Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога
Глава 28
Когда мы снова встретились, Тотигай выглядел совсем измождённым. Он убил троих пхаясо и взял ещё одного кербера в одиночном бою. Сам я перестал вести счёт после пятого выстрела, просто двигался между скалами от одного дикаря к другому, без конца обходя их с тыла. Вскоре пхаясо забеспокоились, снова пустили в ход барабаны, желая согласовать свои усилия, но это лишь облегчило их поиск Тотигаю.
— Тупые скоты, — сказал он, усаживаясь на землю, чтобы зализать рану на плече и многочисленные царапины на боках.
— Им негде было набираться ума, — сказал я, ложась рядом с Коу и закрывая глаза. — А лакомясь мозгами своих соплеменников, они растеряли последний. Генка говорил, что в мозге человека содержится какая-то хрень…
— Они не люди.
— Но похожи, правда? Ещё больше чем ойду.
— Всё равно, скоты. Нельзя постоянно жрать себе подобных.
— Но вы ведь едите, — возразил я.
— Так это просто обычай Брачных боёв. Съедая сердце побеждённого кербера, ты наследуешь его храбрость и силу. Остальное ешь потому, что дико хочется жрать, а охотиться мочи нет, да и отойти никуда нельзя. Бои, знаешь ли, на дружеские посиделки не похожи — после них дней пять отлёживаешься и ещё десять дней тебя шатает. Без поединков не обходится никак, щенки прыгают по тебе днём и ночью и жёны пристают то по очереди, то все сразу… А вообще-то керберы у нас табу. Даже вот эти, трёхголовые. — Тотигай помолчал, подумал и справедливости ради добавил: — Ну, разве что в крайних случаях, с полной голодухи, чтоб самому не умереть…
— А у пхаясо тут что — страна изобилия? — лениво спросил я. — Да у них вся жизнь сплошной крайний случай. Поэтому и жрут всё подряд не глядя, и при встрече не спрашивают, с Земли ты или с Додхара. Но мразь они, конечно, изрядная, с этим ядом своим.
Говорилось мне с трудом, но так я чувствовал себя лучше. Напряжение беспощадной драки уходило, оставляя после себя пустоту. Мышцы ныли после долгого непрерывного лазанья по скалам и между ними. Когда немного полегчало, повернулся к Коу. В её взгляде была такая боль, что я невольно скрипнул зубами.
— Вот видишь, мы тебя не бросили, — сказал я, подталкивая край своего тощего рюкзака ей под голову. Бессильные слёзы выплеснулись из её глаз, как из двух переполненных озёр. — Не бойся, мы тебя не бросим никогда. Потерпи ещё чуть-чуть, скоро тебе будет совсем не больно.
— Ты вырезал рану? — спросил Тотигай.
— Нет. Стрела попала прямо между двух позвонков. Не вырезать никак.
— Жаль. Я встречался с одним созерцателем, который долго жил в Кайрори. Ему стрела попала в руку, так он себе кусок бицепса выпилил недоделанным каменным ножом. И выжил.
— Ну, созерцатели и так против ядов сильны. Слышал, что они и после стрел кентавров оставались живы.
Я поднялся и пошёл к убитому Тотигаем керберу. Здесь можно было кое-чем поживиться, и я принялся снимать шкуру.
— Что ты делаешь? — удивился Тотигай.
— Хочу вырезать рёбра вместе с куском хребтины. Сделаю для Коу корсет. Иначе я не смогу её нести, когда спина совсем размягчится.
— Я считал, мы подождём, пока… Пока…
— …пока сюда явятся другие пхаясо? — закончил я. — Плохо ты придумал. И я не оставлю им Коу, даже мёртвую. Перебьются тем, что мы для них тут заготовили.
— Как полагаешь, они пойдут за нами?
— После того, как увидят здесь эту бойню и следы одного человека с кербером? Вряд ли. Я бы на их месте не пошёл. Но ты держи уши открытыми. Не знаю, смогу ли сейчас общаться с Книгой.
