Криптонов Василий - По ту сторону Алой Реки
— Спасибо, — улыбнулся Санат. — Я люблю чай.
— Я знаю! — выпалила Исвирь, и тут же пожалела об этом. Улыбка исчезла.
— Откуда?
— Ну… Я… Мне Левмир сказал, — призналась девушка, чуть не плача.
Она не решалась смотреть в глаза Санату, разглядывала женщин, которые, так же прячась от солнца в тени повозок и навесов, вяло переговаривались, обмахиваясь платками. К еде почти никто не прикасался, зато воду пили как не в себя. Вряд ли вину за подавленное настроение можно было возлагать на одну лишь чудовищную жару. Весть, привезенная старостой минувшей ночью, облетела всю деревню.
— Левмир — парень дельный, — пробормотал Санат, а Исвирь услышала в сказанном извиняющиеся нотки и снова засияла.
Санат легко вынул пробку, которую она в поте лица утрамбовывала утром, и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Улыбнулся и протянул кувшин Исвири.
— Очень вкусно. Будешь?
Она, склонив голову, взяла кувшин, глотнула, думая о том, чтобы коснуться губами там, где касался Санат, а потом вернула обратно. Отпив еще немного, Санат спросил:
— Дед твой чай делал? Или бабушка?
— Бабушка, — сказала Исвирь. — Она маму научила. А мама — меня.
Санат помолчал, глядя на девушку, потом задал еще один вопрос, самый странный:
— А как вы себя называете? Ваша семья?
Исвирь забыла о смущении. Изумлению нет предела. Глаза широко раскрылись, девушка долго не могла найтись с ответом.
— Никак, — наконец, сказала она. — А как нужно?
— Никак, — отрезал Санат. — Отец записи ведет?
— Да какие записи ему вести? Он проще так подойдет, да скажет. Читает разве — это да. Ну, когда бумагу какую с города привезут.
— И все?
— Все.
Санат вздохнул, поставил под повозку закрытый кувшин.
— Не принимай близко к сердцу, — сказал. — Просто те люди, что записывают и сохраняют историю семьи, часто уходят к вампирам. Вот я и подумал, когда ты сказала про чай, что ты из этих…
— Никогда бы не ушла! — воскликнула Исвирь. — Вот тоже мне! Сидеть впотьмах и одной кровью питаться!
Санат рассмеялся, пальцы коснулись ладони девушки. Исвирь вздрогнула.
— Прости. — Санат отдернул руку. — Пальцы холодные…
— Ничего, — шепнула девушка.
Со стороны ручья приближались друзья Саната по несчастью. Судя по их топорщащимся волосам, они не только напились и набрали полные бурдюки, но даже искупались. Однако беспощадное солнце полностью высушило их по дороге, от свежести не осталось и следа.
Исвирь заторопилась, явно не желая становиться мишенью для насмешек.
— А вы… Ты… Приходите сегодня на вечорку к нам? Там много народу соберется, будем истории страшные рассказывать. Ну? Придете?
— Как тут откажешься? — улыбнулся Санат. — Может и загляну.
— Буду ждать. Приходите обязательно. У оврага дом, где еще забор синей краской покрасили.
Убежала, ловя на себе завистливые взгляды девушек. Может, и накинулись бы на нее, если б не жара, а так только шипели втихомолку.
* * *Караван повозок тронулся с рассветом. Левмир не раз выбирался в город с родителями, но все равно вертел головой, будто впервые видел пустующие поля, рощицы, где по осени можно насобирать грибов, узкую извилистую речку, где купались дети и взрослые, собираясь небольшими группками — все же далековато от деревни. Смотрел и чувствовал, что на обратном пути все это изменится. Будто в последний раз так искрится на солнце вода, в последний раз так переливается на ветру пшеница.
Санат, сидевший на повозке рядом с Левмиром, похлопал его по плечу и улыбнулся.
— Не кисни, паренек. Переживем.
Отец с утра все еще на себя не походил, ехать с Левмиром собиралась мать, но рано утром зашел Санат и решительно отверг эту идею. «Ни к чему вам это, — сказал он. — Работайте или отдыхайте — все лучше, чем без толку себя изматывать. А за Левмиром я прослежу». Не сразу, но мать согласилась.
— Как это делают? — спросил мальчик. Воображение рисовало тускло освещенное помещение с каменными стенами, где стоит зловещего вида устройство с кучей игл, трубочек и баночек, поблескивающих в свете черных свечей…
Санат пожал плечами:
— Скучно. В очереди дольше сидишь.
Левмир вздрогнул от неожиданности. Голос Саната звучал спокойно и уверенно, как будто и правда ничего страшного не будет.
— А потом? — шепнул мальчик.
— Ну зайдешь ты в комнату, ляжешь на кушетку. Вот сюда, — Санат коснулся пальцами венки на руке мальчика, — воткнут иглу. Будет больно немножко, но это ерунда. Потом кровь начнет по трубочке сливаться в банку. И все. Получишь денег, поедем домой.
— И все?
— Все. Можно, если хочешь, по городу пройтись. А что? Мысль! Купим тебе ботинки. Хочешь? Хорошие, крепкие ботинки — сносу не будет!
Мысль, что после донации не обязательно падать в повозку и ползти домой, чувствуя себя наполовину мертвым, подняла мальчику настроение. Оказывается, жизнь будет продолжаться!
— Страх — это ерунда, — сказал вдруг Санат. — У страха множество видов: ужас, лень, отвращение. Когда доходит до дела, все это нужно послать подальше. Какая разница, страшно или нет? Если нужно что-то сделать, ты берешь и делаешь. Потом можно плакать и плеваться, но дело будет сделано.
— Разве лень — это страх? — озадачился Левмир.
— А то нет? Страх взяться за работу, страх перед усталостью. Запомни, паренек: сначала — дело, потом — страх.
Левмир улыбнулся, и как будто мир стал ярче, веселее. Рядом человек, которому можно доверять, и который, что еще важнее, знает, что к чему в этом мире. Мальчик поглядел на соседние повозки. Сегодня многие поехали на донацию впервые. На детских лицах застыло мрачное, торжественное выражение. Только Арека, младшая сестра Саквобета, поймав взгляд Левмира, улыбнулась и махнула рукой.
Вскоре рощи и поля сменились пустынной местностью. Как будто нейтральная полоса, разделяющая город и деревню, чтобы одно не мешалось с другим. Позади оставался мир людей, а впереди — таинственный и непонятный мир вампиров.
И вот начался город. Повозки поползли по булыжным мостовым. Со всех сторон доносится гомон. Люди снуют туда-сюда, словно безо всякой цели. Что-то кричат, над чем-то смеются. Деревянных домиков мало — все больше высятся монолитные каменные постройки. В воздухе разносятся приятные запахи — неподалеку рынок, где можно купить всяких невиданных и очень вкусных вещей.
Караван, извиваясь, прополз несколькими улочками и оказался возле ряда приземистых бревенчатых строений.
— Приехали, — спрыгнул на землю Санат. — Пойдем? Раньше сдадим — больше времени будет.
