Дуглас Брайан - Кошачий глаз
– Я не хотела… – пыталась объяснить Галкарис, стараясь освободиться. – Я просто…
– Идем, идем, – приговаривали воины, уволакивая ее прочь. – Ты попалась, так лучше молчи!
Иначе тебе придется куда хуже. Моли нашего господина, чтобы он ограничился наказанием кнутом. Знаешь, что ожидает беглых рабов?
– Но я вовсе не… – лепетала Галкарис.
Ее никто не слушал.
Тычками и пинками ее гнали через весь город, в гостиницу, где находился Муртан. Один из стражников остался на улице, а второй покрепче вцепился в локоть Галкарис и прошипел ей на ухо:
– Веди себя тихо, ты в приличном богатом месте. Нам не нужен скандал. Если ты будешь держаться прилично, тебе же лучше. А вздумаешь брыкаться и вырываться – я сломаю тебе руку.
Галкарис промолчала.
Стражник быстро провел ее по лестнице и остановился перед дверью в комнаты, которые занимал Муртан.
Муртан возлежал на широкой кровати (лучшей из всех, какие нашлись в гостинице) и кушал фрукты из огромного блюда. В ногах у него сидела полуобнаженная красавица и лениво играла на маленькой арфе.
При виде стражника Муртан поднял брови.
– Что случилось? – произнес он недовольно. – Ты помешал мне.
– Вот, – хрипло сказал стражник, указывая на Галкарис.
– По-твоему, я интересуюсь хорошенькими мальчиками? – еще больше удивился Муртан. Некоторое время он как будто размышлял, гневаться ему или смеяться, но затем покачал головой. – Даже если бы это и было так, не припомню, чтобы я посылала тебя поискать для меня одного-двух.
– Это не мальчик, мой господин, – с поклоном проговорил стражник. – Это женщина и к тому же твоя рабыня.
– Сегодня я взял в постель другую, – заметил Муртан, указывая на девушку с арфой. – Надеюсь, ты еще не вообразил, будто имеешь право указывать мне, с кем я должен проводить время.
– Дело деликатное, мой господин, – сказал стражник. И со злостью посмотрел на голую девицу. Та ответила не менее злобным взглядом.
«Да они все тут грызутся между собой, – подумала Галкарис. – Каждый желает быть полезным господину, каждый рвется занять место поближе к нему».
Муртан махнул девице:
– Выйди, дорогая. Оденься, отдохни. Я скоро позову тебя.
Когда та, не скрывая своего неудовольствия, исчезла за портьерой, разделявшей апартаменты господина и слуг, Муртан перевел взгляд на стражника.
– Говори.
– Это одна из твоих рабынь, господин.
Стражник сдернул с лица Галкарис вуаль. Муртан нахмурился, пытаясь вспомнить имя девушки. Лицо ее действительно показалось ему знакомым, хотя он и не дал себе труд хорошенько рассмотреть его при первой встрече.
– Кто ты? – спросил наконец Муртан, обратившись прямо к Галкарис.
– Мое имя Галкарис, – ответила девушка тихо. – Ты не можешь вспомнить, откуда я взялась, господин? Меня подарил тебе мой прежний хозяин, Грист. Тот, что рассказывал на твоем пиру о храме богини-кошки. Тот, с которым ты поспорил на все свое состояние… которому ты обещал разыскать потерянный в Песках Погибели камень – Кошачий Глаз.
Лицо Муртана прояснилось.
– Поэтому ты и показалась мне приятной, – сказал он. – Ну конечно, я помню, как он подарил тебя. Как-то раз я брал тебя в мою библиотеку и показывал тебе свитки. Ты внимательно слушала и, кажется, даже понимала, о чем идет речь. Мне еще тогда ты представлялась довольно смышленой – для женщины, разумеется.
Стражник, повинуясь кивку Муртана, с поклоном удалился. Муртан опять повернулся к девушке:
– Теперь объясни мне, как ты обзавелась всеми этими вещами, Галкарис.
– Я взяла их в твоем багаже, – бесстрашно ответила она.
– Но ведь это кража!
– О нет, мой господин, – возразила Галкарис. – Ты сам говорил мне, что одна собственность не может украсть другую собственность того же хозяина.
– Верно! – Лоб Муртана разгладился. Хорошее настроение вернулось к нему, и он снова потянулся за ягодами. – Я действительно говорил нечто в таком роде… Итак, ты обзавелась мужской одеждой. Для чего?
– Для того, чтобы свободно гулять по городу.
– Разве ты не собиралась сбежать?
– Сбежать? Но зачем?
– Чтобы быть свободной!
– Мой господин, женщина никогда не бывает свободна. Ей всегда требуется защитник и покровитель, так пусть это будешь ты, добрый и щедрый, а не какой-то неизвестный, который, возможно, не будет ко мне так добр.
– С чего ты взяла, глупая женщина, что я буду добр к тебе? Ты рабыня, вздумавшая своевольничать! Так для чего тебе шляться по городу?
– Из любопытства.
– Разве тебя не устраивает жизнь, которую ведут все остальные мои девушки?
Помедлив, Галкарис все-таки решилась сказать ему правду:
– Мой господин, никакая рабыня не могла бы желать лучшей доли. Но мне нестерпимо скучно с этими женщинами. К тому же они все время жалуются на воображаемые недуги и все они недовольны мной и путешествием.
– Мои люди? – недоверчиво переспросил Муртан. – Ты хочешь сказать, что мои люди могут быть чем-то недовольны?
– Люди всегда чем-то недовольны, даже те, о которых ты заботишься.
– Сядь рядом, – кивнул Муртан. – Угощайся. Хочешь вина? Расскажи обо всем, что ты думаешь, Галкарис. Сдается мне, ты вовсе не так глупа… для женщины.
Галкарис совсем не хотела говорить о неприятном – о болтливых служанках, о мрачных стражниках, о глупых и бесконечных жалобах, которые ей приходилось выслушивать но тысячу раз на дню. Вместо этого она принялась рассказывать о разных чудесах, повстречавшихся ей во время прогулок. Она так увлеклась, что сама не заметила, как прошло время. Уже стемнело, пора было отходить ко сну. Галкарис заснула на постели Муртана, и его, казалось, вполне устраивало это обстоятельство.
На следующий день они вновь двинулись в путь. Галкарис пришлось вытерпеть немало нападок от своих «подруг» по путешествию: каждая пыталась вызнать, о чем Галкарис разговаривала с их господином и что она такого сказала или сделала, если ее так выделили из числа прочих.
Девушка отмалчивалась. Больше всего на свете ей хотелось бы сейчас остаться в одиночестве.
* * *
Берега Стикса со стороны Шема выглядели довольно приветливо. По реке плыли лодки и баржи. В небольших деревнях жили смуглые люди. Целыми днями их можно было видеть работающими на полях, с мотыгами в руках: они разрыхляли непокорную землю и неустанно поливали ее водой, чтобы выгнать из ее недр урожай.
Люди эти не казались ни веселыми, ни приветливыми. Муртана это, впрочем, не удивляло: он знал, что крестьяне по своей природе недоверчивы, ворчливы и всегда погружены в какие-либо заботы. Прежде он читал об этом в книгах, теперь же получил возможность полюбоваться на них собственными глазами.
