Лене Каабербол - Сердце саламандры
– Я только что… поняла. Я знаю.
– Знаешь? Что ты знаешь? Я положила руку на грудь.
– Я чувствую. Чувствую, где Сердце. – Как подсолнух чувствует, где находится солнце. Как почтовый голубь, повинуясь чутью, летит домой. Я знала, и все. Я улыбнулась, как сумасшедшая, и чуть не засмеялась. Впервые за… с тех пор… Ну, после «Поезда-призрака». – Он от нас не уйдет. Я знаю, где он. Пусть убегает сколько хочет, но ему не спрятаться. – Мне захотелось пройтись колесом, прямо здесь, посреди грязной дороги.
– Ты уверена? – спросила Корнелия. Я кивнула.
– Вот и отлично, – улыбнулась Ирма. – Значит, нам нужно думать только об одном – как отобрать у него Сердце.
Загрохотал гром, небо внезапно потемнело.
– Девочки, – позвал мистер Густошерст. – Надо торопиться. Снова надвигается непогода, надо успеть добраться до укрытия.
Я переглянулась с Ирмой.
– Да, – сказала я. – Надо думать об этом, и еще о том, как по дороге не попасть под удар молнии. Дождь хлестал с такой силой, что его струи, казалось, сливались в сплошную пелену у входа в нашу пещеру. Даже не пещеру, а что-то вроде глубокой ямы, вырытой в склоне холма. Мистер Густошерст сказал, что такие укрытия устроены вдоль всех нахоженных дорог.
– А почему миссис Густошерстка говорила, что вам не прожить без саламандр? – спросила я, вспомнив вчерашний разговор.
Мистер Густошерст стряхнул с мохнатой головы дождевую воду. Его мокрые рога поблескивали в темноте. – Откуда ты взялась, девочка? – удивленно спросил он. – Разве там, где ты живешь, нет саламандр?
Я покачала головой.
– Дэнни был первым, кого я встретила.
– Тогда кто же защищает вас от молнии?
– Мы… мы ставим на крышах домов особые устройства. – Как еще я могла рассказать ему о громоотводе?
– Ясно, – он махнул рукой. – Защитное заклинание. Что ж, иногда срабатывает. Но мы здесь больше полагаемся на старых добрых саламандр.
«Вот оно что, – подумала я. – Конечно. Ведь саламандры питаются электричеством. Они наверняка способны поглощать молнии. Усваивать их. А, судя по погоде за последние двенадцать часов, молнии на Нимбусе отнюдь не редкость».
Мистер Густошерст приподнял голову.
– Дождь утихает, – сказал он. – Пойдем, успеем немного пройти, пока не зарядит с новой силой.
Утихает? Я взглянула на непроницаемую водяную пелену, потом на своих подруг-чародеек. И это он называет затишьем?
– Ирма, – еле слышно взмолилась я. – Может быть, сумеешь что-нибудь сделать? Чтобы мы остались сухими?
– Попробую, – уныло ответила она. – Но это будет нелегко. Теперь для нас ничего легкого не осталось.
Она имела в виду «теперь, когда у нас нет Сердца», и я снова почувствовала укол совести.
– Тогда лучше и не пытайся, – ответила я. – Пожалуй, сейчас нам всем стоит поберечь силы для… До тех пор, когда они нам действительно не понадобятся.
И мы побрели сквозь дождь, защищенные отводы только шерстяными одеялами миссис Густошерстки. Они были сделаны из хорошего плотного материала, и без них нам, конечно, было бы в два раза хуже, но все-таки я ловила себя на том, что с завистью поглядываю на водонепроницаемую шубку мистера Густошерста.
7. Саламандровая буря
– Ох, нет, – устало промолвила я, стоя на развилке дорог. – Нам надо идти туда, – я указала на северную ветку.
– Ты уверена? – так же устало спросила Ирма. – Мы ведь почти пришли.
К югу от развилки были видны уютные домики городка Глумсбери, такие близкие, такие манящие. Я бы с удовольствием пошла туда, если бы там был Дэнни. Но его там не было.
– Туда, – повторила я.
– Что ж, девчата, идите, если вам и правда в ту сторону, – с сомнением проговорил мистер Густошерст. – Эта дорога ведет на Лиллипонд. Но туда вам придется идти одним, иначе я к вечеру не доберусь домой, и миссис Густошерстка будет волноваться.
– А далеко до Лиллипонда? – мрачно спросила Корнелия.
– Еще не меньше половины дня пути, и то если погода останется такой же хорошей, как сейчас. Но знаете что? Не лучше ли вам заглянуть в Глумсбери и поспрашивать у тамошней саламандры? Может статься, она знает о вашем Дэнни Нове побольше моего. Сдается мне, она и сама из рода Нова. Ее звать Солана.
Этот вариант казался гораздо заманчивее, чем шлепать еще неизвестно сколько миль по непролазной грязи, особенно если предчувствие меня не обманывает. А оно не обманывает. В этом я была уверена на все сто.
– Почему бы не спросить, – отозвалась Хай Лин. – Тем более что мы совсем рядом.
Мистер Густошерст провел нас через город – он был весь застроен невысокими домиками с дерновой крышей, почти такими же, как его собственный, – к Саламандровой башне, высившейся у северной окраины. Что ж, по крайней мере в целом мы движемся в нужном направлении, думала я, огорченная задержкой. Когда мы принялись карабкаться вверх по склону холма к высокому Крыльцу башни глумсберийской саламандры, раздался еще один оглушительный удар грома, и над головой затрещало электричество.
Мистер Густошерст остановился как вкопанный.
– Ух, ты, – проговорил он. – Куда дальше, девчата, вверх или вниз? Решайте скорее, уж больно не хочется попасть под грозу на полпути.
– Вверх, – тотчас же ответила я. – Если пойдем вниз, потом придется опять карабкаться.
– Ладно, будем надеяться, что наша саламандра хорошо делает свое дело, – сказал он, осторожно поглядывая вверх.
В небесах сверкнула ослепительно-алая молния. Воздух был так насыщен электричеством, что пушистая шерстка мистера Густошерста встали дыбом и потрескивала. Хорошо, хоть дождь перестал, подумала я. И тут я заметила такое, что у меня перехватило дыхание!
Нечто огромное. Белое. Очень красивое. Вроде дракона. Длинная шея, огромные крылья, почти такие же, как у ската. И блестит, мерцает, как звезда, среди тяжелых свинцово-серых туч. То парит, то взмывает выше, то весело кувыркается в невидимых потоках воздуха.
Какой ужас! Молния! Вдруг она ударит в него?
У меня в памяти смутно всплыли уроки физики и Бенджамин Франклин со своим воздушным змеем. Такое огромное-огромное существо, и летает так высоко, разве может молния промахнуться и не ударить в него? И связывает ли его что-нибудь с землей – веревка или нить?
Вокруг меня плясали пылающие алые зигзаги. Белые крылья распростерлись еще шире. В них ударила молния, раз, другой, третий, и белоснежные крылья вспыхнули рубиновым огнем. Я, наверное, вскрикнула.
Мистер Густошерст раскатисто расхохотался. В его смехе звучало облегчение.
– Ага, вот она, – проговорил он. – Ну, теперь нам ничего не грозит. – И он снова зашагал вверх по склону холма.
