Полина Дашкова - Небо над бездной
Послание было длинным и сумбурным. Диму, так же как Зубова, очень беспокоило участие шефа в дикой затее с ПОЧЦ. Но все-таки Соня беспокоила его больше. В конце он написал: «Было бы хорошо, если бы Ф.Ф. прилетел сюда, но я понимаю, это совершенно невозможно».
В отличие от Зубова, Дима ко всем мистическим чудачествам старика относился вполне спокойно. Они с Агапкиным легко нашли общий язык.
«Может, потому что Дима — уже другое поколение? — думал Иван Анатольевич. — Им не досталось столько диамата, сколько нам. Им не вдалбливали так старательно, что ни Бога, ни черта не существует. Хотя при чем здесь диамат? Просто Дима терпимей и, наверное, умней меня».
Иван Анатольевич смотрел в окно, на белую степь. Ему приходилось вместе с Кольтом летать в царство Йорубы, но зимой он тут еще ни разу не бывал. Надо сказать, весьма унылое зрелище. Простыня какая-то.
Старик оживленно беседовал с Рустамом. Прислушавшись, Иван Анатольевич с изумлением обнаружил, что не понимает ни слова, и догадался: они говорят по шамбальски. Не удержался, спросил:
— Федор Федорович, когда вы успели выучить этот язык?
— Я здесь год жил. Потом еще приезжал несколько раз. Пришлось освоить. В двадцать девятом из местного населения почти никто не говорил по русски. Недавно я повторил пройденное, материалы экспедиции на самом деле не зашифрованы, они просто написаны по шамбальски, я их перевел.
— Погодите, разве у шамбалов не кириллица? Я видел тетрадки, там какая-то клинопись.
— У шамбалов свой алфавит, ему больше пяти тысячелетий, но его во всем мире знает человек сто, наверное.
Старик поговорил о чем-то с Рустамом, потом опять повернулся к Зубову.
— Ты извини, Рустаму так легче, он по русски сильно заикается. Вот он свой алфавит знает. Молодец. Сейчас кое что переведу тебе. Фазиль, шофер, возит Соню и Диму, одноклассник Рустама. Сегодня утром он привез их к нему в кафе, завтракать. Они решили съехать из шикарного отеля, в который их поселили по приказу Йорубы, и перебраться в гостиницу «Дакабу», как раз куда мы и направляемся. Она принадлежит отцу Рустама.
— Названа в честь прадедушки, вашего знакомого?
— Молодец. Догадался. Слушай дальше. Во дворце сегодня праздник, в честь возвращения Йорубы с сафари. Там будут все. Петр, Соня, Дима, Орлик Елена Алексеевна.
— Ну да, конечно, — спохватился Зубов. — Денис Нестеренко сегодня утром должен был встретить Светика. Между прочим, ваша конспирация висела на волоске.
— Ерунда. Ничего не висела! Великая балерина летает только частным самолетом, и твой Нестеренко встречал ее в другом аэропорту. Учти, если у тебя появится сеть, не вздумай звонить никому, даже Диме.
— А вдруг он сам мне прозвонится? Что, не отвечать?
— Отвечай обязательно, только не говори, где ты.
Гостиница оказалась совсем маленькой, всего семь номеров, два из которых предназначались Соне и Диме.
— Федор Федорович, вы не думаете, что часов в двенадцать ночи они просто приедут сюда ночевать? — спросил Зубов.
— Не думаю.
— Почему?
— Потому что сегодня четвертое марта.
С хозяином гостиницы, отцом Рустама, Федор Федорович говорил тоже по шамбальски, хотя хозяин вовсе не страдал заиканием и мог отлично говорить по русски. Зубову показалось, что они давно знакомы. Со старым дедушкой Али, сыном того самого Дакабу, Агапкин обнялся и расцеловался как с родным. В двадцать девятом году Али было пять лет.
Дедушку Али под руки привели прямо в их номер, усадили на диван. Сравнивая двух стариков, Зубов с изумлением отметил про себя, что Агапкин выглядит безусловно моложе.
Обед принесли в номер, хотя имелось большое, совершенно пустое кафе. Иван Анатольевич не стал спрашивать, почему нельзя пообедать в кафе, он устал задавать вопросы. С удовольствием ел жареную курицу и лепешки с местным горячим сыром, пил отличный крепкий кофе.
Хозяин покинул их, и было очевидно, что он отправился исполнять какое-то поручение Агапкина. Они остались втроем с дедушкой Али. Минут десять старики оживленно болтали, не обращая внимания на Зубова. Несколько раз прозвучало имя Михаил. Старый шамбал произносил его довольно четко.
«Не может он, в самом деле, помнить Михаила Владимировича», — подумал Зубов, вышел в маленький холл, открыл окно, закурил. Окно выходило во внутренний двор. Он увидел, что в «Газель» грузят какие-то коробки. За руль сел хозяин. «Газель» уехала.
Вернувшись в гостиную, он застал двух стариков, склоненными над схемой, которую накануне они вдвоем с Агапкиным старательно перерисовывали из старой тетради.
— Али говорит, ничего не изменилось, — сообщил Агапкин, — лабиринт в полном порядке.
— Там должно быть холодно, под землей, — осторожно заметил Зубов.
— Теплей, чем снаружи, ветра нет. А морозец сейчас слабенький, градуса три, не больше, — утешил старик.
Они еще немного посовещались над схемой по шамбальски. Пришел Рустам, забрал остатки обеда, увел дедушку.
— Может, вы наконец расскажете мне, что мы собираемся делать в этом лабиринте? — спросил Зубов.
Старик скинул тапочки, улегся на диван, руки положил под голову.
— Иван, советую тебе подремать часик, ночь впереди бессонная. Через лабиринт мы проникнем к развалинам. Ты же сам говорил, там закрытая зона. Не волнуйся, идти придется недолго, у Рустама есть хорошие фонари. Надеюсь, ты не страдаешь клаустрофобией?
— Не страдаю.
— Я почему-то так и думал, — старик зевнул. — Ложись, Иван, не маячь перед глазами.
— Федор Федорович, я вам не мальчик, хватит морочить мне голову! — не выдержал Зубов.
Старик приподнялся на локте, посмотрел на него и ласково улыбнулся.
— Иван, я понимаю, я старый пердун, совсем замучил тебя. Ну посуди сам, если я скажу: на развалинах мы будем заниматься магией, тебе ведь не станет от этого легче?
— Какой? Белой или черной? — сипло спросил Зубов.
— Откуда я знаю? По моему, это одно и то же. Дурацкие игры. Дурацкие, но очень древние. Видишь ли, настал момент, когда я вынужден наконец побеседовать с господином Хотом на его родном языке. Не стану хвастать, что владею им в совершенстве, но некоторые грамматические правила мне известны. Ложись, Иван, отдохни. Что мог, я тебе объяснил.
Мюнхен, 1922Федор проснулся от тихого стука в дверь, зажег лампу у кровати. Ходики на стене показывали семь утра.
— Как, вы еще не встали? — удивился доктор Крафт. — Жду вас внизу через двадцать минут. Позавтракаем в поезде.
Федор плохо соображал спросонья. Только под душем он вспомнил, что вчера Эрни сказал ему: «Рано утром мы уезжаем в Берлин, не проспите».
