Людмила Астахова - Ничего невозможного
— А почему не привезли свою жену?
Телохранитель еще больше развеселился.
— А хозяйство куда девать? Птичник и свинарник? Это я — солдат, а Винисса — крестьянка потомственная, что она забыла в столице? Дети на ней, внуки, поле, скотина. Даст ВсеТворец, так осенью милорд разрешит мне отпуск, тогда поеду на младшенького своего посмотрю. Он у меня получается практически ровесник Джевиджеву дитю, на той неделе родился аккурат. Пока милорд наш с миледи на морях миловались, я свою бабу тоже на сеновале завалил.
Касан болтал без умолку, но при этом все время зорко и внимательно оглядывался по сторонам, следя за каждым подозрительным движением.
Морран даже спрашивать не стал, почему его напарник ни разу за три месяца знакомства не обмолвился о своей семье. С магом такими вещами не делятся. Еще сглазит.
— А почему вы мне все это рассказали? — все же спросил замученный любопытством экзорт.
Касан перестал крутить головой и так пристально уставился на мэтра, словно прикидывал, куда всадить ему пулю — в лоб или в грудь.
— Вы беспокоитесь о благополучных родах миледи, значит, не пропащий человек, хоть и маг, — отчеканил он и отвернулся.
Обедать Фэйм отказалась наотрез. Только попила немного лимонаду, чтобы унять жажду. Слишком жарко, слишком сильно давит на желудок малыш, к тому же брыкается, словно жеребенок. И вообще сидеть на стуле совершенно невозможно, так быстро устала спина.
— Я полежу немного, — сказала Фэймрил, оттолкнув от себя тарелку.
«Да когда это уже кончится? Нет уже сил ждать!» — раздраженно подумала она.
Дворецкий Алицер только скорбно вздохнул, но спорить не стал. Профессор приказал не пичкать миледи всякими соблазнительными деликатесами, чтобы дитя в утробе не раскормить.
— Я провожу вас, — предложил Кайр и подал руку женщине, чтобы она могла опереться, вставая из-за стола. — Вы устали?
— Не то слово, — пожаловалась Фэйм.
— Хотите, я посижу и почитаю вам?
Леди Джевидж благодарно улыбнулась молодому человеку. С тех пор как они познакомились в дилижансе по пути в Фахогил, она никогда не могла упрекнуть Кайра Финскотта в невнимании. Они с профессором Коринеем стали для Фэйм семьей. А почему нет? Кайр в качестве младшего брата, а Ниал — названого отца подходили идеально. Без них дом на Илши-Райн был бы не тем, каков он сейчас. И что бы там ни бурчал Росс, а отрекшийся маг — знаменитое на весь Эльлор медицинское светило — как никто иной пришелся ко двору. Киридис его обожает, и, кстати, почти взаимно. А Кайр… без его энтузиазма и жизнелюбия они бы тут все давно закисли.
Вот и сейчас он вместо чтения чего-нибудь классически-назидательного выбрал смешную повесть мистрила Тувена про приключения трех мальчишек, сбежавших из дому.
— Фэйм, вам удобно? Подложить еще подушечку под ноги?
Потом прибежала Кири, показать свой новый рисунок — толстое полосатое чудище о шести лапах. Судя по всему, кухонная кошка Ныра. Тот же оскал и хитрый вороватый взгляд.
— Мамочка устала? — озабоченно спросила девочка.
— Мамочка ужасно устала.
— Спи, мамочка.
Кири звонко чмокнула Фэйм в щеку и убежала.
Слышать это нежное «мамочка» — такое счастье, право слово. И если раньше леди Джевидж ужасно боялась, что с рождением младенца она станет меньше любить приемную дочку, то потом эти опасения развеялись. Кири нельзя не любить, у нее улыбка Росса и душа Принцессы Трав[8].
— …И когда солнце опустилось за линию горизонта и на землю пришли сумерки… — доносился откуда-то издалека голос Кайра.
