Елена Величка - Ушедший в бездну
— Мой господин — самый удачливый корсар из всех, кому я служил, — заносчиво сообщил Ибрагим.
Гость хмыкнул. Ему было неудобно смеяться над своим спасителем, зато очень хотелось поиздеваться над высокомерным слугой, которого тот купил, точно обезьянку или собачку. Конрада возмущало, что Ибрагим считал его равным себе, то есть таким же рабом, однако приходилось учитывать, что в доме Хооге алжирский мальчишка давно обжился и чувствовал себя на своей территории.
— Я хочу пить, — сказал Конрад. — Принеси мне воды.
Его тон был вполне доброжелательным, но Ибрагим внезапно пришёл в ярость.
— Я тебе не слуга, — зашипел он, злобно сверкая глазами. — У меня только один хозяин, и ему я служу не за деньги, а из благодарности…
— …за жратву, — ехидно добавил гость, на всякий случай встав с кресла и приготовившись к драке. Ему не верилось, что мальчишка осмелится его ударить, но тот толкнул его, задев больную руку. Перед глазами Конрада вспыхнули красные искры. Он вскрикнул и, схватив со стола какой-то предмет, который не успел рассмотреть, ударил Ибрагима по лицу. Мальчик отпрянул. Из носа у него потекла кровь.
Конрад испугался. Он не ожидал, что его удар окажется таким сильным. Мысль о наказании вихрем пронеслась в его голове, но он тут же опомнился: что мог сделать ему Хооге, пока Феррара был жив? Тем не менее, оставаться в этом неприветливом доме после всего, что произошло, было невозможно.
Конрад выбежал на лестницу, едва не столкнув со ступеней старуху, поднимавшуюся ему навстречу. Он попытался проскочить мимо неё, но она схватила его за рукав и удержала.
— В чём дело? — строго спросила мать Хооге. — Куда ты бежишь?
— Домой, к Ферраре, — с яростью ответил Конрад. — Хоть он и не родной мой отец, но он не позволяет своим слугам хамить мне!
Женщина взглянула вверх и укоризненно покачала головой. Наверху захлопнулась дверь. Ибрагим предпочёл скрыться с глаз хозяйки дома.
— Хорошо, уходи, — старуха вынула из судорожно сжатых пальцев гостя маленький серебряный кувшин, которым он разбил нос алжирскому мальчишке, — только эта вещь должна остаться здесь.
Конрад с недоумением взглянул на кувшин и невольно рассмеялся. "Опять спёр чашку!" — вспомнил он Дингера.
— Пойдём со мной, — сказала хозяйка, пригладив взъерошенные волосы мальчика. — Ох уж этот Альфред! Как можно было оставить тебя наедине с Корнелисом? Он же просто дикий зверёк, не поддающийся никакому воспитанию!
— Так его настоящее имя Корнелис?
— Разумеется. Не могли же мы допустить, чтобы ребёнок, живущий в нашем доме, остался язычником! Мы окрестили его сразу, как только он поселился у нас, но этот варвар упорно не желает откликаться на своё христианское имя, и Альфред легкомысленно потакает ему, продолжая называть его Ибрагимом.
Хозяйка привела Конрада в большую темноватую, но очень чистую и аккуратную комнату, обставленную немного старомодно. Старуха величественно опустилась в кресло и милостиво взглянула на гостя.
— Ты можешь называть меня фрау Хооге. Мой сын не соизволил представить тебя своим собственным родителям, которым принадлежит этот дом. Как твоё имя, дитя?
Конрад представился как фон Вальтер, а не как фон Норденфельд.
— Мои родители умерли, и господин Феррара взял меня на воспитание, — дерзко солгал он, уверенный, что Альфред Хооге не собирается посвящать своих домочадцев в его подлинную историю.
— Феррара не слишком богат, — заметила хозяйка дома. — То, что он принял сироту, зачтётся ему на небесах, если только это не какое-нибудь новое мошенничество. Ты знаешь, что о твоём приёмном отце говорят много плохого?
Конрад с наивным видом покачал головой.
— Думаю, тебе следует знать, что когда ему угрожает опасность, он весьма легко меняет одну веру на другую. В своё время он был католиком, потом — магометанином, теперь он кальвинист…
Старуха умолкла, видимо устав от затянувшейся беседы.
— Я могу уйти? — спросил Конрад. — Мне нужно вернуться домой.
Фрау Хооге не ответила.
— Что у тебя произошло с Корнелисом? Ты его ударил?
— Да, но сначала он ударил меня.
— За что?
— Я попросил его принести мне воды, но он почему-то рассердился…
— Зачем тебе понадобилась вода?
— Пить. Дома у меня в комнате всегда стоит графин с водой.
— Это не обязательная вещь, — сказала старуха. — Подай-ка мне вон тот свисток.
Вызвав служанку, она приказала ей отвести мальчика на кухню, дать ему напиться, а затем привести назад.
Обратно он шёл, как на допрос, моля потусторонние силы, чтобы старуха поскорее утратила к нему интерес и позволила вернуться в отведённую ему комнату, и чтобы там не было Ибрагима. К счастью, фрау Хооге надоело общество воспитанника Феррары.
— Если тебе что-то понадобится, — сказала она, — не поленись спуститься на кухню и спросить Марту, но без толку по дому не разгуливай и ничего не трогай без разрешения. Когда мы сядем обедать, тебя позовут за стол. Иди.
— А Корнелис? — нерешительно спросил Конрад.
— Он тебя больше не тронет.
В комнате Ибрагима уже не было, но закрыв за собой дверь, гость не почувствовал себя в безопасности. Он не имел возможности запереться, и в любой момент к нему мог заглянуть кто угодно. Тишина в доме отнюдь не настраивала на мирный лад, скорее настораживала, заставляя напряжённо вслушиваться в каждый шорох. Утешая себя слабой надеждой на то, что Хооге скоро вернётся, Конрад достал из свёртка с одеждой листы своего дневника. Последнюю запись он сделал на "Вереске" перед тем как сойти на берег. Она была короткой: "Слава Богу, мы в Амстердаме!"
"Вот мы и вернулись в Голландию!" — мрачно подумал Конрад.
Сев в кресло, он перечитал всё, что успел написать за время плавания. Его дневник начинался с берберов. То, что было до встречи с ними, он поленился изложить на бумаге и теперь пожалел об этом. Кое-что уже забылось. Стоило бы упомянуть о визите моравских гостей. Конрад огляделся в слабой надежде обнаружить где-нибудь письменный прибор. Не увидев ничего похожего, он решил заглянуть в комнату Альфреда Хооге, которая находилась рядом с его собственной.
Выйдя на лестницу, мальчик прислушался. Казалось, что за ним никто не следил. Потянув за бронзовое кольцо, он проскользнул в узкий проём бесшумно приоткрывшейся двери.
