Юлия Сергачева - Кровь драконов
Что это они с ним творят, олухи? — вновь свирепо подумал я, прислушиваясь к доносящимся отголоскам репетиции, Нет, придется все-таки спуститься…
Как раз в этот момент оркестр оставил мое произведение в покое и принялся за другое, автора которого я тут же вычислил. Сидевшая слева Виатта внезапно встрепенулась, хищно насторожилась и уставилась вниз с гневным недоверием.
— Да как он смеет, чудовище? — возмущенно осведомилась она, обращаясь неизвестно к кому и прежде, чем ее сосед, флегматичный увалень Зокр успел перехватить Виатту, гибкая, быстроногая и стремительная, как ласка девушка умчалась по направлению к помосту с ничего не подозревающими музыкантами.
— Шестой раз, — одобрительно хмыкнул кто-то. — Вот темперамент… Если она доберется до Яно, не сносить ему головы. Тяжелая профессия — дирижер. Опасная…
— Сейчас она вернется, — возразил другой. — Там дежурит Рамор. Ему велели гнать всех рассерженных композиторов, поэтов, аранжировщиков и прочих сочинителей без разговоров.
Я хмыкнул. Виатта тоже писала музыку и на мой взгляд чудесную, но обычно она никогда не возмущалась тем, что другие делают с ее шедеврами. Возможно потому, что сама никогда не исполняла прилюдно то, что создавала, предпочитая уступать славу и восторг публики другим. Да, видно, даже у нее нервы не выдерживали…
Чтобы слегка отвлечься, я поверялся спиной к репетирующему оркестру и принялся глазеть на реку, где бродили по мелководью городские стражники с баграми и пытались что-то добыть в мутной воде.
— Что они там ищут? — полюбопытствовал один из третьекурсников, прикрывая глаза ладонью.
— Говорят, рыбаки вчера видели там нечто… — пояснили ему лениво.
— Нечто! — передразнил незамеченный ранее Нихор, выныривая откуда-то снизу, со стороны крутого склона холма и, ловко цепляясь за корни кустарника, забрался к нам. Земля обрушилась под его каблуками и ссыпалась с шорохом. — Рыбаки твердят, что из реки выскочил, ни много ни мало, покойник и скрюченными руками с синими когтями попытался утащить рулевого…
— Утащил? — заинтересовались все.
— Не успел, горемычный. Они его веслом между глаз.
— Лихие ребята…
— Еще сезона два назад таким байкам не поверили бы дети, — заметил Нихор, не сводя глаз с уныло рыскающих по пояс в воде стражников, — а сейчас готовы доверять чему угодно. И что покойники людей тягают, и что упыри ночью в амбарах шарят, не иначе как в поисках прошлогоднего меда…
— И что драконы детей едят, — добавила взъерошенная и раздраженная Джеанна, подойдя к нашей компании. В сердцах швырнула сумку и плюхнулась рядом.
— Ого, сколько эмоций! Что стряслось?
— А вон… — буркнула девушка хмуро. — Полюбуйтесь…
Мы послушно полюбовались на ставшую по-своему привычной за последнее время картинку. Родители вели к повозке очередную жертву своей повышенной заботы. Ибо по мнению хороших родителей — их чаду безопаснее будет подальше от страшного Гнезда.
Не так давно отбоя не было от желающих отправить свое дитя в Гнездо, а теперь только и успевают повозки укатываться…
Ступавшая между родителями девочка смотрела прямо перед собой странно-безразличным взглядом. И шла как-то механически, будто заводная кукла.
— Ну и что? — выразил кто-то вслух общее недоумение. — Не она первая… И явно не последняя.
— Жалко девчонку, — тихо сказала Джеанна. — Она же больше ничего в этой жизни не хочет, только танцевать… Там балетмейстер на себе волосы рвет. Говорит, она лучшая из всех, кого ему повидать удалось за всю жизнь… А они ее в деревню.
— Ну, что ж наставники-то…
— У нее сердце больное, — медленно пояснила Джеанна, машинально прикоснувшись ладонью к своей груди, к пришитой слева металлической пластинке, и мимолетно поморщилась. Привычка, от которой ей, видно, никогда не избавиться. — Даже у нас ничем ей помочь не смогли.
— Так ведь тогда и не поделаешь ничего…
— Не в этом беда, — сказала девушка. — Она знает, что может умереть. Но все равно хочет танцевать во что бы то ни стало. Понимаешь? Это сильнее ее… Дракон может ее убить, но она говорит, что это будет счастливая смерть и другого ничего ей не хочется…
— Сумасшедшая, — тихонько, с трепетной завистью пискнула какая-то первокурсница.
— И родители ее тоже знали об этом… — продолжила Джеанна. — Привезли ее сюда три года назад, гордые были. А вот теперь потащили домой… Думаешь, о дочке заботятся? Или, может, боятся, что соседи напомнят, что их дочка в Гнезде?
— Злая ты, Джеанна, — проворчал кто-то. — И в людей не веришь.
— А с чего мне в них верить?
Со стороны Гнезда, широко шагая и не замечая никого вокруг появился наставник Крато, самый молодой из всех преподавателей Гнезда. Позапрошлогодний выпускник. Подошел к нам, остановился рядом, разжигая узкую трубку. При этом руки у него заметно тряслись, а на щеках таяли пунцовые, лихорадочные пятна,
— Провались оно все, — невнятно проговорил он, ни к кому особенно не обращаясь. — Провались…
Никто ни о чем не стал переспрашивать. Все и так знали, что о чем идет речь. Сегодня утром к нам, в Гнездо явилась целая толпа людей, требующих или просящих немедленно вернуть им детей, поступивших с весенним набором. Событие по любым масштабам небывалое. Отдать своего ребенка в Гнезде издавна считалось почетным и престижным делом, особенно если речь шла о нашем учебном заведении. Гораздо чаще наставникам приходилось слышать слезные мольбы родителей о принятии их чада сюда. И если мальчик или девочка покидали Гнездо, то только по собственной воле или получив выпускной диплом. Даже лишившиеся драконов дети очень редко отправлялись домой, оставаясь в Университете при Гнезде. Возможно, в нашем Гнезде проблем особых не возникало просто потому, что большинство здешних Птенцов были или сиротами, или отказниками. Многие родители, особенно из глухих провинции, спешили избавиться от детей с проклятой, по их мнению, кровью и сами отдавали малышей, чтобы больше никогда не вспоминать о них. Впрочем, были и нормальные люди, которые время от времени навещали своих ребят, беспокоились о них, но никому как-то в голову не приходило забрать свое чадо обратно. Честно говоря, у меня лично давно сложилось впечатление, что предложи большинству из них забрать домой Птенца, чтобы тот снова жил с ними под одной крышей, ел ту же пищу, зарабатывал себе на жизнь как все — так они отшатнутся от тебя, как от прокаженного. Как Птенец может жить обычной жизнь? Он же Птенец! У него же дракон!.. Ну, и так далее. Словно речь идет о заразном больном. Или сумасшедшем.
