Юлия Сергачева - Кровь драконов
— Они погубят их, — уныло продолжил Крато, поглаживая свою так и не разожженную трубку. — Погубят, и сами не заметят… Если, кто и способен придушить новорожденного дракона, так это самые близкие к будущему всаднику люди. Любовью, заботами или упреками и ненавистью они уничтожат их… А среди новичков есть такие ребятишки!.. — Он тяжко вздохнул, обвел нас погасшими глазами, вздохнул. Взгляд его остановился на мне и ненадолго прояснился: — Какое счастье, что твои родители, Кир, никогда не объявлялись.
— Гм, — слегка опешил я. — У нас с вами разные представления о счастье…
Он меня не слышал. Махнул рукой и побрел, глядя в никуда. Мы переглянулись.
Со всего нашего курса, из одиннадцати человек, настоящие родители были только у троих — у Вейто, Имеритты и Нихора. Мать Вейто раз или два приезжала, навестить его. Имеритту родители отдали навсегда и больше не вспоминали о ней. Нихор летом ездил домой, к своей многочисленной родне. У Чаро родители погибли во время наводнения, но родственников у него осталось предостаточно и те часто звали его к себе в гости. О родичах вечной троицы — Каляки, Мелемины и Шаура никто никогда ничего путного не знал. Аяра продал Гнезду дядя, спешивший избавиться от наследства своего сгинувшего брата-разбойника, Джеанну привезли двое заезжих торговцев, перекупив ее в доме свиданий. Аллиу нашли на дороге (ей было лет пять), а меня отыскали в лесу.
Конечно, не на всех курсах картина была столь же удручающей. Были и вполне благополучные семьи, имелись и бабушки с дедушками. Кое-кто из Птенцов даже жил в Городе, являясь в Гнездо только на занятия. Видимо, нашей компании особенно не повезло.
Впрочем, быть может, не зря твердят, что драконы охотнее рождаются в несчастье? Не зря же пресловутое Око Драконов символизирует неустроенность и смуту?
Хроники охотника за драконами. Сейчас.
Ароматный, горьковатый и хмельной дым разрежал сумрачные недра заведения, придавая окружающей атмосфере зыбкость и необязательность. Сидели рядом люди, выпивали, болтали, перемещались — их присутствие рядом уместно и ощутимо, но ненавязчиво, как грамотная театральная декорация…
— Так теперь вы определенно намерены уехать? — с заметным огорчением и уже в который раз спросил стажер (Хотя какой он теперь стажер? Он теперь полноправный член коллегии следователей и в кармане хранит собственноручно подписанный главой Коллегии патент. Но привычка называть его так осталась… ).
— Да, мои дела здесь окончены, — отозвался Робьяр, откидываясь на спинку жесткого деревянного кресла.
— Жаль, жаль, — произнес доктор Бумбен, также расплывшийся в своем кресле с максимальным комфортом и плотоядно наблюдавший, как служитель расставляет на столешнице вторую порцию напитков. — Нам определенно будет вас не хватать… Да и в городе осталось немало занятных дел.
— Это уж вы как-нибудь сами… — пробормотал Робьяр, с опаской пробуя только что поданное вино.
Нет, знакомый мерзкий привкус не вернулся. Да и с чего бы? Он ведь одержал очередную убедительную победу. Газеты, кипу которых притащил сияющий стажер, кричат об этом на разные голоса, но одинаково восторженно. Только отчего ему все кажется, что он потерпел поражение? И радость какая-то блеклая, словно разведенная ядовитой темной краской. Той самой, что напечатаны газетные тексты…
«Новый триумф знаменитого сыщика Робьяра!» — вопили газетные заголовки. — «Чудовище из подземелий наконец поймано!» — Каждый восклицательный знак забивается, как гвоздь прямо куда-то в переносицу. — «Он ходил среди нас! Он такой же как мы?», «Охотник настиг добычу!..»
Робьяр ощутил привычный ноющий укол, словно дернуло больной зуб. Развернул ближайшую газету, стремясь избавиться от мельтешения крупных заголовочных букв.
«Неужто он и впрямь оказался эдаким чудовищем? И кто бы мог подумать? Такой смирный с виду, вежливый… — в беседе с нашим корреспондентом делится воспоминаниями сосед убийцы. — А что я могу рассказать? Да мы с ним не дружили вовсе. Ну, так что, что дома рядом? Соседи, и только. И что он за человек — я не скажу…» А вот что говорят по месту службы: «…работник, как работник. Не прогуливал, трудился добросовестно… Да, кажется, у него есть семья. Мы не спрашивали, а он не рассказывал… Что? Дочка больная? Да откуда нам знать?..»; «…да ничего особенного, человек, как человек. Ну мы общались иногда, да все больше о делах посторонних… Ну как его описать? Ну… обыкновенный, как все. Что тут еще сказать?..»
— Как уныло… Человек, о котором никто ничего не может рассказать. И прославился-то не он сам, а его… другое Я, — заметил, меланхолично прихлебывая свое пиво, Бумбен.
— Значит, теперь можно считать доказанным, что у этого чудовища есть дракон? — жадно полюбопытствовал непосредственный стажер.
— Чу! — укоризненно поднял палец Бумбен. — Вслух ни о каких драконах!.. Никому не известно, дракон ли это был… То есть, можно ли это назвать драконом в общепринятом смысле этого термина. Понимаете, этот мелкий человечишка обладает талантом к убийству. Мы привыкли к тому, что дракон — это сила созидательная. В данном случае мы имеет противоположный случай. Этот дракон не способен к созиданию, но сила его требовала выхода и она обратилась к разрушению…
— Значит, старые сказки не врут и действительно дракон способен заставить человека убивать?
— Дракон ли? Мы, как всегда, возвращаемся к бесконечным разговорам, что первично — дракон или его владелец. Кто знает, что произошло с этим человеком, что его талант извратился настолько, что стал чудовищем? Может, это патология, а может… Я не знаю. Может, нам повезло, что в какой-то степени этот человек безумен, и мы можем назвать порожденное им чудовище аномалией. А ведь он мог это делать в трезвой уме и здравой памяти. С тем же изощренный талантом к убийству… Страшно, не так ли?.. — внушительно проговорил доктор.
— В трезвом уме и здравой памяти — это не дракон, — серьезно заметил стажер. — Это слишком рационально.
Бумбен отхлебнул из своей кружки и прищурился на сидящего напротив:
— Вот любезный господин Робьяр до сих пор утверждает, что не охотился ни за какими драконами. Что искал человека. И нашел его. То есть того, кто внешне выглядит как человек…
— Он человек и есть, — неохотно отозвался Робьяр. — Только человек способен… на такое.
— А он утверждает, что всему виной его «повелитель».
Робьяр поморщился.
— Почему его «повелитель» не нашел для себя занятие менее кровавое? Видите ли… Его «повелитель» обладал знанием «как» делать. А вот «что» делать — выбрал однажды сам человек.
