Дэвид Эддингс - Последняя игра
— У меня есть женщина для продажи.
Не меняя выражения лица, женщина плюнула в него.
— А сейчас ты увидишь, Велла, что это просто снизит твою цену, — успокаивающим тоном сказал ей старик.
— Ты идиот, Тэшор, — ответила она. — Никто здесь не в состоянии заплатить за меня, и ты знаешь это. Почему ты не сделал так, как я тебе говорила, и не предложил меня скупщикам мехов?
— Скупщики мехов не интересуются женщинами, Велла, — так же мягко ответил Тэшор. — А здесь цена будет выше, уж поверь мне.
— Я не поверю тебе, старый дурак, даже если ты скажешь, что завтра взойдет солнце.
— Женщина, как вы можете убедиться, весьма бойкая, — объявил Тэшор довольно жалобно.
— Он пытается продать свою жену? — спросил Гарион, потягивая эль.
— Она ему не жена, — поправил Силк. — Просто он владеет ею.
Гарион сжал кулаки и приподнялся, лицо его от гнева покрылось пятнами, но рука Белгарата крепко сжала его запястье.
— Сиди! — приказал старик.
— Но…
— Я сказал, сиди, Гарион. Тебя это не касается.
— Если, конечно, ты не хочешь купить эту женщину, — высказал предположение Силк.
— А она здорова? — обратился к Тэшору длиннолицый траппер со шрамом через всю щеку.
— Да, здорова, — заявил Тэшор, — и у нее есть все зубы. Покажи им свои зубы, Веяла.
— Они не смотрят на мои зубы, идиот, — ответила она, но при этом смотрела на траппера со шрамом на щеке, и в ее черных глазах читался прямой вызов.
— Она прекрасная повариха, — быстро продолжал Тэшор, — и знает средства против ревматизма и лихорадки. Она умеет шить и дубить кожи и при этом не слишком много ест. Изо рта у нее нет дурного запаха — если она не ест лука, — и она почти никогда не храпит, если только не напьется.
— Если она такая хорошая, то зачем же ты хочешь ее продать? — поинтересовался длиннолицый траппер.
— Старею, — ответил Тэшор, — и мне хотелось бы немного спокойствия и тишины. Присутствие Веллы волнует, но я уже пережил все свои волнения. Хотел бы осесть где нибудь и, быть может, начать разводить цыплят или козлят. — Голос сгорбленного старика звучал несколько уныло.
— Ну это уж совсем невыносимо! — взорвалась Велла. — Неужели мне все самой нужно делать? Прочь с дороги, Тэшор. — Она грубо оттолкнула старого траппера и поглядела на толпу сияющими черными глазами. — Итак, — объявила она, — перейдем к делу. Тэшор хочет меня продать. Я сильная и здоровая. Я умею готовить пищу, выделывать кожи и шкуры, лечить обычные болезни, бойко торговаться при покупке припасов, и я могу варить хорошее пиво. — Ее глаза угрожающе сузились — Я не бывала в постели ни с одним мужчиной, кинжалы у меня достаточно отточены, чтобы убедить незнакомцев не пытаться совершить надо мною насилие. Я умею играть на деревянной флейте и знаю много старых сказок. Я могу делать чумные и сонные знаки и знаки порчи, чтобы отпугнуть мориндима, а однажды я убила из лука медведя с расстояния в тридцать шагов.
— Двадцать шагов, — спокойно поправил Тэшор.
— Было почти тридцать, — настаивала она.
— А можешь ли ты станцевать? — спросил худой траппер со шрамом на лице.
Она прямо взглянула на него.
— Только если ты всерьез хочешь купить меня, — последовал ответ.
— Мы можем поговорить об этом после того, как я увижу твой танец, — сказал он.
— Можешь отбить такт? — спросила она.
— Могу.
— Прекрасно. — Ее руки коснулись цепочки у талии, и та зазвенела, расстегиваясь. Велла распахнула свой тяжелый халат, сняла его и вручила Тэшору.
Затем осторожно развязала веревку вокруг шеи и повязала голову лентой красного шелка, чтобы поддержать копну блестящих, иссиня-черных волос. Под красным фетровым халатом она носила тончайшее розоватое платье из маллорийского шелка, которое шуршало и плотно облегало ее тело. Платье спускалось до середины икр, а на ногах у Веллы были мягкие кожаные ботинки. Из верхней части каждого ботинка торчала украшенная драгоценными камнями рукоятка кинжала, а третий кинжал она носила на поясе у талии. Платье было с узким воротничком, но руки оставались открытыми до плеч. На каждом запястье у Веллы было с полдюжины узких золотых браслетов. Она грациозно наклонилась и прикрепила к каждой лодыжке связку маленьких колокольчиков, затем подняла гладкие, округлые руки — так, что их кисти оказались на уровне лица.
— Вот такт, человек со шрамом, — сказала она трапперу и стала хлопать в ладоши. — Попытайся поддерживать его.
Такт состоял из трех размеренных ударов, за которыми следовали четыре быстрых. Велла начала свой танец медленно, важно, с гордым высокомерием. При движениях ее платье шуршало, а его подол взлетал вокруг ее полных икр.
Худой траппер подхватил такт, и его ладони громко хлопали в тишине, которая наступила во время танца Веллы.
Гарион начал краснеть. Движения Веллы были нежными и плавными. Звон колокольчиков на ногах и браслетов на запястьях как бы дополнял хлопки траппера. Ее ступни, казалось, трепетали в сложном рисунке танца, а руки красиво извивались в воздухе. Но самое интересное происходило под бледно-розовым платьем. Гарион с трудом проглотил ком в горле и обнаружил, что почти перестал дышать.
Велла начала кружиться, и ее длинные черные волосы развевались, будто повторяя переливы шелкового платья. Затем она замедлила танец и снова вернулась к гордому, чувственному высокомерию, которое возбуждало всех находившихся в комнате мужчин.
Когда же она остановилась и улыбнулась легкой, загадочной улыбкой, они разразились возгласами одобрения.
— Ты очень хорошо танцуешь, — невозмутимо заметил траппер со шрамом на щеке.
— Разумеется, — ответила она. — Я все делаю очень хорошо.
— Ты любишь кого-нибудь? — Вопрос был задан напрямик.
— Ни один мужчина не завоевал еще моего сердца, — категорически заявила Велла. — Я не видела мужчины, который бы стоил меня.
— Все может измениться, — заметил траппер и предложил:
— Одна золотая марка.
— Это несерьезно, — фыркнула она. — Пять золотых марок.
— Полторы, — раздалось в ответ.
— Это даже оскорбительно. — Велла подняла руки, и лицо ее приняло трагическое выражение. — Четыре, и ни гроша меньше.
— Две золотые марки, — предложил траппер.
— Невероятно! — воскликнула она, простирая вперед руки. — Почему ты просто не вырежешь мне сердце и не покончишь со всем этим?! Три с половиной марки — на меньшее я не рассчитываю.
— Чтобы сэкономить время, почему бы не сказать просто — три? — твердо сказал траппер. — С тем, что эта сделка станет долговременной, — добавил он, подумав.
