Роберт Сойер - Обрести бессмертие
— Это не было связью, — тихо сказала она.
— А как же, черт возьми, это называется? — Питер произносил жесткие слова, но тон совершенно им не соответствовал. Он был безжизненным, опустошенным.
— Это было… это не были какие-то взаимоотношения. — Кэти слегка заикалась. — Это просто случилось.
— Как?
— В пятницу вечером, после работы. Ты в тот раз не пришел. Ханс попросил меня подбросить его до метро. Мы вместе с ним дошли до стоянки машин нашей компании и сели в мою машину. На стоянке в тот момент никого не было, и было очень темно.
Питер устало покачал головой.
— В твоей машине? — переспросил он затем он долго молчал и наконец тихо сказал: — Ты… — и следующее слово он произнес Нарочито медленно, с брезгливой гримасой, словно это было единственное верное определение, — потаскуха.
Ее лицо опухло, глаза покраснели, но она не плакала. Кэти слегка покачала головой, словно пытаясь оспорить это слово, слово, которым до сих пор никто никогда ее не называл, но в конце концов она только пожала плечами, возможно, смирившись.
— Что там произошло? — спросил Питер. — Что именно вы делали?
— Мы занимались сексом. Вот и все.
— Какого рода сексом?
— Нормальным сексом. Он просто скинул брюки и задрал мне юбку. Он — он нигде меня не трогал.
— Но ты была пьяная?
Она вспыхнула.
— Я… я слишком много выпила.
Питер кивнул.
— Ты никогда прежде не пила. Пока не начала там работать.
— Я знаю. Я больше не буду.
— Что еще случилось?
— Ничего.
— Он поцеловал тебя?
— Перед этим — да. Но потом нет.
Саркастически:
— Он сказал, что любит тебя?
— Ханс говорит это всем.
— А тебе он это говорил?
— Да, но… но это были только слова.
— Ты ему это говорила?
— Конечно, нет.
— А ты… ты кончила?
Шепотом:
— Нет. — И тут слеза все же медленно поползла у нее по щеке. — Он… он спросил меня, кончила ли я. Как будто можно кончить, когда это так делают, раз-два и готово. Он спросил меня. Я сказала, что нет. А он засмеялся… засмеялся и застегнул брюки.
— Когда это случилось?
— Ты помнишь ту пятницу, когда я пришла домой поздно и приняла душ?
— Нет. Погоди-ка — да. Ты никогда не принимала душ по вечерам. Но это было несколько месяцев тому назад…
— В феврале, — подсказала Кэти.
Питер кивнул. Ему стало легче. Тот факт, что все это случилось так давно, почему-то сгладил остроту ситуации.
— Шесть месяцев тому назад, — уточнил он.
— Да, — подтвердила она, но затем три слова, как три пули, вонзились ему в сердце. — В первый раз.
Все идиотские вопросы вмиг заворочались в мозгу. Ты хочешь сказать, что были и другие разы? Да, Питер, именно это она и имеет в виду.
— Сколько раз?
— Еще дважды.
— Всего, значит, три раза.
— Да.
Снова саркастически:
— Но «связь» неподходящее слово для этого?
Кэти промолчала.
— О Боже, — тихо выдохнул Питер.
— Это не было связью.
Питер кивнул. Он знал, что собой представляет Ханс. Разумеется, это не было связью. Разумеется, любовь тут совершенно ни при чем.
— Просто секс, — с горечью повторил Питер.
Кэти благоразумно промолчала.
— Боже. — Питер словно растерял все слова. У него в руках все еще был экран для чтения журналов. «Хорошо бы шарахнуть им об стену», — тоскливо подумал он. Но через минуту просто уронил его на диван рядом с собой. Экран бесшумно закачался на подушке. — Когда был последний раз?
— Три месяца тому назад. — Она говорила очень тихо. — Я пыталась набраться смелости рассказать тебе. Я… боялась, что у меня не получится. Я уже пробовала два раза, но просто не смогла это сделать.
Питер не ответил. Не существовало адекватной реакции, никакого способа с этим справиться. Ничего. Бездна.
— Я… я подумывала о самоубийстве, — еле слышно пробормотала Кэти после очень долгой паузы. — Но не травиться и не вскрыть вены — ничего такого, что выглядело бы как самоубийство. — Она заглянула ему в глаза. — Автомобильная катастрофа. Я хотела врезаться в стену. Тогда ты бы продолжал меня любить. Ты никогда бы не узнал, что я сделала, и… вспоминал обо мне с любовью. Я пыталась. Я была уже совершенно готова, но, когда дошло до дела, я отвернула машину, не смогла, струсила. — Слезы покатились у нее по щекам.
Молчание. Питер попытался разобраться во всем этом хаосе. Было совершенно бессмысленно спрашивать, не собирается ли она остаться с Хансом. Ханс не хотел никаких взаимоотношений ни с Кэт, ни с любой другой женщиной. Ханс. Этот проклятый Ханс.
— Как ты могла связаться с Хансом? Из всех мужчин именно с ним? — спросил Питер. — Ты же знаешь, что он за тип.
— Я знаю. — Она смотрела в потолок. — Да, я знаю.
— Ты должна признать, что я старался быть хорошим мужем, — продолжал Питер, — всегда и во всем помогал тебе. Мы легко находили общий язык, могли разговаривать с тобой о чем угодно, и я обычно до конца выслушивал тебя.
В ее голосе впервые прозвучала обида:
— А заметил ли ты, что вот уже несколько месяцев я долго не могу уснуть и плачу по ночам?
У их кровати стояли два вентилятора, которыми они пользовались, чтобы заглушить шум машин и случайные храпы друг друга.
— Я ведь и не мог этого знать, — сказал он в свое оправдание. Правда, временами, засыпая, он чувствовал, что она вздрагивает рядом. Полусонный, он подумывал в таких случаях, что она занимается мастурбацией; однако эту мысль он держал при себе.
— Мне нужно подумать. — Мысли путались. — Я еще не знаю, что надо делать.
Кэти кивнула.
Питер запрокинул голову и судорожно вздохнул:
— Боже, нужно переосмыслить целых шесть месяцев жизни. Отпуск в Новом Орлеане. Это было уже после того, как ты и Ханс… А тот уик-энд, который Саркар разрешил нам провести в его загородном доме. Это тоже было уже после. Все теперь приходится вспоминать совсем по-другому. Все изменилось. Каждое воспоминание после того момента, каждое счастливое мгновение — все фальшиво, запятнано.
