визжащая так истошно, что у неё голова мелко трясётся. Увидев наставленное дуло револьвера, она издала звук, похожий на чириканье воробья, и поползла к двери в том конце экипажа.
Виктория грубо сцапала даму за юбку и дёрнула назад – та упорно пытается сбежать, силясь побороть иоаннита. Глупое упрямство вскоре надоело Бестии, и она забралась в экипаж, схватила Мирей за волосы и усадила возле себя, уткнув пистолет прямо в лицо.
– Угомонишься ты или нет? – зло произнесла Виктория, выплеснув свою ярость в жёстком подзатыльнике.
Главный бухгалтер Монарха сжалась в комок, парализованная болью. Виктория не стала ждать, пока та оправится, снова яростно впившись пальцами в волосы Мирей и выпрямив её.
– Что вы делаете? – мадам Балестре потеряла очки и на её подслеповатых глазах появились слёзы. – Что, во имя Господа, вы делаете? Зачем вы убили тех людей? О, за что вы так со мной?