Соорудив корсет, я надел это кровавое жирное приспособление на Коу, закрепил нарезанными из шкуры кербера ремнями и сделал гамак из своего одеяла, чтобы вешать его через плечо и шею. Не лучший способ транспортировки раненых с дыркой в позвоночнике, но девчонке уже ничего повредить не могло. Яд растёкся по телу, боль ушла с лица, только так же текли из тоскливых немигающих глаз слёзы.
Коу была совсем не тяжела. Левой рукой я придерживал гамак, в правой нёс винтовку, готовый стрелять во всё, что будет иметь глупость высунуться из-за скал. Тотигай описывал вокруг меня круги, отрывая нос от земли только для того, чтобы нюхнуть воздух. Мы двигались аккуратно, стараясь выбирать каменистые места, чтобы мои ботинки не оставляли более глубоких отпечатков, чем раньше. Трупоеды не должны были догадаться, что мы унесли Коу, и я хорошо потрудился над тем местом, где она упала. Пхаясо суеверны, как и всякие дикари. Внезапное исчезновение одной пары следов настроит их на мистический лад — пусть думают что угодно. Они увидят, что я каждый раз нападал на их соплеменников неожиданно, что почти никто из них не успел воспользоваться оружием. Да что там — пхаясо прекрасные следопыты и много чего поймут по следам, но я не хотел, чтобы они вычитали на красной земле Кайрори нечто такое, чего им знать не полагалось.
Коу умерла задолго до вечерних сумерек. Умерла всё так же молча, и опустив её на землю, я ещё раз проклял трупоедов с их ядом.
— Быстро, — сказал Тотигай, останавливаясь над нами. — Слишком много отравы для такого маленького тела. Здесь похороним? Смотри, сколько камней.
— Нет, — ответил я, поднимаясь с колен. Гамак с шеи я не снимал. — Совсем близко, они найдут её здесь. Пойдём дальше.
Каньон всё сужался, тело Коу казалось всё тяжелее, от него начал исходить неприятный запах.
— Слушай, Элф, мне пора на привал, — в пятый раз говорил мне Тотигай. Он уже не петлял вокруг, просто бежал рядом.
— Потерпи чуток, дружище, — отвечал я ему. — Знаю, что ты ранен. Сейчас… Ещё немного.
Всё-таки человек — самое непоследовательное в поступках и желаниях существо в мире. Ещё недавно я был бы рад случаю отделаться от живой Коу, потому что она мешала. И вот уже для меня нет ничего дороже мёртвой Коу, и я готов тащить её труп хоть вокруг света, расходуя последние силы, и не задумываясь выцедил бы из себя всю кровь по капле, скажи мне кто, что это сможет её оживить.
Вскоре началась местность, сплошь заваленная вулканическим шлаком, пришлось надеть камнеступы. Близился вечер. Наконец я нашёл то, что искал. Вулкан в горле каньона когда-то выплеснул в него реку магмы. Она текла по дну, пока не встретила на пути каменный гребень, загнулась вокруг него подковой и так застыла. Внизу в скале обнаружилась щель, ведущая в небольшой уютный грот. Там я и положил Коу, первым делом сняв с неё воняющий падалью корсет. Затем надел краги и стал таскать в грот куски шлака, одновременно расчищая нам площадку для ночлега. Как только освободился пятачок, пригодный для того, чтобы свернуться на нём калачиком, Тотигай улёгся и больше не вставал. Я осмотрел его рану. Она была не опасна, и крови он потерял немного, но сегодняшняя переделка и последующий поход могли уложить на землю и совершенно здорового кербера. Я достал голубую галету, и как только развернувшийся стакан наполнился влагой, Тотигай тут же сунул в него свой нос. Вылакав содержимое наполовину, он посмотрел на меня, и его морда расплылась в блаженстве.