Скоро вечер, наконец-то вернется Росс, весь такой неспокойный, окутанный тревогой, словно туманом. Серым, плотным кладбищенским туманом, в котором он блуждает последние месяцы, в котором он потерялся и не хочет звать на помощь. А когда настанет ночь, Росс будет смотреть жадным ненасытным взглядом и касаться так, словно Фэйм соткана из хрустальных нитей толщиной в паутинку. Он теперь часто так делает. Сидит рядом и смотрит, смотрит, смотрит… В темноте его глаза светятся изнутри, будто у волка. Но не как у страшного лесного волка, а словно у… Великого Л'лэ, только не оранжевым, а зеленым.
«Ты вс-с-спомнила обо мне, Бес-с-страшная!»
Черный огромный змей-аспид, пахнущий травами и медом, вполз на кровать к женщине, невесомо заструился по ногам, обвил мягкими кольцами живот, согревая и нежа не рожденного еще младенца, положил большую треугольную голову между налитых грудей и заглянул в глаза.
«Здравс-с-ствуй, Бес-с-страшная!»
«Здравствуй, Огнерожденный! — промурлыкала мысленно Фэйм. — Ты сегодня без свиты?»
Она уже и не надеялась снова встретить Вечного, спасшего от страшной смерти ее любимого мужа. Редко-редко, иногда ей снился полет на гигантском черном вороне над Эарфиреном и свора огнеглазых тварей, несущаяся галопом по зимнему лесу. Их свирепая охотничья песня и смех Великого Л'лэ. И желание лететь вместе за горизонт, далеко-далеко…
«Настало время платить за третье желание, Бесстрашная!»
«Чем? Или… кем?!»
Фэйм встрепенулась. Ей вдруг вспомнились древние легенды про хитрых богов, выманивавших у глупых смертных женщин их детей. «Отдай мне то, о чем еще не знаешь! Отдай мне то, что носишь под поясом платья».
«Не бойс-с-ся, — рассмеялся Огнерожденный, опережая вопрос. — Твоя плата ос-с-станется прежней, и она — молчание. Тяжелое, как Кехтанские горы, глубокое, как Эрразс-с-ское море, и темное, как воды Аверна».
«Я буду молчать, Великий Л'лэ».
«Конечно, будешь. Ты будешь молчать о том, что услышишь сейчас. Ты будешь молчать о том, что сила твоего сына — это моя сила. Ты будешь молчать, когда тот, от чьего семени зачато это дитя, будет рыдать кровавыми слезами. Ты будешь молчать до тех пор, пока Мужчина-без-Сердца не позволит себе его иметь».
«Кого?»
«Сердце, Бес-с-страшная, сердце».
Великий Л'лэ приподнял голову и дотронулся раздвоенным языком до щеки Фэйм. То ли целуя, то ли пробуя на вкус ее тихие слезы.
«А теперь тебе пора. Твой сын хочет сделать первый вдох и увидеть этот мир своими глазами», — сказал он, ласково и несильно сжимая кольцами змеиного тела ее живот.
— О-ой! — вскрикнула женщина и проснулась.
— Что?! Уже? Больно?
— Больно. Схватки начались, — простонала Фэйм, слегка ошалело глядя на Кайра.
В ее голове еще звучал голос Великого Огнерожденного.
«Помни и молч-ч-чи, Бес-с-страшная! Потому что, ес-с-сли ты наруш-ш-шишь молч-ч-чание…»
Примерно час лорд канцлер изучал очередной доклад, и у Моррана создалось такое впечатление, будто его подопечный вдруг впал в детство и позабыл алфавит. Потому что невозможно читать столько времени две странички рукописного текста. Разве только по слогам. Вполне возможно, Джевидж просто испытывал терпение своего телохранителя. Он часто проделывал нечто подобное со своими подчиненными. Вызовет с очередным рапортом и держит по стойке «смирно», якобы читая, до тех пор, пока нерадивый не признается в ошибках, а усердный не начнет роптать. Но так как Морран Кил не имел к исследуемым документам никакого отношения, то причина столь явного демарша магу была совершенно непонятна. Зачем усаживать в кресло напротив и молчать битый час?
