Михаил Пузанов - Перекресток: недопущенные ошибки
Может, все-таки, речь идет о некоем сопряжении души и разума, или нечто в этом духе. А может, вовсе о чем-то ином… Мне ведь даже не понять, как эти вещи связаны, какое уж там гадание о сути записей Астерота! Предположения, только предположения — ничего достоверного я не знаю, это еще слишком сложно. И… Я, наверное, никогда не приму ни одной из этих истин. Тем более, что из всех рас Тарведаш раз за разом выделяет в своих записях людей, отчего-то считая, что на них стоит сделать основную ставку и через их структуру разума и души производить Замыкание!
— Почему, Афранташ? Почему тебе кажется это таким уж страшным?
— Страшным?! - Советник засмеялся, и в этом смехе Астерот, если б он находился в тот момент здесь, мог бы узнать прежнего Люцифера, сгинувшего в момент принятия силы, — О нет, милейшая из демонесс, эти истины просто ужасны! Это значит, что слабенький человеческий разум, разум или непостижимая душа, которая, быть может, вовсе и не существует, такие хлипкие и ненадежные, способны на большее, нежели силы демонов, светлых, волшебного народа и вообще любого другого существа вместе взятые! Немыслимо!
— Так ли хрупок человеческий разум, как ты полагаешь? Да и душа, она, наверняка, существует! Афф, я сомневаюсь в твоих выводах. Мне всегда казалось, что люди очень необычны и сильны. В них… Главное — упорядочить. Да, в них просто слишком много всего. И если это многое свести воедино, результат может превзойти названные силы… Мне так кажется, — Викторис рассеянно водила пальцем по столу, не совсем понимая, откуда берется ее уверенность и знания. Будто бы черпала из необъятного источника доступных лично ей сведений… Между тем, волосы Ви снова озарились сумеречно-медным сиянием, — Да и вообще, мне кажется, что не столь уж и многое отличает нас от людей, если вообще хоть что-то отличает! Кроме крыльев, конечно.
— Да уж, ты действительно дочь своего отца. Я не знаю, Ви, он всегда считал также, но эту истину мне, боюсь, не по силам принять. "Души у всех одинаковые, и у всех — крылатые" — бррр, не укладывается в голове. Видимо, мешают осязаемые крылья за спиной. Пока… Или я пошел по иному пути и не могу сейчас примкнуть к вам. Но я помогу тебе открыть «врата» и узнать самой, каково это, быть не демоном…
— Ты собираешься отправить меня в иной мир? — Ви взметнулась из кресла и выросла громадной грозной тенью над советником. Тенью, окутанной призрачно-медным сиянием. Определенно, сумеречный ореол давал ей больше, нежели огненный, но все же что-то в образе Викторис вызывало у Люцифера безотчетную панику. И вновь — не понятно, что и почему. Одни вопросы — и никаких ответов. Она была в смятении и могла натворить немало бед, но пока еще контролировала себя.
— Все не так просто, как ты сейчас изволила выразиться. Во-первых, твоя просьба осуществима только этим путем. По крайней мере, иного я не знаю, хотя изо всех сил пытался его найти. У тебя нет выбора, кроме как прожить жизнь параллельно с жизнью Тарведаша. Светлой жизнью или какой-то иной, ведь только там ты можешь узнать, каким образом он пришел к знанию и чего добивается ныне. Во-вторых, сейчас ты — слияние души и духа, чувств и разума. Телесного в грубом смысле слова в нас и светлых очень мало — просто утрамбованный дух, если можно так выразиться. А ты… Ты, наверное, самое необычное создание из виденных мною. Да что там, — В словах советника послышалась явная горечь, — ты ведь стала для меня… приемной дочерью здесь, — вдруг сбившись, торопливо пояснил советник, потирая подозрительно быстро опухающие глаза, — В твоем прошлом есть одна странная деталь, которую ни я, ни твоей отец не могли понять: очень долгое время ты оставалась, как бы правильнее выразиться… младенческой душой, еще полностью не осмысляющей себя. Не сто и даже не тысячу лет, как положено душе, наверное, положено, а без малого пятьдесят тысяч лет — до тех пор, пока Астерот не ушел к светлым. После этого за три тысячи лет ты стала такой, как сейчас. Наверное…
— …Всему свой срок. Я помню, эту фразу он тоже любил повторять. А еще говорил, что время измеряется в поступках, а не в годах. Я не совершала поступков и не стремилась этого делать, пока он не ушел. Он, как бы, не знаю… сохранял мою молодость на как можно дольший срок, что ли. А ты, ах, Афранташ, ты очень дорог мне, не в меньшей мере, чем Тар. А может, в чем-то даже и в большей…
На несколько секунд в воздухе повисло молчание, как будто обе стороны о чем-то умолчали, по взаимному согласию утаив часть истории друг от друга. Ощущение «раздвоенности» Ви стало почти осязаемым… Потом Афранташ продолжил:
— Ты пройдешь сквозь зеркало и родишься в каком-то мире. Я не знаю, через какие испытания тебе предстоит пройти, но думаю, они будут нелегкими. По крайней мере, у меня есть такое предчувствие, а оно не обманывает меня последние три тысячи лет. Будто бы твой отец поделился со мной при том разговоре собственным даром.
— Что ж, это было бы похоже на него.
Повисло недолгое молчание. Викторис не знала, о чем еще можно спросить собеседника, а тот не спешил говорить ей еще что-либо. Медное сияние пока что не сменялось огненным, вообще, у Афранташа сложилось стойкое впечатление, что пламенная часть не заинтересована в этом разговоре и уже удалилась куда-то, покинув саму Викторис. Но все же через несколько минут Люцифер первым нарушил тишину:
— Он говорил, что твоя просьба станет для меня удивительной, но я бы не сказал, что удивлен. Наверное, он имел в виду, — если бы она прозвучала в момент его ухода. Сейчас же я понимаю, что это единственно возможный путь. Тар сказал, что он — судьба, а после этого ушел. Тогда я рассмеялся, теперь — не смеюсь. Потому что Астерот, действительно, — Судьба: он определял пути для доверяющих ему демонов все время своего правления в Расселине, как теперь определил наши с тобой дороги. И ведь ему для этого даже не пришлось возвращаться…
— И что же теперь?
— Будем прощаться… Прощай, — Афранташ не медлил. Поклонившись Викторис, он вышел из зала, предварительно указующе направив правую ладонь на покои отца демонессы.
— Значит, решать загадку все же мне, — мрачно проговорила Ви и, сопровождая легкий шаг известными ей ругательствами, прошла в покои. Запыленное зеркало покоилось здесь, где находилось и многие тысячи лет назад. Темное, имеющее форму совершенного треугольника, в оправе из черного дерева, от пола до потолка.
— Действительно, Врата, — с уважением сказала Ви зеркалу. То как будто всколыхнулось, выражая ответное уважение и почтение.
— Так вот ты какое, живое зеркало. Впрочем, думаю, любое зеркало — живое? Я ведь права?
Поверхность вновь всколыхнулась, но на чуть дольший срок. Затем отражение в ней восстановилось.
