Артур Баневич - Похороны ведьмы
Он не мог ничего ответить. Она была совершенно права.
Ленда стащила мясо с догорающих останков; раздирая зубами полусырые волокна, начала собирать имущество. Палку смолокура, остатки козьей шкуры, нож, лезвие топора. Не прекращая жевать, указала Дебрену на штаны. Потом отвернулась, чтобы не смотреть. Знала, что под ними у него нет ничего, распоротые рукава служили ему и шарфом, и платком на голову.
– Провожу Гануса и догоню тебя, – сказал он не слишком убедительно. Снял башмаки, стащил брюки. Ленда кивнула капюшоном: мол, да, конечно. Она наверняка была голодна, но он вдруг сообразил, что, возможно, не только поэтому так жадно набросилась на жаркое.
Он сорвал шарф и платок, засунул в башмак. Положил все вместе на снег. Потом повернулся и побежал к откосу. Что было сил. Холода он не чувствовал. Хотел бы чувствовать, но не чувствовал.
За голым пологим склоном откос резко изламывался, обрывался вниз. Откос был невысок, однако выглядел отвратительно, был почти отвесным и обледенелым, а у подножия усыпан щебнем. У Дебрена сильно билось сердце, когда он сбегал по краю, рискованно перепрыгивая с камня на камень. Рассудок подсказывал, что он совершает ту же ошибку, за которую с дюжину раз обругал по дороге Ленду. Переоценивает собственные силы и недооценивает опасность, поджидающую за каждым камнем. Склон мог сползти вместе с ним, превратить его в кашу миллионом цетнаров раздробленной скалы. Или, что гораздо вероятней, не выдержать веса ноги. Свалить, швырнуть на ужасающе твердую, холодную массу ледяных и каменных осколков, поломать кости.
Не надо было вообще заходить на эту осыпь. Любой неверный шаг – вывих. Беда. Смерть. Может, не его – в конце концов, он чародей и уже хоть как-то одет. Но Ленду ему было бы не догнать. А надо! Не требовалось быть умным следопытом, чтобы прочесть неизбежный приговор по тем следам, которые она оставила. Она явно срезала, шла прямо на обрыв. У нее уже не было сил кружить.
Он был почти уверен, что второй раз за этот день увидит ее далеко внизу, неподвижную и окровавленную. Те участки обрыва, когда он смотрел на них еще с другой стороны рощицы, казались совершенно недоступными. У здорового и отдохнувшего мужчины был бы один шанс к двум спуститься, не сломав шею. А Ленда, считая от рощицы, упала четыре раза. Еще до голого откоса. Глупая, упрямая девка!
Перед самым краем он пропорол себе ступню. Ленда, пожалуй, не лгала относительно тесных башмаков и не из жалости к нему сменила их на козлиную шкуру, но у нее хватило ума забрать их с собой. Для ходьбы они не годились, но во время передышки давали ногам гораздо больше тепла. В результате Дебрен шагал в туфлях Гануса. Их подошвы уже давно прохудились, а теперь протерлись вкладки из козлиной кожи, которые он засунул внутрь. Он почти не обратил внимания на боль. Остановился и с радостным недоверием поглядел на тянущиеся вдоль края углубления в снегу.
Она не рискнула спускаться. Махрусе, благодарю тебя за эту каплю разума. Пошла к западу, хоть до того упорно стремилась на северо-восток. Кратчайшим путем к границе. Благодарю тебя, Махрусе. Это наверняка было нелегко, даже для тебя. Ленда – это Ленда, а тот лес, что за взгорьем, уже наверняка Морвак, судя по ряду пограничных холмов. До спасения, казалось, было рукой подать, но Дебрен прекрасно понимал, что всему виной то, что, во-первых, смотрит он сверху, а во-вторых, обилие снега сокращает перспективу. Карты Юхамма Клейхунса говорили, что от подножия Чернухи до границы еще две мили, а ведь Чернуха пока не кончилась. К тем двум надо добавить по крайней мере еще милю. Клепсидра пути, если двигаться строго вперед, к тому же на здоровых ногах. Летом – меньше, но сейчас, при таком снеге, надо еще клепсидру набавить. По прямой и для здорового.
Он осторожно двинулся по следам двух ступней и одной палки. Вернее, правой ступни и палки. Левую ногу она уже просто волочила за собой. За искривленной ветром сосенкой она, вероятно, упала. Не первый раз – но Дебрен почувствовал, как сердце подскочило к горлу, потому что она впервые локтей двадцать ползла, вместо того, чтобы подняться. Правда, потом кое-как взяла себя в руки, однако знак был не из приятных.
Обрыв справа все время выглядел так же паршиво. Кое-где чернела свежая яма, доказывающая, что и летом, когда скалы не обледенелые и не мокрые, спуск по ним лучше упредить основательной молитвой. Дебрен мысленно умолял Ленду не менять решения и не ставить все на одну карту. А теперь, когда оказалось, что она идет из последних сил, это было бы не столько рискованно, сколько, увы, разумно. Холодный расчет времени, сил и расстояния давал однозначный результат. К счастью, Ленда уже была не способна холодно все обдумывать.
Дебрен взобрался на небольшое возвышение и облегченно вздохнул. Дальше местность понижалась, обрыв кончался, а следы вели к лесу. Она добралась до деревьев. Склон уходил вниз под острым углом, а идти наверняка было гораздо труднее, но по крайней мере неоткуда свалиться.
Он пошел быстрее, потом побежал. Но до деревьев не добрался. На полпути заметил что-то, что заставило его остановиться, а потом присесть под защитой какого-то камня.
Под обрывом на обширном пространстве лежал девственно гладкий снег, зато дальше поросшую кустарником поляну пересекала человеческая тропа. Дебрен за этот день кое-что узнал о следах, так что, не колеблясь, решил, что их оставил бегущий человек. Бегущий быстро и ловко и самое позднее – утром.
Наверняка не Ленда. Ленда не в состоянии бежать, а если б даже и побежала, то в другую сторону. Там, куда направлялся бегун, на севере, находился обрабатываемый участок и – что еще важнее – дорога. Слепая, зимой практически не используемая, но очень существенная с точки зрения организатора облавы в массиве Чернухи. Двигаясь здесь, Дебрен видел вдалеке катящиеся по дороге сани, следы других саней и конских копыт – все свежие, резко обозначившиеся на снегу.
Он задумался: что означает ведущая в ту сторону тропа? Курьера. Важно, что курьера. Ни один человек без важной причины не бегает зимой по горам. Поиски тоже не ведут бегом.
Чума и мор! Бегают курьеры. Курьеры переносят известия. Если дурные – то особенно не спешат, тем более в дальних провинциальных и отсталых районах мира, где за недобрые вести первым получает подвернувшийся под руку курьер. А этот мчался, как заяц. Чума и мор!
Экономная судьба урезала ему дальнейшие рассуждения и все более мрачные предчувствия. Не прошло и двух бусинок, как на опушке леса появились люди.
Двое мужчин в зеленых накидках, темно-синих брюках, капюшонах, с мечами на боку и арбалетами за спиной выглядели слишком одинаково, чтобы хотя бы на мгновение принять их за гражданских. Двое других, серо-бурые, хоть тоже выглядели одинаково, ни к какому воинскому формированию приписаны не были. Армия бедняков, которые не в состоянии купить себе цветного сукна и кожи, далеко не то же самое, что вооруженные формирования. Хотя все же и у них какое-то оружие на поясах висело.
