Джейн Йолен - Государевы драконы
Несколько! А нам предстояло разделаться всего-то с одним!
Моя улыбка сделалась шире. Итак, было готово решительно все. Как только Распутин свалится мертвым, настанет мой черед позаботиться о его теле. Но если по какой-то причине он не поторопится умирать — что ж, на этот случай при мне был пистолет. И нож.
С верхнего этажа донеслась музыка. Думаю, это была та паршивая американская песенка «Янки дудль денди». Княгиня Ирина якобы давала небольшую вечеринку подругам, прежде чем присоединиться к мужу и его друзьям. Значит, настало время мне снова спрятаться. Сейчас сюда препроводят Распутина.
Мне совсем не хотелось оказаться обнаруженным за портьерой, и я устроился по другую сторону деревянной вспомогательной двери. В ней было окошечко, так что я имел полный обзор, меня же не мог видеть никто. Именно то, что требовалось.
А потом дверь распахнулась, и в комнату вошел собственной персоной безумный монах, сопровождаемый князем Юсуповым. Вид у молодого князя был весьма нервный.
«Ну нельзя же так потеть! — хотелось крикнуть ему. — Так ты, чего доброго, все дело провалишь!»
Но закричать я не мог. И в любом случае дело зашло уже слишком далеко. Теперь все пойдет так, как пойдет.
На какое-то время я отстранился от своего окошечка, набрал полную грудь воздуха и стал ждать.
Распутин вошел в комнату уверенным шагом, он улыбался. Кожу по всему телу, начиная со ступней, изнутри покалывали крохотные иголочки. Это был давний знак, неизменно предвещавший приближение крупных событий. Что, например, если княгиня Ирина в открытую объявит о своей страсти к нему?.. Или князю вздумается предложить ее ему как подарок?
Хотя нет. Не надо. Он предпочитал охоту. Медленное совращение. Хныканье побитого пса, то бишь князя. Нечего прыгать через забор, не подбежав вплотную. Так матушка всегда говорила, и народная мудрость, по обыкновению, оказывалась верна.
Он коснулся амулета, висевшего на шее. Князь, конечно, возненавидит его. Но вреда причинить не сможет.
— Вот заедочки. — Князь Юсупов указал на стол с самоваром. — Угощайтесь!
Его лоб сплошь усеивали капли пота, и от Распутина это не укрылось. В подвальной комнате вправду было очень тепло, даже жарко, но сам монах не потел.
— Все специально приготовлено, — сказал князь. — Специально для вас!
И в самом деле, это был его любимый сорт. Медовые пирожные, усыпанные толченым миндалем, «скороспелки», покрытые веточками свежего укропа, блины с икрой… да каких только лакомств там не было!
— Прошу вас, отведайте, — повторил князь. — Ирина сама все это готовила. Неужели мы обманем ее ожидания?
— Ни в коем случае, — ответил Распутин, умудрившись вложить в четыре простых слова бездну и очарования, и наглого оскорбления. Взял разом медовое пирожное и блин — и съел все вместе, смакуя вкус. К его некоторому удивлению, лакомства оказались несколько приторными и суховатыми. — Мадеры не найдется? — обратился он к Юсупову.
Князь сам отправился к буфету и, соблюдая величайшую осторожность, наполнил бокал.
Вино щедро полилось в глотку монаха, но слишком сладкого вкуса отбить не смогло. Забыв, что выглядеть жадным было не к лицу, он протянул бокал, чтобы ему снова налили.
Князь с готовностью исполнил его пожелание.
— Где же княгиня? — опустошив второй бокал, осведомился Распутин.
— Скоро подойдет. Ей надо проводить подруг и переодеться, — ответил Юсупов.
— Ах, женщины, Боже их благослови, — проговорил монах. — Моя матушка, помнится, все повторяла: «Жена не рукавица, на гвоздик не повесишь». Ха-ха. Ну а я бы выразился иначе: «Всякому овощу свое время».
Юсупов даже вздрогнул.
— Это вы о чем? Это вы к чему клоните?
И снова взялся обильно потеть.
Распутин похлопал его по плечу.
— К тому, что женщины, благослови их Господь, что твои овощи: каждая свое время знает, а мы, скудоумные, — куда уж нам. — И провел рукой по лбу. — Ну тут и натоплено!
— Да, изрядно, — сказал Юсупов и промокнул лоб платком.
— Тогда спой мне, чтобы скоротать время, пока придет твоя женушка, — сказал монах, указывая на гитару, стоявшую возле стены. — Я раньше часто слышал, как ты поешь… когда мы с тобой вместе бродили по темным закоулкам этого города. Не откажи — хочу снова послушать, ради тех прежних деньков! И ради твоей Ирины, прелестницы.
Юсупов кивнул. Дернул горлом. Снова кивнул. Нагнулся за гитарой. И запел, перебирая струны.
Я ушам своим поверить не мог. В комнате кто-то пел, немного фальшивя. Я вновь придвинулся к дверце и осторожно выглянул в окошечко. Распутин по-прежнему держался на ногах, хотя на столе определенно недоставало пирожных, но зато виднелся опустошенный бокал. А Юсупов, этот никчемный клоун из привилегированного класса, бренчал на гитаре и пел! Он что, от волнения растерял все мужество? Решил в последний момент все-таки не убивать старинного дружка? Я отвернулся от этого зрелища, взбежал по ступенькам черного хода — и на самом верху лестницы, что вела в подвальный этаж, встретил доктора Л., Пуришкевича и великого князя Дмитрия.
— Ради бога, что вообще происходит? — спросил я, осмеливаясь лишь шептать. — Берусь утверждать, он съел несколько пирожных! И бокал вина выпил!
— Как минимум два, — сказал доктор Л. — Мы слышали, как он просил налить ему еще. Он, — тут доктор тоже зашептал, — и не человек вовсе! Это сам дьявол! Там яду было — роту казаков уложить! Я-то уж знаю, я сам его подмешивал.
Вид у него был раздавленный. Произнеся эти слова, он прямо у нас на глазах погрузился в совершеннейший ступор.
Я взял его за руки, но это не подействовало. Пришлось влепить ему пощечину, чтобы хоть как-то привести в себя.
Пока мы шептались там наверху, нашего слуха достигал неверный фальцет Юсупова, выводивший песню за песней.
Я спросил:
— Ну что, идем вниз?
— Нет, нет, нет! — с жаром прошептал Пуришкевич. — Так все сразу раскроется!
— Как будто он еще не исполнился подозрений.
— Он же крестьянин, — сказал великий князь.
Можно подумать, это хоть что-нибудь объясняло.
Тут уже и меня стала пробирать дрожь. Чтобы вот так все завершилось? Это после всех наших усилий и тщательного планирования?.. Ну уж нет, сказал я себе. Это самое худшее, что только может произойти. Эх, знать бы, где упадешь…
И в это время дверь подвальной комнаты неожиданно отворилась. Мы все невольно подались назад, и, боюсь, я отскочил проворней других. Но нашим глазам предстал всего лишь бедолага Юсупов, говоривший через плечо:
— Скушай еще пирожное, батюшка. А я схожу посмотрю, что так задерживает мою жену!
