Юлия Федотова - Колумбы иных миров
Клиентами чаще всего были глупые бабы. Отворот-приворот, гадание на суженого, венец безбрачия и прочая любовная придурь. Иной раз забредали и мужики — бритый череп, мутный бычий взгляд и золотой нательный крест размером с половник. Типа… на конкурента порчу навести или сглаз — смотря что подороже — и чтоб с гарантией. Их трогательная вера в сверхъестественное была просто умилительна. Он обманывал их, он делал это сознательно и с удовольствием. Наживался на глупости человеческой, которой, как известно, нет предела. Он вошел в моду. Он сделался настоящим артистом, виртуозом своего дела. Тогда он еще не знал, что «ирония судьбы» — это не только название новогодней сказки…
К делу он всегда подходил серьезно и обстоятельно, даже в мелочах. Перечел прорву макулатуры по магии, алхимии, астрологии и прочей оккультной чепухе. Усвоил терминологию, мог часами с умным видом разглагольствовать о фаерболах, силовых щитах, порталах, талисманах и амулетах. Умел, при случае, и заговор экспромтом выдать: «Встану не помолясь, пойду не перекрестясь…» — и в таком духе. Потому что изображал колдуна темного, личность роковую и магнетическую.
Для этого пришлось поработать с внешностью, прежде ничем не примечательной: сбросить десяток лишних килограммов, перекрасить волосы в иссиня-черный цвет, заказать подходящие линзы, выщипать брови по-мефистофелевски (ужасная процедура!), пошить в ателье «У Елены» черный балахон. Бабенки-швеи от любопытства извелись — зачем такой нужен?
В интерьер квартиры тоже были внесены изменения: обычную комнату с телевизором, стенкой и диваном напротив окна трансформировался в приемную. Теперь ее украшали: зловеще-черный ковер, тяжелые драпировки, черный полированный стол с хрустальным шаром посредине (эх, и стоил же, зараза! Зубами скрипел, когда расплачивался!), а еще длинные полки со всяким псевдомагическим барахлом. Там были хрустальные призмы, морские раковины, сосуды причудливых форм, стопки старинных книг, якобы волшебных (покупал, если обложка казалась красивой), лампы, бутыли темного стекла, ритуальные маски народов мира — словом, все, что годилось для создания мистического антуража.
И кто же мог подумать, что среди всей этой рухляди, собранной по букинистическим отделам, рыночным толкучкам, а то и вовсе свалкам, окажется ОНО?! То, что раз и навсегда изменит его жизнь?
Попал к нему этот судьбоносный предмет путем самым прозаическим — стоял у мусоропровода. Так часто бывает: прежним хозяевам вещь стала не нужна, а выбросить жалко, вдруг еще кому пригодится.
Вещь и в самом деле казалась хорошей, без видимых изъянов. Правда, назначение ее было не совсем понятно. Почему-то он решил, что это деталь самогонного аппарата — медная каплевидная емкость на трех ножках, от нее отходит тонкая трубка в форме спирали. Но внимание привлекала не столько форма предмета, сама по себе довольно выразительная, сколько поверхность его, украшенная символами, очень похожими на скандинавские руны. Почему-то он тогда не задумался, какому психу могло прийти в голову украшать самогонный аппарат древними письменами. Просто взял его, принес домой и водрузил на полку, между керамической статуэткой Анубиса и страусиным яйцом. Предмет матово поблескивал при свечах, смотрелся внушительно и загадочно.
Полюбовавшись несколько минут своим случайным приобретением, он совершенно о нем позабыл. Вспомнить пришлось примерно через месяц. Тогда ему попалась клиентка, обещавшая заплатить за приворотное зелье большие деньги. Но с условием. Изготавливаться упомянутое зелье должно непременно в ее личном присутствии. Особенно умилял мотив такого требования: «Чтобы все было без обману!»
Мысленно посмеявшись над глупой девчонкой, он согласился. И время назначил — полночь! Клиентка была тупа, но миловидна, подумалось: может, так дело обернется, что и забудет она про свое зелье, в романтической-то обстановке, ночью, при свечах… Но как бы там ни было, готовиться к представлению он привык добросовестно.
Подобрал ингредиенты пострашнее: флакончик-пробник с кровью (собственной, накануне здорово порезался и не поленился, собрал шприцем), сморщенную лягушачью кожу (летом на даче нашел), травы сухие (какие — сам не знал, покупал на рынке, у бабки, выбирал то, что красивее засохло), клок волос черного кота (соседский Бегемот линял безбожно), еще какую-то дрянь, что под руку попалась. Заранее налил воды в большую колбу — якобы родниковой. В кухне навесил черных тряпок — для декора. Встал вопрос: в чем варить? Не в кастрюле же с цветочками? Бросил взгляд на полку с «магическими артефактами» — да вот он стоит! Медный, позеленевший. Лучшей тары для колдовского зелья не придумаешь!
В назначенный срок заявилась девица, вся в черном, как было велено, волосы распущены, сама бледная от страха, зубами стучит, дурочка. И такой она ему показалась красавицей в неверном свете свечей — дух захватило! Может, поэтому, от восторга, вместо заготовленного «встану не помолясь…» он вдруг принялся считывать руны с поверхности кипящего сосуда…
Что сталось с той девчонкой, удалось ли ей сохранить здравие рассудка — этого он так и не узнал. Пропала она, девчонка. И кухня пропала, его собственная. И весь мир пропал…
Очнулся он в месте незнакомом и неожиданном — на самом краю рва, у высокой кирпичной стены. Он лежал в теплой мягкой пыли, распластавшись на брюхе, по-жабьи. От рва, глубокого, почти пересохшего, несло тиной и нечистотами. Справа виднелись очертания гор. Слева простиралась бесконечная равнина. А прямо перед носом маячили, перетаптывались четыре маленькие босые ноги, грязные до неприличия. Он поднял взгляд, будучи еще не в силах подняться сам. Ноги принадлежали двум детям, оборванным и неухоженным. Но больше всего в тот момент поразили его не странные холщовые одежды детей и не их запущенный вид. Самым потрясающим были их лица, совершенно не похожие на человеческие. Круглые, плоские, с огромными желтыми глазами, разъехавшимися к острым ушам, с маленькими носами, вздернутыми так, что ноздри глядели наружу, с аккуратными овальными ротиками и резко скошенными подбородками. Волосы у детей были темно-серыми, короткими и мягкими, как шерсть животного, а кожа имела необычный оранжевый оттенок. Телосложение казалось крепким и приземистым — продолговатые тела на сравнительно коротких ножках. Их нельзя было принять за уродов, потому что в целом внешность их выглядела вполне органично. Просто это были не люди!
…Таким оказалось его первое впечатление от чужого мира.
Гораздо, гораздо позже, освоив чужой язык, он узнал, что город за стеной назывался Трегерат, а дети принадлежали к расе кудиан. В первый же момент он даже не пытался осмыслить увиденное, просто лежал и тупо таращился по сторонам.
