Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в пустоту
Я успела сделать десяток шагов под кроны, когда земля и небо поменялись местами. Меня подняли, перевернули и хлопнули об землю, выбивая воздух.
Зрение вернулось преступно быстро, я была совсем не против еще полюбоваться на цветные пятна. Всяко лучше, чем потемневшие от гнева глаза Веника, желтоватые клыки, препоганнейший запах изо рта, низкое рычание — и все это в преступной близости от моего лица.
— Отпусти, — рявкнула явидь, рука, зарастающая чешуей, ухватила его за волосы, запрокидывая голову, вторая с отросшими когтями легла на горло, — отпусти ее, падаль!
Карие глаза сверкнули, страха в них так и не появилось, лишь досада. Мне показалось, он взвешивал шансы разорвать мое горло, прежде чем явидь возьмется за его, и насколько такой обмен равноценен. Мгновение стало для меня бесконечностью, оно парализовало, не давая отвести глаз от его лица. И оно же стало откровением, потому как недостающий кусочек воспоминания с громким щелчком, раздавшимся в голове, встал на место.
— Святые, — выдохнула я, — он твой сын! Фото мальчишки, что ты показывал бабке! Он вырос, и я его не узнала. Но у него те же глаза. Твои.
Гробокопатель зарычал, отстранился и без малейшего усилия вывернулся из захвата змеи. На коже шеи остались красные полосы. Я приподнялась на локтях, тело слушалось, обошлось без переломов, но каждое движение отдавало болью, приложил он меня не слабо. Обиды на встряхнувшегося, как дикий зверь, падальщика не было, я еще не то вытворяла, когда считала, что защищаю дочь.
— Нам надо поговорить с ним. — Я ухватилась за протянутую руку явиди и встала.
Глаза змеи отливали яркой медью, она была готова вступить в схватку в любой момент.
— Нет, — Веник передернул плечами.
— Да не сделаем мы твоему щенку ничего. — Пашка, убедившись, что я могу стоять сама, подступила к внешне спокойному мужчине.
— Еще бы. — Он отвернулся от нее и направился к лесу, до которого оставалось с десяток шагов.
Можно удивляться собственной недогадливости. Я смогла связать трехлетнего пухлого малыша с фото с Веником, но не пугливого любопытного мальчишку из filii de terra, хотя ведь чувствовала: что-то не так, что-то упущено. Я смотрела, как он уходил, и подмечала все больше и больше деталей. Та же слегка сутулая походка, та же манера движений, то, как пацан стоял у стойки с подносами, как держал голову.
Идея возникла спонтанно, и, как обычно со мной бывает, я озвучила ее раньше, чем обдумала.
— Один разговор. Десять минут в твоем присутствии, и я оплачу год обучения в filii de terra.
Глупости бывают разными, иногда понятными и исправимыми, иногда странными и легко игнорируемыми, а иногда такими, как сейчас, необъяснимыми.
Гробокопатель вернулся вмиг, возник передо мной в один удар сердца и, если бы не явидь, вставшая на его пути, сшиб бы обратно на землю.
— Остынь, — рявкнула Пашка, — и ты, Ольга, думай, прежде чем говорить.
Предложение родилось спонтанно, подталкиваемое воспоминанием о мальчишке, которого я видела в бесплатной столовой. Как можно унизить мужчину, не важно, человек он или нет? Очень легко, усомнись в его способностях, в его возможностях или еще проще — заплати за него.
— Два года, — голос Веника был тих, и оттого смысл сказанного дошел до меня не сразу, — и я могу прервать беседу в любой момент.
То, что он говорил, было неправильным, но я кивнула, соглашаясь, момент для торга явно неподходящий.
— Марик, — позвал он чуть громче, отводя взгляд и скрывая бушующую в нем ярость.
Падальщик злился на меня за предложение, на себя за согласие. Но другого обвинять всегда проще и легче, чем заглядывать внутрь себя. Да и надо ли? Если есть девчонка, заработавшая свои деньги одним местом и, мало того, предложившая эти деньги ему, и он, принявший их. Так кто виноват? Ответ очевиден.
Из-за ближайшего дерева к нам вышел по-прежнему испуганный пацан. Ему не хотелось не то что говорить, а вообще приближаться к нам. Но он слышал наш разговор, понимал, что последует за этим.
— Почему ты меня боишься? — Я склонилась к пацану, едва не охнув от боли в правой лопатке.
— Я вас не боюсь. — Парень упорно смотрел себе под ноги.
— Но… — Я даже растерялась.
— Не врет, — Пашка хмыкнула.
— А чего ты боишься? — не сдавалась я.
— Много чего, — буркнул парень, — колдовства, огня, демонов и… — Он замялся.
— Юродствует. Ему весело. — Змея зарычала.
Но я и без нее видела задорные искорки в глазах цвета горячего шоколада. Парень был умен, есть в кого, надо сказать. Он выполнял уговор, отвечая на вопросы, беда была в том, что мы не знали, о чем спрашивать.
— Это все, что вы хотели узнать? — падальщик оскалился.
— Ты знал Варлаама Видящего? — предприняла еще попытку я.
— Видел, — мальчишка пожал плечами, — я не того полета птица, чтобы дружбу с демонами водить.
— А лишенного разума? — влезла Пашка.
— Ну… да, видел, вместе со всеми на поляне.
Мимо. Но что-то же должно быть. Не зря же он бегал, не зря переминался с ноги на ногу, не зря бросал на отца такие выразительные взгляды.
— Знаешь, кто его сюда привел? — спросила явидь.
— Не-е-ет.
Даже я, слыша, как он растянул гласную, поняла, мы попали, что уж говорить о змее и гробокопателе.
— Мальчик, — голос Пашки стал вкрадчивым, — врать нехорошо.
— Я не вру! Клянусь, не знаю, кто провел этого голого человека. — Марик был растерян, а на лице отразился тот давешний страх, заставивший его убегать.
— А другого? — Я заглянула ему в лицо.
— Что?
— Другого лишенного, пару месяцев назад, знаешь, кто привел? — Я выделила первое слово и, еще до того, как закончила вопрос, поняла, что попала в десятку.
Он жалобно сморщил нос, открыл и закрыл рот, но соврать не решился.
— Разговор окончен, — отрезал Веник, задвигая парня себе за спину.
Пашка зарычала. Одного намека на движение хватило, чтобы падальщик подобрался и оскалил клыки. Тяжелый чешуйчатый хвост стегнул по траве в мизинце от его ног, но мужчина не шелохнулся.
Если бы тогда на поляне сошлись Адаш и Угрим, это была бы кровавая драка. Если сцепятся нелюдь с заложником, это будет уничтожение, слишком много значит для каждого из них то, что может сказать или не сказать мальчик.
— Веник, — я сделала шаг вперед, понимая, что один взмах руки или хвоста — и мне очень надолго станет не до разговоров, — они убьют его.
— Заткнись. — Он на мгновение отвел взгляд от явиди, и она воспользовалась этой десятой долей секунды.
Хвост обвился вокруг лодыжки, приковывая мужчину к одному месту. Удар треугольными когтями в лицо, в глаза. Падальщик успел перехватить мускулистое предплечье, сбивая выпад, и пальцы отклонились, задевая правый глаз. Он с такой силой сжал ее руку, что из-под лопнувшей чешуи брызнула кровь. Шипение сменилось стоном.
