Ольга Горовая - Пламя Луны
— Ненавижу тебя, Даниил! Ненавижу! Посмотри на меня! Что ты знаешь?! Ты ничего не знаешь об этом медленном ежедневном умирании! И я даже не могла забыться! — Она обвинительно смотрела на него. — Нет! Ты лишил меня и этого спасения. Я помнила все, каждую минуту. И проклинала, весь мир, за то, что еще жива.
Иллия задыхалась от гнева, от того, что не могла так долго высказать все, что накопилось в ее душе.
— Ненавижу! Лучше бы я умерла вместе со всей семьей! Зачем ты тогда спас меня?! Чтобы потом добить, бросив им? — В ее правой руке, все еще был зажат кинжал, о котором она забыла, и Даниил начал опасаться, что в порыве ярости, Илли решит попробовать воплотить свои желания в жизнь. Он сделал шаг вперед, приближаясь к ней. Девушку это рассердило еще больше.
— Не подходи ко мне. Не смей! — Но отрицая свои же слова, она сама приблизилась к мужчине, ударяя сжатыми кулаками по его груди. Лишь на середине движения замечая забытый кинжал…
Однако, даже будучи в состоянии слабо контролируемой ярости, Селена не могла причинить ему боль. Не могла сделать то, что так долго делали с нею. Она отклонила руку, лишь слегка задевая одежду, прорывая ткань, не доставая до кожи. Кинжал зазвенел по холодному камню пола, отброшенный девушкой.
Даниил перехватил тонкие запястья, прижимая к своей груди. Она билась с ним, но не могла найти успокоения.
— Я даже не могу причинить тебе боли, Даниил! Будь ты проклят! Ты ничего не знаешь. Ничего не знаешь о той боли, что я вытерпела! Что ты вообще знаешь о боли?!
Селена выкручивала руки, пытаясь освободить свои запястья. Причиняя большее страдание сама себе. Но не сдавалась на волю разрывающих ее душу чувств.
И тогда Даниил ударил ее. Открытой ладонью, хлестко, обидно, унизительно. Наконец-то получив ту реакцию, которой добивался. В серебряных глазах Иллии появились слезы.
— Как ты смеешь?! Кто дал тебе право?! Ненавижу тебя! — Девушка еще пыталась кричать на него.
— Я переживу это. — Жестко сказал мужчина, он должен был довести эту игру до конца. — Главное, что ты меня помнишь.
Рыдания сотрясли ее тело, прерывая хриплый голос. Селену трясло. Она сдалась своим чувствам. По лицу текли уже не сдерживаемые слезы.
Даниил притянул Иллию и крепко прижал к себе, не обращая внимания на слабые удары ее рук.
— Все хорошо, малыш. Теперь все будет хорошо. Я не отдам им тебя больше. — Он крепко обнимал рыдающую девушку. Даниил знал, что это еще не победа. Только первый шаг на пути возвращения Илли. Нельзя за один день починить и возродить все то, что десять лет грубо и целенаправленно вытаптывал в ее душе Конклав. Но Даниил был готов бороться за Илли.
Тонкие пальцы уже не отталкивали, не били, они цеплялись за Даниила как за якорь. Ей была нужна опора. Сильно долго Иллия не имела возможности свободно чувствовать. За каждой испытанной девушкой эмоцией — следовало немедленное и жестокое наказание.
Мужчина укутал ее в свою куртку, и сел на пол, опершись о стену и держа Иллию на руках. Он гладил ее волосы, и что-то шептал, успокаивая.
Даниил любил ее. И он не был первым Оберегающим, полюбившим Дочь. Но Даниил был единственным, кто ради своей любви бросил вызов Конклаву.
Глава 5
Измиль лениво рассматривал главный зал замка, задумчиво наблюдая за кружащим в его центре Колином. Слишком много загадок для одного вечера было загадано, если бы кто-то захотел спросить мнение воина.
Этот Гэрем, Даниил. Они очень давно пересекались с ним. Измилю тогда было не больше двенадцати лет. У него не сохранилось каких-то особых впечатлений от той встречи. Все что он помнил, это собственное удивление, что Конклав доверил охрану единственной выжившей наследницы парню, лишь немногим старше самого Измиля. Учителя, которым он задал этот вопрос, говорили, что не стоит обманываться возрастом. Подготовка Оберегающих начинается гораздо раньше, чем обычного воина. Иногда, как было и с Даниилом, с самого рождения. Чтобы к тому моменту, как потребуется их умение (если оно вообще потребуется), эти избранные были способны выполнять свои обязанности. Парня заинтересовало это.
Он выпытал все, что можно было узнать о тайных традициях этой закрытой касты у окружавших его воинов. А узнать удалось мало. Оберегающие чутко хранили свои секреты. Их было всегда не больше двенадцати. Десять старейших и самых опытных — формировали Конклав. Некоторые из Оберегающих могли так никогда и не исполнить своего прямого предназначения, если не было наследницы, для которой был нужен именно этот воин. Оберегающие хранили обряды и тайны всего народа. Без них, и без силы Дочери Луны не обходился ни одно посвящение, будь то воин, целительница, или обыватель, избирающий свой путь. И еще одно было известно о них: мало кто мог выдержать обряд посвящения в самих Оберегающих, даже на начальном этапе. Вот и все, что знали его учителя. Самые опытные и сильные воины народа Луны.
Измиль не хотел бы быть Оберегающим. Его манила открытая воинская слава и удовольствия жизни. Ни один из встреченных воином за все года Оберегающий не выглядел довольным. И он искренне не понимал устремлений Колина или Анри, которые мечтали о несбыточном. Кто, в здравом уме может хотеть быть Оберегающим? На месте слоняющегося сейчас по залу Колина, он бы благодарил всех известных богов, и Мать в первую очередь, что та избавила его от такой участи. А этот воин — убивался. Измиль передернул плечами, потягивая прекрасное вино. Что ж, он не мог привить другим удовольствие к жизни.
О самом Данииле Измиль знал не больше, чем о касте в целом. Этот кашим с детства воспитывался Конклавом, его учителем был Килим, Оберегающий старшей наследницы силы Матери-Луны. Именно потому десятилетний мальчишка был вместе с семьей Хранительниц в тот день, когда на них напали гарруны. Никому точно не было известно, что произошло в тот черный для народа Луны день. Но вся семья Дочери Луны была убита, включая двух старших дочерей и наследниц. И только самой младшей, четырехлетней Иллие, удалось выжить. И как утверждали очевидцы, не без помощи десятилетнего Даниила. С того времени кашим был назначен Конклавом Оберегающим единственной хранительницы силы сили" нов.
Его учителя, Килима, едва удалось вытащить из цепких объятий Матери. Оберегающий средней дочери — умер, пытаясь закрыть собой подопечную.
В те времена многие поговаривали о предательстве, но так ничего и не удалось доказать. Конклав сплотился вокруг малышки — хранительницы, и не спешил выбирать нового члена на место погибшего товарища.
То, что произошло двенадцать лет спустя, было покрыто для всех еще большим мраком. Кашим взбунтовался. Он оставил наследницу и Конклав, и исчез в неизвестном направлении. Но, что было самым удивительным, Конклав даже не сделал попытки вернуть бунтаря. Советники сделали все возможное, чтобы сили" ны как можно скорее забыли об этом. Словно сговорившись отрицать само его существование. А наследницу, вновь, упрятали так надежно, что многие годы ее никто вообще не видел. Это оживило слухи о заговорах и происках врагов, но правды так никто и не узнал.
