Стив Кокейн - Странники и Островитяне
Ни один из нас не был силен в искусстве общения, поэтому снова последовало молчание. Я смотрел на низенький столик передо мной. Спустя некоторое время мои глаза случайно наткнулись на шахматную доску. Пока я разглядывал ее, до меня постепенно дошло, что это не обычная доска. Вместо привычных квадратов игровое поле состояло из лабиринта лучеобразных линий и концентрических кругов. И вместо обычного красного и белого шахматные фигуры были раскрашены в три цвета — черный, белый и серый. Только я отметил, что сами фигуры были необычной формы, как вдруг увидел, что из-под доски торчит уголок конверта. Я наклонился и потянул его к себе. На конверте были две строчки, написанные знакомым витиеватым почерком:
Гостям моего дома.
Прошу вас, откройте и прочитайте.
Остальные, должно быть, заметили его в то же самое время, ибо, оглянувшись на них, я увидел молчаливый вопрос в их глазах. Я поднял брови, все так же глядя на них. Молодой человек незамедлительно кивнул, и, после краткого обдумывания, старик ответил тем же. Сломав печать на конверте, я громко прочитал вслух:
Дорогие друзья и помощники, в настоящее время я живу во временном пристанище, но надеюсь однажды вернуться в свой дом. Поэтому я был бы благодарен вам, если бы вы восстановили его для меня. Делайте все, что считаете нужным. Вы найдете чековую книжку, которая обеспечит вас достаточными средствами. Хватит ли вам года, чтобы все подготовить? Пожалуйста, сообщите, если нет. С нетерпением жду нашей встречи по моем возвращении. Удачи.
Подпись тоже была неразборчива.
Я посмотрел на своих товарищей, а они на меня. А затем все мы поднялись, как один, подошли к двойным дверям и прошли в главную часть дома.
ЧАСТЬ 2
Страх танцора
На самом верху этого дома находится мое любимое место, где я могу смотреть и ждать. Узкая винтовая лестница поднимается до высокой башенки, а в ней — единственная шестиугольная комнатка, без мебели, с высоким окном на каждой стене. Под потолком тянется балка, и с этой балки час за часом я свисаю, зацепившись коленями, и смотрю на пейзаж, который простирается подо мной. И отсюда, стоит лишь немного сосредоточиться, я вижу все, что хочу.
В деревне, у подножия холма, я вижу мальчика и собаку. Они гуляют, вместе погруженные в невинные развлечения детства. Сегодня они перешли вброд речку и забрались на маленький остров, где любят играть долгими часами. Я смотрю, как они карабкаются по деревьям, ловят колюшку или плавают, я смотрю, как они играют в разбойников, пиратов и контрабандистов. Я знаю, что у мальчика мало друзей среди сверстников, и еще я знаю, что за его привязанностью к собаке скрывается душевная боль его детства. Я смотрю на мальчика, и в его одиночестве я становлюсь сильнее.
В другой стороне, в большом городе в сердце страны, я вижу человека, который обладает внушающим благоговение могуществом, — он советник, волшебник. Я дрожу, когда смотрю на него, ибо он собирает неведомые силы, чтобы поймать в ловушку невинную девушку, девушку, чье изящество очаровало его. Возможно, он еще не осознает путь, по которому следует, может, он еще не до конца постиг истинную природу своих действий, но я знаю, что волшебник тоже когда-то залечил рану в душе, и я знаю, что теперь он стремится исцелить ее любыми средствами, подвластными ему. Я становлюсь сильнее, когда смотрю на него, ибо расцветаю на его муках, и на его боли, и на его страсти.
Рассматривая далекие горы и холмы внизу, я могу следовать за каждым из вас. Я вижу, как вы колеблетесь на каждом перекрестке, выбирая дорогу, как ломаете голову над приметами, как делаете первые неуверенные шаги. И я смотрю, как вы очерчиваете свои пересекающиеся тропы, иногда сворачивая с них, чтобы встретиться, иногда объединяясь в счастье и радости, но чаще отвергая друг друга, отказываясь от надежды на воссоединение, а потом глубоко печалясь о своей потере. Я с любопытством изучаю дороги, по которым вы следуете, но моя глубочайшая любовь, моя самая темная страсть находится на тех путях, которые вы отвергаете, ибо именно по ним я однажды вернусь, чтобы овладеть вами.
Можно было бы остаться здесь навсегда, потому что я люблю смотреть на узор, который вы плетете, но сегодня утреннее пробуждение подсказало мне — приближаются посетители. И это значит, что вскоре предстоит работа.
Ибо я знаю, что ты вот-вот вернешься в мой дом. Долгие годы ты отворачивался от меня, долгие годы ты убеждал себя, что ты один в ответе за свою судьбу, но скоро ты вернешься. За то, что ты пренебрегал мной, Лазарус, и так долго не являлся в мой дом, ты заплатишь мне высокую цену. Теперь ты должен обратить на меня внимание. Ты должен обратить внимание, пока не стало слишком поздно.
Со своей высоты я терпеливо смотрю, как ты и твои товарищи пересекаете порог моего дома, что бы бросить вызов моему царству.
Из дневника Виктора Лазаруса
Когда мы прошли один за другим через двойные двери, то с трудом могли дышать. Каждый звук приглушала вековая пыль, а молчание и полумрак дома захватили нас целиком. Вокруг неясно вырисовывались громоздкие предметы мебели и рулоны ковров, их очертания смягчались слоями пыли и затемнялись паутиной. Хлопья пыли, словно одеяло, покрывали люстры и забивали чугунные обогреватели. Бесчисленные пылинки летали в полумраке, потревоженные сквозняком нашего вторжения. Пыль слоями лежала даже на плитах, по которым мы шли. Пока мы медленно переходили из комнаты в комнату, за нами тянулась цепочка наших тройных следов.
Безмолвие дома оставалось непотревоженным до тех пор, пока Гарольдом внезапно не овладел приступ кашля. После многочисленных извинений он наконец был вынужден накрыть рот и нос большим носовым платком и только тогда смог продолжать путь. Сэм и я решили последовать его примеру, прежде чем идти дальше.
Открывая одну дверь за другой, мы оказывались в комнатах, где стояли запертые шкафы, в комнатах, где лежали тщательно упакованные свертки, и в комнатах, где все было разбросано. Когда мы поднялись на второй этаж, там оказалась целая анфилада комнат, которые, похоже, использовались в качестве кладовых, где пол был завален шатающимися пачками книг, альбомов, бумаг, достигающими человеческого роста. Наконец мы добрались до самой верхушки дома, куда поднялись по узкой винтовой лестнице. Она привела в шестиугольную башенную комнату, которая казалась довольно пустынной. Я не стал там задерживаться, потому что мне показалось, что воздух вдруг стал неприятно холодным.
