Сергей Смирнов - Сидящие у рва
Каррах появился на берегу и, перепрыгивая через трупы, с мечом в руках бросился в атаку.
Бой, начавшийся для киаттцев так успешно, начал затягиваться.
Аркасс отдал еще несколько команд. И вынул меч — старый добрый киаттский меч, несколько лет пролежавший в тайнике, но не потерявший ни блеска, ни остроты. И вовремя: снизу на него налетел бородатый аххумский офицер. Аркасс успел сделать лишь один выпад — и упал, оглушенный сокрушительным ударом тяжелым мечом. Меч попал в шлем, но не пробил его.
* * *Небольшой отряд аххумов во главе с Каррахом пробился до линии костров, а потом стал теснить центр киаттского ополчения.
Вскоре они уже оказались в более выгодной позиции, поскольку свет был за их спинами. Бешеный напор и многолетняя выучка стали брать верх; киаттцы сперва пятились, а потом и побежали.
Для бегства очень пригодились повозки, на которых подвозились бревна, сети и топливо для костров.
* * *Аркасс дождался, когда утих шум битвы. Потом перевернулся на живот и пополз в сторону от догоравших костров. Там были аххумы; внизу, на берегу, загорались новые костры и факела.
Аркасс полз все быстрее, не обращая внимания на стоны раненых, огибая опрокинутые повозки.
В высокой траве он, наконец, поднялся на ноги. И пошел в сторону рощи, где можно было передохнуть…Лишь к утру он пришел в Аларгет. Аххумов здесь не было, и Аркасс, уже не скрываясь и не боясь, пошел прямо к городским воротам. Стражник узнал его и после коротких переговоров впустил в город.
Спустя еще немного времени, когда край горизонта, затянутый тучами, слегка побледнел, Аркасс на коне в сопровождении двух ополченцев, выехал из Аларгета и помчался проселочными дорогами на северо-восток, к Оро.
* * *Каррах не тронул Аларгет. Утром его конные отряды вернулись на дорогу Царей и, переходя с шага на рысь, устремились на север.
НУАННА
Сражение у стен дворца жрецов прекратилось так же внезапно, как и началось. Охранная сотня, подтянувшаяся с площади, разоружила оставшихся амазонок.
Ночь была на исходе, когда на площади в окружении телохранителей появился Хаммар. Он был одет в траур, растрепанные седые волосы в свете факелов сияли ореолом.
По знаку Хаммара факелоносцы подожгли громадную кучу хвороста, на вершине которой покоился гроб с телом Берсея. Затем те же факелоносцы перешли по мосту к дворцу и стали поджигать хворост, сваленный у стен дворца.
Со скрипом и скрежетом натянулись канаты метательных машин.
Машины были пристреляны заранее.
Солдат оттянули от стен. Хаммар махнул рукой — и площадь вздрогнула от залпа сотен катапульт.
Взметнулись черные хвосты дыма от горящих дротиков и зажигательных снарядов.
Второй залп. И третий.
Дворец потонул в черном дыму и копоти.
Загрохотали тараны, установленные в нескольких местах, казавшихся наиболее уязвимыми.
Вся центральная часть Нуанны озарилась кровавыми отблесками огня. Часть жителей высыпала на плоские крыши. Под ними, по темным улочкам, почти бесшумно передвигались солдатские колонны.
Сам Хаммар не покинул седла. Когда пламя погребального костра взметнулось до неба и вспыхнул гроб с телом Берсея, Хаммар немного отступил в дальний конец площади.
— Во дворце слышны крики, повелитель! — доложили Хаммару.
— Так и должно быть, — спокойно ответил темник.
— Слышны крики аххумов…
— Демоны умеют притворяться, — сказал темник.
Наконец тараны пробили стены сразу в нескольких местах. Хаммар велел внести туда хвороста и поджечь дворец изнутри.
Луна побледнела и скрылась. Ночь постепенно уходила — но в городе уже было светло от разлившегося моря огня.
* * *Когда дворец занялся и внутри, конь под Хаммаром внезапно шатнулся, словно потеряв равновесие. Так оно и было: вся площадь внезапно пришла в движение; часть ее приподнялась, другая опустилась; погребальный костер, войска, катапульты — все стало накреняться, почти сползая в бездну.
— Здесь становится опасно, повелитель! — крикнул начальник агемы.
Но, удержав плясавшего коня, крепче стиснув его ногами, Хаммар молчал.
— От жара лопаются канаты. Катапульты горят!
— Отведите людей от дворца. Остальное пусть горит, — ответил Хаммар. Лицо его, облитое белыми сполохами огня, оставалось спокойным.
Только когда гроб Берсея лопнул, осыпав Хаммара и его свиту каскадом искр, темник приподнялся в седле:
— Пора. На площади остается оцепление. Остальные уходят.
И, повернувшись, поскакал прочь.
* * *В глубинах дворца царили тишина и тьма. Внутри внешней стены по лестнице, неправильной спиралью огибавшей дворец и спускавшейся в подземелье, следовали люди в серых дервишеских плащах с капюшонами. Лестница была узкой — человек мог идти по ней только боком.
Тот, что шел впереди, нес светильник и связку больших, позеленевших от времени ключей. Время от времени, когда лестница упиралась в проржавевшие решетчатые двери, он открывал их; ждал, пока процессия пройдет мимо, потом аккуратно запирал двери и снова возвращался в голову колонны.
Но и сюда стала просачиваться сизая мгла. Люди в капюшонах ускорили шаг. Еще несколько гигантских поворотов.
Далеко-далеко вверху раздался приглушенный удар. Пламя светильников заколебалось, дрожь пробежала по стенам. Тонкий, еле слышимый звук догнал колонну; это был то ли визг, то ли вой — а может быть, скрип и скрежет сдвинувшихся с места камней тысячелетней кладки.
Тот, что шел впереди, перешел на легкий бег. Еще двери.
Поворот. Гигантские осклизлые ступени лестницы стали еще круче. Вой не отставал, он догонял их, становясь все тоньше, все пронзительней. И все явственней и без того спертый воздух наполнялся удушливым сизым туманом.
Наконец, они оказались в низком коридоре со сводами, поседевшими от сырости. Коридор уперся в глухую стену. Тот, что шагал первым, поднял руку.
Капюшоны остановились. Длинногорлые сосуды пошли по рукам: каждый делал несколько глотков.
Вой догнал их и здесь: на такой пронзительной ноте, что казалось, в уши закололи иголками.
Тем временем предводитель ощупал стену тупика и тронул рукой один из камней. Раздался свист, и из-под стены в коридор стала просачиваться вода. Еще одно движение — и вода уже хлынула потоком. Капюшоны, замерев, ждали. Вода поднялась до колен, до плеч; еще чуть-чуть — и нараставший поток смыл бы их, унеся назад, к началу пути. Но тут открылся низкий — в четверть человеческого роста — выход. Снимая с себя ставшие обременительными и ненужными плащи, жрецы погружались в воду и головой и один за другим вплывали в узкий проход. Несколько десятков метров под водой — и наконец они выплыли из-под самой стены дворца, в канал.
