Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – граф
Она вскрикнула:
– А что со мной?
Я повернулся к Красному Демону и сказал строго:
– Стань незримым и следи за нею внимательно! Чуть что – действуй.
Он исчез, я повернулся к леди Элинор. Она дрожала и пугливо озиралась по сторонам. Я сказал с предельным безразличием:
– Если кто уцелел из Лангедоков, тех велю повесить. Неважно, что схватка закончилась. Вообще я не слишком обременен рыцарскими правилами, я ведь из стана более прогрессивных простолюдинов, которым предстоит править миром, писать и устанавливать законы, воевать за нефть и навязывать всему миру общечеловеческие ценности. Так что считайтесь с тем, что я буду делать то, что нужно, а не то, что диктует мода. С вами еще не решил, кстати. Может быть, подскажете?
Она проговорила чересчур сломленным голосом:
– Я всего лишь женщина. Что со мной еще делать?
Я кивнул:
– Знаете, мне это приходило в голову.
– Что?
– Что вы всего лишь женщина. Появлялись всякие мысли, появлялись… С вашими нарядами да вашими ритуалами, гм, да что еще и не приснились? А ночи здесь жаркие, дурные… Но, к счастью, вы такие мысли сразу же за ноги и головой об угол. Я вам весьма благодарен, леди Элинор. Короче говоря, по праву первой ночи я беру от вас как от женщины все, что можно взять… то есть замок и владения. По кладовым вашим я уже прошелся… еще при вас, а потом при Лангедоке, так что опись у меня почти полная. Если что и разграбили эти сволочи, то соберем среди трупов, хотя это так неприятно, я ж брезгливый и чувствительный… Да ладно, поручу смердам. А вот с вами…
Я подошел, попробовал расшатать стальной штырь. Ее руки чуть разведены и прикованы над головой, наши тела почти соприкасались, я внезапно ощутил такой мощный зов плоти, что вся кровь отхлынула от мозга, и если бы оказался гномом, то потерял бы сознание, однако пересилил в себе обезьяну, сказал хрипло:
– Ни фига… не поддамся…
Над ухом прошелестел мягкий голос:
– Не сдерживайся, мой рыцарь…
– А вот хрен тебе, – ответил я, изнемогая в борьбе, – я что, стебарь, стебист… ну эти, что с хлыстами?
Второй штырь так же прочно забит между каменных глыб, я посопел, подергался, чувствуя, как жар наших тел вот-вот даст ту искру, после которой уже не остановишься, и железо доспехов не поможет, отступил, огляделся. Леди Элинор округлившимися глазами смотрела, как я отодвинулся и вернулся с длинным стальным ломом.
Подложив деревяшку, я использовал лом как рычаг, подцепив штырь кончиком за шляпку. Заскрипел, начал выползать. Когда выдвинулся до середины, я отбросил лом, ухватился за штырь обеими руками, раскачал и выдернул. Леди Элинор с облегченным вздохом опустила руку. Увы, не вдоль тела, а положила на мое плечо. Даже сквозь металл я ощутил ее тепло и нежность.
– Эй-эй, – сказал я предостерегающе, – мой красный слуга все видит!
– Я ничего не замышляю, – прошептала она мне в ухо, – я просто хочу оказаться в руках сильного мужчины, что спас меня…
– Еще не спас, – заверил я.
Второй штырь сопротивлялся чуть дольше, но вылез и он, а леди Элинор с томным вздохом закинула мне на шею обе руки. Хорошо хоть не ноги, уж и не знаю, как бы удержался, но, к счастью, даже волшебницы здесь знают меньше школьниц моего срединного.
Я взял ее на руки и бережно усадил на лавку. Против воли бережно, хотя собирался вообще-то без таких церемоний. Она вскинула голову, в больших испуганных глазах немой вопрос, острые узкие плечи выглядят жалобными, остро выступают лопатки, а хребет натянул кожу, словно зубья пилы.
Босые ступни на грубых плитах пола выглядят особенно жалобно и беззащитно, живот совсем запал, небольшие груди стали еще меньше. Я старательно напоминал себе, что она лично присутствовала, когда в меня тыкали раскаленными прутьями, это по ее приказу мне ломали кости, это она велела меня повесить утром…
Приоткрыв дверь, крикнул:
– Раймон!.. Сбегай в покои леди Элинор, захвати какую-нибудь одежду. Лучше – женскую.
Она что-то говорила за моей спиной, я старался не поворачиваться, потрепал Пса по широкой башке и почесал за ушами, из-за чего он чуть не умер от счастья. Когда запыхавшийся Раймон принес ворох одежды, я принял ее, осмотрел, нет ли кинжала, бросил на свободный край лавки.
– Одевайтесь, леди Элинор. Даже если вздумаю вас повесить, то лучше высунуть язык и дрыгать задними ногами в хорошем платье.
Она торопливо перебрала одежды.
– Так почему не принесли хорошее?
– Одевайтесь, – оборвал я. – В данный исторический момент я не совсем готов обсуждать тенденции моды.
Она оделась в самом деле быстро, подняла голову и взглянула снизу вверх в мое лицо, такая послушная, покорная, что хоть снова раздевай, это же какой кайф, когда покорная, не знает еще про харасмент, я стиснул челюсти и сказал властным голосом захватившего замок феодала:
– Вам придется остаться здесь. Это ненадолго, пока я не решу вашу участь. Еду вам принесут сюда, я понимаю, что голод вас мучит такой, что готовы камни грызть…
Она кивнула, в больших глазах пугливый вопрос, но я покачал головой.
– Все, леди Элинор. Ваш статус прежний, вы – пленница. Только не Лангедока, а моя. И хотя это вы мне ломали кости, а не Лангедоку, но я постараюсь вам не платить тем же.
Она вскрикнула плачуще:
– Дик… сэр Ричард! Но я ведь не знала! Мне указали на вас…
– А у вас своя голова только для смены причесок? Кто указал?
– Ваш кастелян, Джулиан Дейз…
– Рожденный ползать, – сказал я зло. – Рожденный ползать летать не может… но иногда заползает очень высоко. Вообще, рожденный ползать пролезет везде, так ведь?.. Но хотя и говорят, что рожденный ползать летает боком, но я как-то не проследил за этими особенностями. Одно могу сказать, что ваш рожденный ползать летел недолго. А боком или гордым пингвином…
Она спросила непонимающе:
– Он что… упал?
– Могу заверить, – ответил я сухо, – что ваш рожденный ползать уже никому на голову не нагадит. Отдыхайте, леди. Набирайтесь сил. Боюсь, они вам еще понадобятся. Кстати, я оставляю своего телохранителя… он вам понравился?.. тайно присматривать за вами. Не вздумайте ничего такого, что он мог бы истолковать как враждебность!
Я был уже возле дверей, когда меня догнал ее испуганный вскрик:
– Пытать будете?
– Зачем? – ответил я с некоторым злорадством. – Сейчас вы сами себя изгрызете. За упущенные возможности.
Я свистнул Псу, он первым выскочил из подвала, я закрыл за собой дверь, задвинул на засов и велел одному из наших, валленштейновских, приставить стражу. Опять же кого-нибудь из крепости Валленштейна. На всякий случай.
