Людмила Астахова - Плоды свободы
«Есть огромное преимущество в том, что ты сын Шиларджи», – думалось Шэрру.
Люди, команда шлюпа, к которой он принадлежал, были сутки напролет заняты одним – бесконечными трудами по поддержанию корабля в рабочем состоянии. Роль винтиков ничуть не смущала моряков. Казалось, им нравилось изо дня в день мыть палубу и ставить паруса. Они неизменно противостояли упрямству моря и козням погоды, не говоря уж про само время – этого вечного недруга любой вещи, сделанной человеческими руками. И в яростной борьбе они добивались того, чтобы палубы «Юркого» сверкали чистотой, а рангоут и такелаж пребывали в идеальном состоянии.
Но только лейтенант-шуриа ощущал этот корабль как самого себя, ведал все его простые, но сильные чувства. А «Юркий» ко всем своим прочим достоинствам являлся прекрасной боевой машиной, чьи пушки только и ждали прикосновения запала и кипения огня в жерлах. А еще шлюп искренне любил слабые человеческие создания, которые создали его, оживили и сделали грозным врагом.
И если бы усиливающийся ветер не требовал взять еще один риф, а значит, уведомить капитана, то Шэрр бы и дальше в мыслях своих продолжил наслаждаться общением с духом корабля. Любой шторм всяко лучше, чем тихое бешенство могущественного эрна Холдэна. Тому в последнее время лучше на глаза не попадаться, ибо неизменно гневен и злоязычен по причине резкого нарушения всех инструкций, уложений и расписаний, а также смены природных ритмов. Полукровкам Алая Луна принесла свободу, а морякам любого племени – одну лишь головную боль и неисчислимые заботы. Ветры дули как попало, природа сбесилась, а надежнейшие из стражей пролива Беруин – дикие зимние шторма, намертво отрезавшие море Кэринси от северного океана, вдруг решили дезертировать прежде времени со своего поста. Виданное ли дело – до весны еще жить и жить, а погода точь-в-точь как в мае?
Пришлось раньше положенных сроков начать патрулирование, но моряки, в общем-то, не роптали. От капризов новой луны никуда не денешься, исполнять свой долг всегда тяжело. Оттого он и зовется долгом, не правда ли?
Капитан явился на зов, окатил Шэррара ледяным взглядом, но согласился с необходимостью взять второй риф сразу же. И приказал свистать всех наверх.
– Все наверх! Всей команде брать рифы[7] на марселях!
Все наверх! – заорал Второй лейтенант, перекрикивая свист боцманской дудки.
Корабль качался вверх-вниз и из стороны в сторону без остановки, и любой сухопутный человек вообще не сумел бы устоять на палубе, однако матросы взялись за фалы, встали к риф-талям и принялись бесстрашно карабкаться по вантам.
– Команду к брасам с наветренной стороны! Поднажать на грота-брас[8] с наветренной стороны! Фока-рей[9]! Грота-рей[10]!
В самый разгар маневра капитанские приказы прервал срывающийся от возбуждения голос впередсмотрящего:
– Дым! Вижу дымы на горизонте! Много дымов!
Но капитан Холдэн поверил не сразу. Серо-черные тучи клубились над серым морем, и тут немудрено перепутать их с дымом.
Но по мере того, как ветер нес шлюп вперед, становилось ясно, что эти черные вихри – не что иное, как дым из множества труб.
– Кровь Морайг! – рявкнул эрн Холдэн. – Вы тоже это видите, Ияри?
Шэррар не только видел, но и чуял, как оттуда, с севера, движется на них на всех нечто, не описуемое словами на человеческом языке. Нечто, более всего похожее на смрадное облако, исходящее от скотобоен.
– Да, капитан. Я вижу. Это… это – северяне.
У шуриа имелась личная подзорная труба – подарок княгини Мэрсейл.
– Вы уверены, эрн Тэлэйт?
– Абсолютно, эрн капитан.
Нельзя сказать, чтобы Холдэн сильно прислушивался к мнению Второго лейтенанта, но как разумный человек и старательный офицер не привык отказываться от несомненной пользы, даруемой обществом шуриа. Пусть это будут всякие странные шаманские штучки, лишь бы толк был.
– Вахтенный! – позвал Холдэн.
– Я! – вперед выступил мичман Кэдвен.
– Мы меняем курс. Западо-юго-запад!
– Так точно! – отчеканил Сэйвард. – Курс западо-юго-запад.
– Свистать команду к брасам! – подхватил Шэррар приказ капитана.
Немалыми усилиями команды «Юркий» лег на новый курс, развернувшись фордевинд.
Никто, само собой, не осмелился оспаривать намерения капитана, но тот и сам прекрасно читал в глазах подчиненных немой вопрос. И когда свистки, сопровождавшие перемену курса, стихли, он сказал.
– Еще успеем навоеваться. А от нашей скорости сейчас зависит слишком многое.
– Но откуда у северян пароходы? – потрясенно молвил Шэрр, даже не замечая, что нарушает все правила субординации.
– А хрен их знает! Наловчились, с-с-суки! – прошипел эрн капитан не хуже любого шуриа. – Просочились к конфедератам, да и вынюхали все военные секреты.
Выражение его лица лучше всяких слов говорило об отношении Холдэна к конфедератам и их способности хранить тайны.
– Курс западо-юго-запад! – доложил Кэдвен.
– Отлично! Так держать, – капитан развернулся к Первому лейтенанту эрн Вайдри и озабоченно, понизив голос, сказал: – Если их пароходофрегаты хотя бы на половину хуже, чем наши, то «Юркому» вступать в бой с ними равносильно самоубийству.
Но шуриа не обманешь. Он-то видит дух своего командира, а значит, точно знает, что тому сейчас отчаянно хочется вернуть шлюп на старый курс и скомандовать: «Готовить палубы к бою! Все по местам! Корабль к бою!» И врезать этим северным псам, осмелившимся высунуть морду из своей поганой конуры, по-ролфийски, с оттяжечкой. Чтобы неповадно! Чтобы дорогу забыли!
– Это и так понятно, эрн. Но наша задача – успеть предупредить командование.
– То-то и оно, – пробормотал Холдэн с нескрываемой досадой.
И вдруг он заметил Шэррара.
– Ияри, а скажите мне, как в старину шуриа уведомляли сородичей о нашествии врагов?
Вопрос был с подвохом.
– Обращались к шаману, – попытался выкрутиться Второй лейтенант.
– А если не было на борту шамана, тогда что делали?
Кэдвен, Лахти, Фарни и Рэйвин хищно воззрились на приемного сына Священного Князя, ожидая ответа. Эрн Вайдри только посмеивался.
– Приносили в жертву кого-то из команды, чтобы его дух оповестил сородичей, – нехотя объяснил Шэрр.
– И так как все мои люди-ролфи после смерти уйдут Снежной Тропой в Чертоги, то вы, Ияри, единственный претендент на великую честь оповестить население Шанты. Мне вас застрелить или зарезать?
Шуриа деваться было некуда, только слушать сдавленные смешки мичманов, раз у капитана Холдэна такое странное чувство юмора. И готовиться к тому, что после приступа веселья последует настоящая буря недовольства. Капитан будет гневаться на себя за вынужденное, совершенно логичное, но все-таки постыдное для офицера бегство, а все шишки посыплются на команду.
